Кто-то украшает стены в доме коврами, кто-то - полотнами картин. У майора запаса В. Наумова на стене фотографии. Снимки, сделанные в Афгане. Вот - его рота, уходящая в засаду. Вот - мирная с виду улочка Кандагара, а рядом - подбитая БМП... Больше десяти лет минуло с тех пор, как Владимир вместе с последней колонной вышел "из-за речки ". Но памятью он по-прежнему там.

Его воспоминания о выполнении "интернационального долга " похожи на другие, слышанные мною ранее. Похожи искренностью, трагичностью, болью. И в то же время ничто неповторимо, потому что каждый, кто был там, видел эту войну по-своему. По-своему и рассказывает. Но, что очень важно, без пропагандистской ретуши. Впрочем, иного от командира отдельной роты спецназа и нечего ожидать...

Проверка

...В Кабуле - жара, пылища. Встречают кабульские старожилы - аж дрожь пробирает: все в "брониках", касках. Ну, думаю, ничего себе попал? Прямо в аэропорту - пересылка. На третий день получаю назначение в Кандагар.

Города как такового нет. Бетонка, метрах в пятистах от дороги стоят уцелевшие здания, а дальше все разрушено. Моя будущая рота уже полгода воюет без командира. Прежний ротный погиб, и понятно, что к новому сначала присматриваются, проверяют.

Через трое суток после знакомства пошли на операцию. Сбросили нас в районе разрушенного кишлака - не то наши разбомбили, не то банда налетела. А у афганцев правило такое: если в кишлак пришла смерть, они снимаются и уходят. Жить там не будут.

Засели на тропе, ждем. Караваны обычно идут ночью. Днем "духи" старались не попадаться на глаза нашей авиации, поэтому распрягали вьючных животных и прятались в разбитых кишлаках, руслах пересохших рек, чтобы с заходом солнца продолжить путь.

Перед рассветом услышали шум. Вышли к месту, откуда он доносился, и двинулись по свежему следу. Навалились разом, и "духи", человек 70 охраны каравана против наших 40 - 50, не устояли, сломались, побежали.

Бойцы увидели - вроде командовал, бегал, боем руководил, кричал, стрелял и даже попадал. Похоже, приняли. Тут впервые и прозвучало обращение "товарищ командир". А позднее объяснили: старших лейтенантов много, а командир один.

А на войне, как на войне

Афганистан подарил мне брата... В одном бою меня спас от верной смерти мой наводчик, рядовой Яковлев по кличке Чуваш (клички там были почти у всех). Он сидел рядом со мной на броне и первым заметил грозившую опасность. "Дух" с горки дал очередь, и двое наших ребят схватились за ноги - им разорвало сухожилия, а Яковлев в это мгновение навалился на меня.

- Чуваш, ты что? - только успел я крикнуть. - На место!

Толкаю его, а он падает в машину.

Не успевают раненым сделать уколы обезболивающего, как на соседней сопке вновь появляются "духи". Я в люк:

- Чуваш, видишь?

Он начинает стрелять, выпускает две трети очереди, и пулемет замолкает. Спускаюсь в башню. Мать родная! Вся левая сторона тела Чуваша в крови. Оказалось, когда солдат меня закрыл, пуля вошла ему в спину, пробила легкое, а на выходе раздробила руку. Как он потом стрелял - непонятно.

...Когда я написал представление, мне сказали, что орден Ленина - слишком много для солдата.

Вертушки тогда подошли вовремя. Раненых забрали и Чуваша спасли. Но наши ребята, с которыми я потом виделся, сказали, что рука у него по-прежнему висит плетью...

Случались на войне и чудеса. Одна наша БМП подорвалась на противотанковой итальянской мине. Всех, кто был на броне, раскидало, а внутри находился мой механик Игорь Кузнецов по кличке Трактор. Огромный такой, здоровенный мужик. Подходим, смотрим: броневой лист оторвало и завернуло так, что он вылез из люка механика-водителя. Понятно, что там труп. Достаем ломы, начинаем оттягивать броню и вдруг голос оттуда: "Эй, потише! Убить можете!"

Обалдели - живой! Как он там свернулся - одному Богу известно.

Но Кузнецов везучий был. Раз пять подрывался - и хоть бы что.

Контрасты

В Афгане сразу было видно, кто чего стоит. Как-то возвращались мы из засады и получили приказ сопроводить колонну от Торагундая до Кандагара. Бойцы, что за рулем, - молодые водители. Впрочем, и их командиры тоже ехали впервые. Полпути прошли, смотрю: за рулями КамАЗов уже мои сидят. В чем дело? Оказалось, молодежь, мало того, что пороху не нюхала, так и водить толком еще не умела.

Приехали в "Шиндаловку", два дня стояли. Попарились в баньке, пошли на армейские склады знакомых проведать, а там сидит маленький, но важный подполковник в новенькой "афганке" и с орденом Красной Звезды на груди. Признаться, я порядком удивился, потому что награды мы в Афгане не носили. Познакомились. Он, сдвинув брови, заявляет: "Я награжден орденом Красной Звезды, а, как вы знаете, его просто так не дают". Ну, меня и угораздило прыснуть от смеха. Он опять: "Товарищ, как вас там?.."

Я говорю: "Капитан". "Так вот, я повторяю..." - и он в очередной раз выдал ту же фразу. А мужики рядом сидели юморные, говорят: "Товарищ подполковник, вы расскажите ему, как вы воюете, а то ж он зеленый, салага еще, ни хрена в этом деле не соображает!"

Оказалось, весь подвиг этого напыщенного вояки состоял в том, что он один раз проехал с колонной от Шинданда до Кандагара и обратно. Причем с мощным сопровождением, да и то в ту пору, когда там еще почти не стреляли...

Но были и другие примеры. Мой знакомый - командир горнострелковой роты - получил на боевых операциях шесть контузий. По идее, за каждую полагалась награда - и ничего. Выходил он из Афганистана, нацепив шесть октябрятских звездочек - по одной за каждую контузию...

Один раз отрежь

Зимой с 87-го на 88-й год нас привлекли для участия в крупномасштабной операции в районе Муса-Калы. Цель - очистить местность от многочисленной группировки "духов", хотя это было практически невозможно. Сегодня они отошли, назавтра появятся опять.

Впрочем, у нас задание было конкретное: пройти к кишлаку Сангин и захватить находящиеся там, по данным разведки, склады боеприпасов "непримиримых".

Выдвинулись, но, не дойдя километров 20 до Сангина, наткнулись на опорный пункт. Насчитали четыре дота. Видимо, нас ждали и к встрече подготовились основательно. Доты были надежные, из железобетона, в три яруса. На двух верхних этажах - безоткатки и ДШК, в нижних, подземных, - боеприпасы.

Головной машине борт прошило, будто ткань на швейной машинке. Десант бросился в укрытие - за БМП, механику Алексею Сердюку осколками снаряда, угодившего в броню, посекло лицо. Выбрался - плюется: "Так и убить может!" Почти как у Швейка...

У меня были "шмели" - капсулы объемного взрыва с радиусом поражения в 25 метров. Решил сковырнуть эти доты ночью, засветло к ним было не подобраться.

Тут вызывает меня на связь начальник разведки армии: "Я тебе высылаю подмогу!" Говорю, не надо, мол, тут и наши четыре машины едва разместились за укрытием. И все-таки прислал родных "лошкаревских" (из города Лашкаргах) спецназовцев. Все в черных очках - мода была в роте такая, под рейнджеров. Ну, говорят, сейчас мы их сзади... Я объясняю, мол, не суйтесь: не пройти! Куда там, пошли вниз, к кишлаку. А "духи" как долбанули, две машины у ребят сразу вспыхнули, и самим ни вперед продвинуться, ни отойти.

Отправил взводного своего Витю Вакурова к ним на помощь. Как наши БМП на крохотном пятачке развернулись, ума не приложу. Но когда из четырех пушек влупили, мало не показалось. "Духи" на время затихли, наши смогли вынести раненых и убитых. В первый же момент боя погибли шесть солдат и прапорщик - "лошкаревцы". Вот почему я никогда не лез на рожон. Знал: потеряю по-глупому двадцатилетнего мальчишку, смерти его мне никто не простит.

Делай то, не знаю что...

Много было несуразностей на афганской войне. Перед самым выводом, в январе 89-го, вдруг собирают все разведподразделения, которые находились в "Шиндаловке", сажают в самолет, и мы летим в Кандагар, чтобы якобы передать какую-то технику каким-то "духам". Было нас человек 180. Приземлились, техники - никакой, зато "духи" тут как тут. Сожгли прямым попаданием наш Ил-76 и стали теснить. Двое суток мы как проклятые отбивали атаки на аэродром. Даже двумя танками нас раздавить пытались. Хорошо, стрелять "правоверные" толком не умели. Один танк мы сразу подорвали, а второй только раз выстрелил и замер. Кинули гранату, заглянули внутрь, оказалось, "дух" под откат голову сунул...

Главное, отбили у душманов посты, на которых ^размещалась охрана аэродрома, а еще захватили у них радиостанцию, так как нашу они разбили. Загнали ее за капонир, стали принимать свежие сообщения и вдруг узнаем, что вывод войск уже идет полным ходом. А мы все сидим, отрезанные ото всех. Связались с разведотделом, оттуда шутят: ну что ж, через Пакистан выходите!

Однако нам не до шуток. Пробиваться до Шинданда добрых 500 километров, а у нас раненые, у которых на жаре спины гниют, да убитые. Наконец дошло это дело до Громова. Он, как потом рассказывали, чуть было не распорядился приостановить вывод и планировать

боевую операцию, чтобы нас вызволить. Но где-то все же нашли беззаветной храбрости летчиков, которые рискнули отправиться к нам. Я даже не знаю, как они сели. Загрузили мы "двухсотых", раненых, забрались сами - взлетели. На борту дышать нечем. Просим летчиков открыть рампу. Они открыли. А все истощенные да плюс кислородное голодание: брык - в обморок! Закрывай!..

Как долетели - не представляю. Но мы очнулись уже в Шинданде. Я думаю, если б "духи" захотели, в Кандагаре они бы нас раздавили. Их группировка была гораздо мощнее. Но, видимо, ее главарь просто не хотел терять людей, зная, что нас все равно уберут.

Одно только осталось неясным: зачем мы туда летали?

Прощание и встречи

Мы вышли в час ночи с 14 на 15 февраля 1989-го. Все осталось в прошлом: война, боль от ран и потери друзей, нечеловеческие нагрузки... Мы вышли. Но война напомнит о себе еще не раз.

На следующий день - погрузка техники. Машины загоняли на платформы для отправки в ремонт. Надо было видеть, как вылизали - до блеска! - свои бээмпэшки механики Вася Затулейвитер, Игорь Кузнецов, Ислам Каримов - ребята, переслужившие свои сроки и успевшие за два с половиной года породниться со своими бронированными друзьями, столько раз спасавшими их от смерти. Это были настоящие профессионалы. И вот теперь солдаты ревели. И сам я плакал. Вспоминались пацаны, которых я не смог уберечь. За два с половиной года четверо из роты погибли.

...В самарском аэропорту я выбрался из самолета с полупустым чемоданом "мечта оккупанта" в одной руке и с магнитофоном в другой. Подбегает таксист:

- Поехали?

- Сколько до Тольятти?

- Пятьдесят.

Деньги в карманах есть, сажусь. Тут в машину забираются еще двое. Заводят разговор, мол, катить 60 километров, давай в картишки перекинемся. Первый раз выигрываю. Второй - проигрываю. Смотрю, парень карту раз - и подтасовал. Я его за руку:

- Ты что делаешь?

- Да ты, твою так! Давай выйдем!

- Ну давай.

Тут он вытаскивает ножик. Мне было бы стыдно, честное слово, если б таким зарезали. Я обиделся, говорю, мол, мужики, я свое уже отбоялся. И - по челюсти. Один в нокауте, второй - деру...

Подъезжаю к дому. Поднимаюсь с чемоданом по лестнице, а времени - 7 утра. Слышу, дочку мою в садик собирают. Жена:

- Маша, быстрее!

-Угу.

- Быстрее!

Ну, думаю, можно заходить. Звоню. Ольга открывает и тю-тю-тю- хлоп!.. Бабушка выходит - и тоже в обморок. Братишка мой младший только относить успевал. Дочка узнала: "Папа, это ты?" За окном - март, а я черный весь и худой, как велосипед.

Отпоили женщин водой. Ольга, жена, звонит моей матери на работу, та спозаранку на ВАЗе:

- Ирину Васильевну можно к телефону?

- Она в управлении. А что вы хотели?

- Вы ей передайте: пусть не беспокоится, все нормально, все хорошо, в общем, сын ее приехал!

Через полчаса Каданников, генеральный директор ВАЗа, лично маму на машине доставляет. Та постояла минуту, и... картина повторяется. Я говорю: "Мама, я же тебе честно сказал, когда уезжал, что вернусь оттуда живым. Зачем же ты так переживала?" А мать стала совсем седой. Они же с женой похоронили Андрюшу Труханова, одноклассника Оли.

А вскоре, 12 апреля, мы пошли к его родителям на годовщину смерти. Там собрались все знакомые между собой матери "афганцев", и одна из них, не дождавшись сына, сказала:

"Почему ты остался в живых?"

Мне казалось: там же и сдохну - настолько плохо стало. Жена меня оттуда выносила.

Две недели после этого был не в себе. Все думали, что сорвусь. Но мужики-"афганцы" там молодцы, следят за своими. Собрались толпой, руки заломили и отвезли меня в санаторий. Месяц меня там чем-то кололи, вроде отошел...

Хотя до сих пор не знаю: как, почему я остался в живых? Может быть, потому, что мои мать и жена, даже когда беременной ходила и когда сына родила уже без меня, каждый день после работы ездили в церковь? Постоянно, все два с половиной года... Может быть, поэтому?

Permanent link to this publication: