Людей, подобных Снегову, я не встречал ни до, ни после него. Людей с такой необыкновенной биографией, с таким характером, волей, убежденностью, умом, страстностью, упорством и настойчивостью, несмотря ни на что, цельностью во всех своих мыслях и в поведении. Впервые увидел я его в доме Льва Степановича Шаумяна, друга моего отца с молодых лет. Молодых - особенно для Льва Степановича, ибо если моему отцу было 23 года в 1918 г., когда они познакомились в Баку в доме Степана Шаумяна, то среднему сыну прославленного революционера было всего четырнадцать. Скорее всего, мы увиделись в 1954 году. Алексей Владимирович Снегов лишь недавно вышел из ГУЛАГа, но вовсе не выглядел как человек сломленный. Напротив, он вел себя как победитель. И он был им: победил своих "пыточных дел мастеров", всю репрессивную систему ГУЛАГА. Она дышала на ладан, а он в свои семьдесят с лишним лет был энергичным и подвижным, как будто был на тридцать лет моложе. Снегов чрезвычайно заинтересованно следил за текущей политикой, особенно за тем, что происходило в партии и КГБ, а также МВД. От него можно было слышать суровую критику бюрократизма в обществе и в партии, его возмущала тупость нашей пропаганды и т.д. Вместе с тем он нисколько не стал врагом социализма. Наоборот, все его заботы и вся его критика сводились к тому, как вернуть былое: веру людей в социализм как систему и в партию Ленина. Хотя все чаще сталкивался с тем, что существовала уже другая партия, а та, созданная Лениным, давно уже уничтожена Сталиным. Он читал мне "платформу Рютина", раздобыв ее через близких ему людей в ИМЭЛе, и полностью с ней солидаризировался. До войны Снегов, насколько помню его слова, работал в рыбном флоте, в Мурманске, то есть в системе, состоявшей в ведении моего отца. То уже было понижение после партийной работы - предвестник дальнейших неприятностей. С отцом он был знаком с 1930 г., и потому А. И. Микоян взял его на работу в Наркомат рыбной промышленности. Но неприятности не заставили себя долго ждать. В ... Читать далее