Сравнительно новыми для отечественной историографии являются исследования пребывания иностранных военнопленных в России в XVIII-XIX веках. Применительно к XVIII в. можно назвать монографию Г. В. Шебалдиной о шведских военнопленных в России в годы Северной войны1. Наиболее изучена в данном отношении эпоха Отечественной войны 1812 г. (труды В. А. Бессонова, А. И. Попова, В. Г. Сироткина, В. П. Тотфалушина)2. Изучение пребывания военнопленных в России особенно интересно в антропологическом измерении: оно дает возможность составить представление о восприятии чужого или другого представителями различных слоев общества, носителями определенной культуры своей страны. Причем в случае с военнопленными ситуация обостряется тем, что чужой является не просто путешественником или живущим в России иностранцем, в определенной степени интегрированным в социальную структуру, но врагом, пусть и плененным. Поэтому вопрос о военнопленных лежит в плоскости еще одной важной темы - "человек на войне". В этой связи Е. С. Сенявская, исследовавшая психологию человека в войнах XX в., отмечает, что "в войне психологическая антитеза свой-чужой реализуется в крайне негативных формах, переходящих в эмоциональную враждебность и полное неприятие представителя иного государства, этноса, иной культуры; степень этого отторжения бывает весьма различной"3. Характер восприятия обществом и представителями государственной власти пленников - носителей иной культуры, религии и цивилизации, - степень их отторжения или наоборот преклонения перед ними, дают важный материал для характеристики гуманности и толерантности данного общества и государства, способности воспринимать и адаптировать опыт других народов. Пожалуй, из всех военнопленных, захваченных Россией в ходе многочисленных войн XVIII-XIX вв., турки более всего отличались от подавляющей части населения Европейской России по своим культурным и религиозным традициям, были, так сказать, наиболее чужими. По данным Военного министерства в июле 1812 ... Читать далее