Я пришел в этнографию в силу определенного стечения обстоятельств. Дело в том, что мне посчастливилось учиться в университете в эпоху перемен - в 1990 - 1995 гг. Я поступил в Ростовский государственный университет как молодой человек из северокавказской автономии, и из меня собирались ковать государственный кадр, который для этого должен был постичь все премудрости марксистско-ленинского учения и теорию Советского государства. Первый год обучения именно так и было: я учился в негласно "элитной" первой группе потока и должен был изучить энное количество дополнительных предметов партийной направленности. Однако вскоре случились путч и последующая смена власти. Государства, которое нас целенаправленно пестовало для себя, более не существовало, и партия, бывшая его рулевым, была разогнана. На наши молодые и еще не окрепшие плечи неожиданно свалилась безмерная свобода. Самой ответственной, безусловно, стала свобода выбора. Я, будучи внуком известного в Ногайской степи муллы, давно проявлял интерес к исследованию религии вообще и ислама в частности. Прочитав несколько книг, посвященных исследованию бытования религии у мусульманских народов СССР, я решил, что надо так же, как и их авторы, исследовать доисламские верования и культы. Такова была моя самая первая специализация. Конечно, исследуя доисламские верования, я неизбежно пришел к выводу, что их нельзя рассматривать в отрыве от более широкого - исламского контекста, поскольку они не существовали как нечто самостоятельное. Доисламские верования уже на протяжении многих веков были частью исламских представлений, и люди их таковыми и воспринимали. Иначе и быть не могло: разве могли мусульмане признаться, что они верят в нечто, что является наследием других, более ранних времен, когда их предки еще не знали ислама. И я стал все теснее общаться со своим дедушкой, хотя и прежде любил с ним беседовать. Он еще в школьном возрасте дал мне образование на уровне мектеба1 я знал арабский алфавит и цифры2, умел читать Коран и зн ... Читать далее