Оценка М. В. Ломоносова как историка, во многом несправедливая, ведет свое начало от Г. Ф. Миллера и А. Л. Шлецера. Так, Миллер утверждал, что в истории Ломоносов не показал "себя искусным и верным повествователем"1 . Шлецер назвал его "совершенным невеждой во всем, что называется историческою наукою". Не довольствуясь таким приговором, он по сути навесил на Ломоносова ярлык национал-патриота, объяснив его выступление против Миллера тем, "что в то время было озлобление против Швеции"2 . Эти мнения, проистекавшие из той позиции, которую занимал Ломоносов в варяжском вопросе и при обсуждении диссертации-речи Миллера, получили дальнейшее развитие в трудах авторитетных представителей исторической и общественной мысли России. Чтобы понять, насколько справедлив приговор Ломоносову как историку, вынесенный заинтересованной стороной - норманистами, следует обратиться к первоисточникам: к диссертации Миллера "О происхождении имени и народа российского" и замечаниям на нее Ломоносова. Над своим произведением Миллер работал с весны 1749 г., готовясь прочитать его на первой в истории Академии наук "ассамблее публичной", назначенной на 6 сентября (на следующий день после тезоименитства императрицы), а затем перенесенной на 26 ноября (на другой день празднеств годовщины ее восшествия на престол). Одновременно с Миллером получил предписание выступить на торжественном собрании с похвальным словом Елизавете Петровне Ломоносов. Как подчеркивалось в определении канцелярии Академии, оба сочинения "требуют великого осмотрительства, так как новое дело"3 , в связи с чем они были предварительно "апробованы" президентом Академии наук К. Г. Разумовским и его правой рукой Г. Н. Тепловым, находившимися тогда в Москве. Похвальное слово Ломоносова в начале августа 1749 г. было ими одобрено и разрешено к печати4 . Но у них вызвала сомнение речь Миллера, в связи с чем Теплов, возвращая ее первую часть, советовал "некоторые строки выпустить". Это сомнение возрастало по мере знакомства с нею, и по ... Читать далее