Института истории материальной культуры АН СССР, Института истории, археологии и этнографии АН Таджикской ССР и Государственного Эрмитажа. Том II. 1948 - 1950 гг. Под общей редакцией [А. Ю. Якубовского]. Издательство Академии наук СССР. М. -Л. 1953. 314 стр.

Второй том "Трудов Таджикской археологической экспедиции" содержит материалы, полученные в результате исследований, проведенных в 1948 - 1950 годах. В эти годы продолжались раскопки наиболее интересных памятников, систематическое изучение исторической топографии Таджикистана, обследование памятников архитектуры и искусства. Археологической разведкой охвачены обширные территории древних культурных земель.

В работах О. И. Смирновой "Археологические разведки в верховьях Зарафшана в 1948 г." (стр. 168 - 188) и "Археологические разведки в Усрушане в 1950 г." (стр. 189- 230) изложены результаты обследования мало изученных в археологическом отношении районов Таджикистана. Среди многих открытых отрядом памятников интересен комплекс Калаи-Вота в долине Сарытага, связанный с древним рудником, расположенным в горах Чуянгаран (горы литейщиков). В руднике добывалось серебро или ртуть, были небольшие жилы киновари. При обследовании шахт установлено совпадение принципов их устройства и техники прокладки подземных каналов (каризов), широко распространенных в Средней Азии. Эти наблюдения могут быть использованы при изучении сложных оросительных сооружений древних земледельцев. Большое внимание было уделено городищам Шахристан I и II, расположенным в полукилометре от современного города Шахристана. Некоторые данные (планировка строений верхнего культурного слоя, размеры кирпича, приемы кладки) позволяют предполагать, что верхний культурный слой городища относится к раннему средневековью, причем городище Шахристан II, видимо, хронологически предшествовало Шахристану I. Находки на территории современного Шахристана дают основание считать, что здесь в XI - XII вв. был расположен большой город. Остатки обширного средневекового города обнару-

жены и на городище Калаи-Муг, в районе г. Ура-Тюбе. В одном из этих мест следует искать столицу средневековой Усрушаны - Бунджикат. Приведя различные мнения, О. И. Смирнова приходит к выводу, что решение вопроса о местонахождении средневековой столицы Усрушаны следует отложить до получения новых, более полных археологических данных (стр. 215, 230). Обе статьи О. И. Смирновой написаны живо, описания даны четко и кратко; умело использованы сведения письменных источников по истории исследуемых районов.

Работа Н. Негматова "Историко-географический очерк Усрушаны с древнейших времен по X в. н. э." (стр. 231 - 253) посвящена определению границ древнейшей и средневековой Усрушаны (на основании сообщений древних авторов) и вопросам локализации усрушанских городов Кирополя, Гази, Баги, Бунджиката и других. В работе довольно полно использованы данные античных авторов, сообщения китайских историков и арабских географов, а также труды В. В. Бартольда, В. В. Григорьева, И. А. Кастанье, Томашека и других ученых, занимавшихся историей Средней Азии. Исходя из проведенного анализа текстов, Н. Негматов считает район Ура-Тюбе наиболее вероятным местонахождением столицы Усрушаны. Автор делает вывод, что древний Кирополь, раннесредневековый Бунджикат, средневековый и современный Ура-Тюбе находились в одном и том же месте. Н. Негматов уделил большое внимание локализации земледельческих округов (рустаков), вопросу очень важному при разрешении многих проблем хозяйственной и политической жизни средневековой Усрушаны. Материалы статьи подтверждают правильность установок, принятых Таджикской археологической экспедицией, о необходимости параллельно с полевой работой вести изучение истории отдельных территорий по имеющимся письменным источникам.

Во втором томе "Трудов" помещен обстоятельный отчет начальника Кафирниганского отряда М. М. Дьяконова "Археологические работы в нижнем течении реки Кафирнигана (Кобадиан) (1950 - 1951 гг.)" (стр. 253 - 293). Кроме обследования памятников в зоне культурных земель, тянувшихся узкой полосой по обоим берегам Кафирнигана, отряд производил раскопки на городищах Калаи-Мир и Кей-Кобадшах вблизи современного районного центра Микоянабад (Кобадиан). На основании полученных материалов М. М. Дьяконову удалось установить пять этапов жизни древнего города (Кобадиан I - V) и. распределить собранные находки соответственно на пять групп, четко обосновав хронологические пределы и взаимную последовательность каждой группы. Материалы Кобадиан I, по мнению автора, относятся к VI - IV вв. до н. э. Население города этой поры знало развитые и специализированные ремесла и земледелие, основанное на использовании сложной оросительной системы. Археологический комплекс Кобадиан II, относящийся ко времени Греко-Бактрийского царства, существовал примерно по III - I вв. до н. э. Комплекс Кобадиан III условно назван автором тохарским и датирован I в. до н. э. - I в. н. э., а Кобадиан IV - кушанским и датируется II в. н. э. Последний этап в жизни города (Кобадиан V), отделенный от предыдущего некоторым промежутком времени, назван позднекушанским и датирован IV - V вв. нашей эры.

При анализе находок М. М. Дьяконов проводит наиболее важные аналогии с материалами раскопок других памятников Средней Азии: Гяур-калы (Старый Мерв), Афрасиаба, Куанчи, Тали-Барзу, крепостей. Кюзели-гыр, Кой-Крылган-кала в Хорезме, и др., а также раскопок Гиршмана в Беграме и Маршалла в Таксиле (Индия). К статье приложена "Стратиграфическая таблица памятников северной Бактрии" (таблица XII). Систематизированный М. М. Дьяконовым материал, опубликованный во втором томе "Трудоа", представляет большую научную ценность и будет широко использован археологами Средней Азии.

Дополнением к работе М. М. Дьяконова может служить небольшая статья Н. Н. Забелиной "Раскопки на городище Калаи-Мир", в которой автор подробно характеризует ход раскопок и вскрытые в процессе их отдельные помещения (стр. 294 - 301).

Большие стационарные работы проведены Таджикской археологической экспедицией в Пянджикенте. А. Ю. Якубовский во вводной статье ко II тому "Трудов" подчеркивает важность этих исследований для решения целого ряда вопросов, связанных с историей среднеазиатского города VII - первой половины VIII в. н. э. Исследовались два храмовых сооружения (объекты I и II), открытые еще в 1947 г., жилые комплексы (объекты III, V), обнаруженные в 1949 - 1950 гг., и некрополь (объект IV), расположенный недалеко от стен древнего города. К сожалению, в сборнике отсутствуют статьи, обобщающие эти исследова-

ния. Результаты раскопок на различных объектах освещены далеко не равномерно, благодаря чему недостаточно ярко вырисовывается облик самого города того времени и не создается цельного впечатления о проведенных здесь работах. В томе не приведен даже сводный план раскопок Пянджикента, по которому можно было бы судить о размещении основных объектов и топографии города, как она вырисовывается после четырехлетних археологических исследований.

Наиболее выдающимся моментом в археологических работах Пянджикента является открытие стенной живописи и архитектурных комплексов согдийских храмов. Однако в рецензируемой книге этим уникальным памятникам уделено мало внимания. Читатель не найдет ни специальной обобщающей работы, посвященной пянджикентской живописи, ни репродукций с расчищенных фрагментов, совершенно необходимых для параллели с помещенными зарисовками. Некоторые росписи характеризуются в статье А. М. Беленицкого о пянджикентских храмах, да и то (по словам самого автора, стр. 46 - 49) в самых общих чертах, причем в значительной мере автор повторяет данные, опубликованные А. Ю. Якубовским в I томе "Трудов".

А. М. Беленицкий в своей статье "Раскопки согдийских храмов в 1948 - 1950 гг. (стр. 21 - 58) излагает материал в форме отчета, "посезонно". Но для читателя не важно, в каком из сезонов закончена расчистка того или иного помещения. Эта внутриэкспедиционная хронология только мешает составить общее впечатление о каждом объекте. Кроме того, изложив результаты раскопок 1948 г. на объекте I, автор после краткой характеристики помещений приводит обзор находок, перечисляя подробно различные группы вещей. В дальнейшем же этот принцип не сохраняется. Находки уже не группируются и не выделяются, за исключением некоторых наиболее важных (например, монеты), и остается не ясным: что же в последующие годы на объектах вообще не было найдено бронзовых изделий, предметов из кости и дерева, останков костей животных и т. д. или все это скрывается под глухим упоминанием о "культурных наслоениях"? Сделанные авторам "краткие выводы", как нам кажется, слишком скупы даже для обычного краткого отчета. Основные объекты раскопок в древнем Пянджикенте остаются как бы вне общего развития материальной культуры страны, не связанными с ходом общей хозяйственной и политической жизни их создателей. В статье, посвященной раскопкам храмов, почти ни слова не говорится даже о религиозных воззрениях населения, соорудившего эти замечательные здания.

Следует отметить, что некоторые из приведенных. А. М. Беленицким чертежей составлены небрежно и вызывают недоумение. Так, на рис. 3 непонятно, что изображается: план или разрез завала; на рис. 5 приведен разрез завала в помещении 2а (объект I), но где находится этот стратиграфически важный завал, неизвестно; на плане он не отмечен, а сопоставление размеров помещения (по описанию: 2,45 X 24,5 м) и изображенного разреза (4,5 м) ответа не дает. Непонятны чертежи, приложенные к описанию второго объекта. На рис. 15 дан схематический план коридоров, окружающих главные помещения (открыты в 1949 году), но они не нанесены на основной план (табл. II). Трудно совместить данный на рис. 16 "схематический план расположения остатков дерева в завале в западном коридоре", так как этого завала нет на плане, а линия стены коридора (рис. 15) не совпадает с линией, показанной на рис. 16.

Для понимания социальной истории населения Пянджикента и изучения древнесогдийской архитектуры очень большое значение имеют жилые комплексы Шахристана - объекты III и V. О раскопках объекта V довольно подробно сообщается в статье Б. Я. Ставиского "Раскопки жилого здания на Шахристане древнего Пянджикента в 1950 г." (стр. 59 - 63). К сожалению, работы на III объекте почти не отражены в "Трудах" экспедиции. Нет краткого отчета о раскопках, археологической характеристики этого комплекса, обзора наиболее важных находок. Только в статье В. Л. Ворониной "Архитектурные памятники древнего Пянджикента" (стр. 99 - 132) дается его описание и разбор отдельных архитектурных особенностей. Однако, по замечанию А. Ю. Якубовского, выводы В. Л. Ворониной, рассматривающей этот объект как систему жилых квартир, могут считаться лишь "сугубо предварительными" (стр. 13). Сам А. Ю. Якубовский характеризовал здание III и как дворец Диваштича, считая помещение N 7 тронным залом¹ , и как "жилища представителей знати, принадлежав-

¹ А. Ю. Якубовский. Древний Пянджикент, см. "По следам древних культур". Госкультпросветиздат. 1951, стр. 258 - 260.

ших, по всей вероятности, к землевладельческому, феодальному слою" (стр. 13). Отдать предпочтение какому-либо решению трудно, так как комплекс вскрыт еще не полностью, а археологические материалы, на основании которых можно было бы составить предварительное суждение, как нами указывалось выше, не опубликованы.

Большая работа В. Л. Ворониной, помещенная в рецензируемой книге, является продолжением исследований пянджикентской архитектуры, первые результаты которых были опубликованы автором в предыдущем томе "Трудов" экспедиции. Автор рассматривает архитектуру отдельны" строительных комплексов, разбирает различные приемы кладки стен и сводов, конструкций перекрытий, арок и т. д., архитектурное оформление деревянных и глиняных колонн, рельефный орнамент на стенах и проч. Автор не без основания считает строительные комплексы древнего Пянджикента первым достоверным открытием в области доисламской архитектуры Средней Азии, свидетельствующим о богатстве художественной культуры древнего Согда, о высоком мастерстве тогдашних зодчих и художников, унаследованном таджикским народом.

Работы на Пянджикентском некрополе освещены в статье Б. Я. Ставиского, О. Г. Большакова и Е. А. Мончадской "Пянджикентский некрополь" (стр. 64 - 98). Могильник расположен недалеко от города и состоит из 70 холмов, образовавшихся на месте полуразрушенных погребальных сооружений - наусов. За время с 1948 по 1950 г, вскрыто 29 наусов и особое сооружение, связанное, очевидно, с погребальным обрядом. В статье приводятся краткая характеристика каждого объекта! Девять монет, найденных в разных погребениях, датируются временем со второй четверти VII в. до середины VIII в., то есть периодом 100 - 125 лет, что дает возможность определить и датировку всего некрополя. Анализ вещевого материала и сопоставление полученных данных с данными письменных источников, с религиозными текстами (главным образом Авесты) и содержанием некоторых пянджикентских росписей (так называемая "сцена оплакивания Сиявуша") позволяют авторам заключить, что религиозные взгляды согдийцев, их представления о загробном мире, а следовательно, и отдельные элементы погребального обряда не были "тождественны представлениям ортодоксального зороастризма" (стр. 93) и что языческий культ природы проявляется у них сильнее, чем, например, у населения Ирана. Изучение архитектуры наусов позволяет сделать вывод, что обычай сооружения мавзолеев в Средней Азии имеет древнюю местную традицию (стр. 95).

Изучение черепов из погребений в пянджикентских наусах произведено В. В. Гинзбургом, поместившим во втором томе "Трудов" специальную статью "Материалы к краниологии Согда" (стр. 157 - 167). Автор пришел к заключению, что население Пянджикента - VII - VIII вв. было смешанным и в формировании его, кроме коренного, принимало участие население и других "даже относительно отдаленных районов Средней Азии" (стр. 167).

Изучению наиболее массовых находок - керамической посуды - и характеристике пянджикентского гончарного ремесла посвящена статья И. Б. Бентович "Керамика Пянджикента" (стр. 133 - 145). Глиняная посуда из раскопок зданий на городище Шахристаиа и из наусов хорошо датирована монетными находками.

Следует отметить хорошую методическую работу Е. Г. Шейниной "Консервация и реставрация стенных росписей древнего Пянджикента" (стр. 146 - 156), в которой изложен ценный опыт экспедиции по расчистке, закреплению, снятию росписей со стен, транспортировке их и камеральной обработке.

К недостаткам II тома "Трудов Таджикской археологической экспедиции" следует отнести отсутствие специальной работы по нумизматике, хотя монетные находки упоминаются во многих статьях. Анализ нумизматических материалов позволил бы расширить социально-экономическую характеристику древнего Согда.

Несмотря на некоторые имеющиеся недостатки, большая научная ценность публикуемых работ очевидна. Полученные в результате многолетних исследований материалы Таджикской археологической экспедиции важны для воссоздания истории таджикского и других народов Средней Азии, которую справедливо относят к одному из древнейших очагов человеческой культуры.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - М. Г. ВОРОБЬЕВА:

Комментарии: