Саратов. Издательство "Научная книга". 2006. 376 с., илл. Среди плеяды талантливых русских историков XX века встречаются люди, чье значение не ограничивается только их научными заслугами и не зависит от того, являлись ли они первопроходцами на своем поприще или шли по проторенной дорожке. Они имели право претендовать на большее - быть подлинными magistri vitae, наставниками жизни, являя собой эталон чести и достоинства ученого, образец бескорыстного служения науке и людям. Таким остался в памяти знавших его С. Н. Чернов. Художник нередко создает портрет человека только по одной, но, пожалуй, самой типичной для него характеристике. "Эта жизнь, где в прекрасной гармонии переплетаются тонкая настроенность с изящным и нежным движением чувства". По одной этой фразе из письма к С. Ф. Платонову, где дана оценка известной корреспондентки русских историков Е. Н. Кушевой, узнается человек, может быть, житейски наивный, но трогательный в своей чистоте. Таких людей можно с полным правом назвать "идеалистами 1920 - 1930-х годов", прямо унаследовавшими стиль поведения своих знаменитых предшественников 1840 - 1860-х гадов - тех, кто вызывал уважение даже у желчного Ф. М. Достоевского, не жаловавшего либералов. Отметим и его мужество. Он без колебаний заменил своего отца-заложника, содержавшегося в тяжелейших условиях в заключении в 1918 г., - а о расстреле заложников в то время знали не понаслышке. Показан человек, бездуховности и моральному релятивизму противопоставивший благородство, готовность помочь нуждающимся, негодование по поводу нарушения святых для него традиций науки, создание культа дружбы, основанной на общих этических целях. "Ученый и власть" - эти слова стоят первыми в заголовке книги. Она убеждает: Чернов, насколько было в его силах, старался не замечать этой власти, не ожидал с трепетом ее милостей, не сверял с ней каждый свой шаг. В его биографии 1920-х - начала 1930-х годов есть, конечно, страницы, которые на первый взгляд могут быть воспр ... Читать далее