В январе сего года случилось то, ради чего, собственно, переплескивая кириллицей, течет по журналам литературный процесс. Появилась книга. Настоящая. Появлением своим литературному процессу она обязана, кажется, менее всего. И вообще вроде бы не написана, а записана, но и думать не хочется - проза ли это? "публицистика"? дневник писателя? хроника? Если и хроника - не в теперешнем телетайпном, а в средневековом, монастырском, несторовом смысле слова. Книга - созданная в той системе координат, на той крестовине осей, на которой держится истинная русская словесность от века и до века: время и место, жизнь и смерть, народ и "одинокий человеческий голос", без которого народ неполный, совесть и жалость, горнее дыхание над разбитым асфальтом райцентра, земля под ногами и небо над головой, высокая серьезность повествователя и читательский спазм сострадания. Книга эта - "Чернобыльская молитва" Светланы Алексиевич. Она опубликована в "Дружбе народов" N 1 "С ошлись две катастрофы: социальная - на наших глазах уходит под воду огромный социалистический материк - и космическая: Чернобыль. ...Во что верить? Под какие знамена снова встать? Это переживают все и каждый. А о Чернобыле хотели бы забыть. ...Трудно защититься от того... чего человечество не знает. Чернобыль переместил нас из одного времени в другое. <...> Не раз мне казалось, что я записываю будущее..." Так говорит автор. А герой, один из сотен, говорит: "Мы не знаем, как добыть из этого ужаса смысл". Ужас - во всем: сотни километров ободранной земли, с которой ликвидаторы снимали плодородный протравленный слой; свадьба, которая приезжает на эту землю, к родному дому, оптимистический стрекот телекамер, снимающих свадьбу; роботы, сгорающие от непереносимой радиации, - и солдатики в кирзачах, заменяющие роботов; рассказ мальчика - "помню много страхов. Боялся бегать босиком по траве. Мама напугала, что умру. ...Мы ждали весну: неужели снова вырастет ромашка? Как раньше? Все у нас говорили, что мир поменяется... Я б ... Читать далее