Теория "кочевых государств" в советской историографии определилась в 1920 - 1930-х годах в связи с проблемой перехода кочевых обществ из "феодализма в социализм, минуя капитализм". Прямо или косвенно данная проблема активно затрагивалась в 1950-е годы в связи с дискуссией о характере феодализма в Центральной Азии, а в 1960-е годы в процессе дискуссии об азиатском способе производства, и в 1970-е годы в связи с поднявшимся интересом к номадологическим проблемам. В целом за десятилетия после формулирования этой проблемы достаточно отчетливо определились две научные позиции, на первый взгляд взаимоисключающие друг друга. Первая позиция в своих основных чертах сформировалась к 1960 - 1970-м годам. В вопросе о генезисе государственных институтов у кочевников В. Б. Попов, обозревая средневековые тюркские государства, придерживается мнения, что экономической основой Хакасского государства, Хазарского каганата и других государств являлись земельные отношения. "Аппарат принуждения", по его версии, исследуемый как объединение государственного типа, преследует одну цель: подчинить и эксплуатировать соседние племена, настоящее же государство с развитыми классовыми отношениями возможно лишь при полной интеграции кочевого и земледельческого населения. В данном случае доминирует земледельческая экономика: "утрата владычества над земледельческими районами приводит к архаизации их (кочевнической. - Т. Ж.) общественной жизни и последующему падению"1. Ю. В. Павленко, касаясь кочевых обществ, также отмечает, что самостоятельно развивающиеся номады, при отсутствии постоянных контактов с соседними цивилизациями не включенные в данническую эксплуатацию оседло-земледельческих обществ или пережившие частичное оседание с появлением городских центров на их территории, не могут выйти на уровень даже раннеклассовых отношений, а тем самым и на уровень формирования государственных образований. Предполагается, что номады вплетаются в сложившуюся систему государственно-административ ... Читать далее