Экономической политике Временного правительства посвящены монографии З. Б. Лозинского и П. В. Волобуева¹. Оба автора рассматривали Временное правительство как единое целое, тогда как противоречия внутри кабинета специально не изучались. Между тем, как отмечает Ф. А. Гайда, "Временное правительство нельзя было назвать партийным кабинетом"²: министры не были делегированы своими партиями и не были ответственны перед ними. Они стремились "избегнуть всего, что могло нарушить единство правительства и ответственность его в целом за каждое принятое решение"³. Заседания правительства не стенографировались, а в журналы заседаний, как правило, не заносились ни разногласия, ни особые мнения. Однако известно, что решения кабинета часто рождались в острой борьбе⁴, без понимания смысла которой многое в событиях 1917 года останется неясным. С этой точки зрения представляет интерес определить характер влияния на экономическую политику Временного правительства министров-кадетов, а также выяснить, интересам каких социальных сил отвечала их деятельность.

Из кадетов наибольшее влияние на экономическую политику оказали два члена Временного правительства: А. И. Шингарев - министр земледелия (март-май 1917 г.) и министр финансов (май-июль), а также В. А. Степанов - управляющий Министерством торговли и промышленности (май-июль).

В начале своей деятельности А. И. Шингарев (1869 - 1918), получивший образование на медицинском факультете Московского университета, работал земским врачом. В юности он был народником⁵, затем вступил в Конституционно-демократическую партию (КДП). С 1908 г. Шингарев - член ее ЦК, в III-IV Государственных думах - главный докладчик фракции по бюджетным и финансовым вопросам.

Первой крупной мерой, проведенной им в качестве министра земледелия, была передача в казну кабинетских земель. По инициативе министра-кадета Временное правительство издало соответствующее постановление⁶. Тем самым и богатейшие недра Алтая переходили в ведение Министерства торговли и промышленности и на них распространялся принцип "горной свободы", что вызвало одобрение финансово-промышленных кругов⁷.

Однако другая значительная мера, наоборот, породила беспокойство среди многих предпринимателей. 25 марта Временное правительство по представ-

Селезнёв Федор Александрович - кандидат исторических наук, доцент Нижегородского государственного университета имени Н. И. Лобачевского.

стр. 111

лению Шингарева утвердило положение "О передаче хлеба в распоряжение государства"⁸. Согласно этому акту, владельцы зерна (как помещики, так и крестьяне), оставив себе законодательно определенный прожиточный минимум, прочий хлеб обязаны были продать государству по установленным правительством твердым (и очень низким) ценам. Эта мера имела ярко выраженный нелиберальный характер. Отметим, В. И. Ленин характеризовал ее как "могучее средство учета и контроля"⁹ и впоследствии она получила развитие в большевистской политике "военного коммунизма".

Естественно возникает вопрос, почему министр-кадет добился издания такого закона. Как до, так и после Февральской революции из буржуазных кругов исходили требования отменить даже те ограничения свободы торговли хлебом, какие уже ввело царское правительство. Такое пожелание, в частности, высказали на своем митинге, состоявшемся 8 марта, торговцы Петрограда; они заявили, что "только свободная торговля может вывести из продовольственного тупика"¹⁰. Шингарев присутствовал на этом митинге, однако поступил вопреки настоянию капиталистов.

В историографии существует мнение, что Шингарев сделал это под давлением Совета рабочих депутатов¹¹. Действительно, 4 марта исполком Петроградского совета одобрил доклад меньшевика В. Г. Громана о необходимости хлебной монополии. Но к этому дню Громан уже был заместителем Шингарева в объединенной Продовольственной комиссии Петроградского совета и Временного комитета Государственной думы; комиссия готовила проект соответствующего закона. Каких-либо данных о принципиальных разногласиях между Шингаревым и Громаном по вопросу о хлебной монополии нет. Наоборот, на VII съезде своей партии министр-кадет заявил, что он и его товарищи по Продовольственной комиссии "пришли к единодушному и единогласному решению, что без этой меры обойтись нельзя"¹².

В действиях Шингарева нет ничего удивительного. Общественное вмешательство в экономику он считал естественным. Еще в июне 1915 г. (на конференции кадетской партии) он выступал за создание властного органа, который регулировал бы все вопросы, связанные с продовольственным снабжением населения¹³. Главный партийный эксперт по экономической проблематике, он не раз высказывался за введение государственных монополий на торговлю различными продуктами, одно из таких заявлений он сделал непосредственно накануне Февральской революции¹⁴. После Февральской революции Шингарев был готов идти еще дальше и предложил приступить к "планомерной организации сельского хозяйства и труда"¹⁵.

Подобные настроения были широко распространены в партии. На конференции в октябре 1916 г. некоторые делегаты определенно ставили вопрос о хлебной монополии¹⁶. Даже П. Б. Струве, который в историографии признан как убежденный либерал, работая в составе правительственного Особого совещания по продовольствию, выступил в 1916 г. за установление фиксированных государством цен на хлеб, причем не только закупочных, но и розничных¹⁷. Накануне введения хлебной монополии ученик Струве Я. М. Букшпан в ведущей кадетской газете одобрил это решение Временного правительства и рекомендовал приступить к государственному "упорядочению" и монополизации также других отраслей народного хозяйства¹⁸. Таким образом, утверждать, что Шингарев ввел хлебную монополию под давлением Совета, нет оснований. Эта мера полностью соответствовала взглядам самого министра-кадета, а также его товарищей по партии.

Выступая на VII партийном съезде, Шингарев назвал ее "единственно возможной в данных условиях". Он утверждал, что при расстройстве транспорта, "когда каждый вагон на учете и в распоряжении государства", рыночными методами не удастся наладить снабжение населения. Однако многие специалисты не разделяли эту точку зрения. По собственному признанию министра-кадета, он получил несколько записок, авторы которых предупреждали, что "эта безумная мера может расстроить все дело, и единственное спасение - это свободная хлебная торговля"¹⁹. Резко против введения госу-

стр. 112

дарственной хлебной монополии выступил Всероссийский съезд представителей промышленности и торговли, состоявшийся 19 - 22 марта в Москве. На нем прозвучали даже личные нападки на Шингарева ("занимается не своим делом")²⁰. Протесты поступали от союзов хлеботорговцев, биржевых комитетов и других представительных организаций буржуазии²¹.

Пытаясь успокоить предпринимателей, Шингарев выступил на Съезде представителей биржевой торговли и сельского хозяйства (Петроград, 26 апреля) и пообещал, что "при осуществлении хлебной монополии он предполагает всемерно привлекать к этому делу частную торговлю на комиссионных началах"²². Однако получать выгоду от малоприбыльной комиссионной торговли, да еще с фиксированными государством ценами, могли только крупнейшие фирмы. Остальных торговцев ждало разорение. Но это как раз пошло бы на пользу китам хлебного дела, ведь рынок очищался от конкурентов.

В выигрыше от введения казенной монополии могли остаться и банки. Волобуев полагал, что банки "лишались выгоднейших кредитных операций под залог хлебов"²³. Однако кредитование частных физических и юридических лиц могло быть прибыльным только в условиях экономической стабильности. В форс-мажорной обстановке 1917 г. гораздо надежнее было давать в долг государству. И хлебная монополия открывала для этого широчайшие возможности. Вскоре после ее введения состоялось совещание представителей банков, на котором было решено создать синдикат по кредитованию государственных хлебозакупок. Насколько это было выгодно, показывает тот факт, что, когда депутаты Советов выступили против участия коммерческих банков в финансировании продовольственных операций (на IV сессии Общегосударственного продовольственного комитета), представители кредитных учреждений высказали "категорические возражения"²⁴.

Советы и руководившие ими социалисты вели целенаправленную политику по оттеснению от хлебного дела как банков, так и частных торговцев. Под воздействием левых была издана "Инструкция губернским продовольственным комитетам о приведении в действие закона о хлебной монополии", утверждённая Шингарёвым в качестве председателя Общегосударственного продовольственного комитета. В ней предлагалось привлекать к хлебозакупкам в первую очередь кооперативы и лишь затем частных предпринимателей²⁵. Пользуясь ею, верховодившие в местных продовольственных комитетах эсеры вообще отстранили хлеботорговцев от закупок.

Социалисты стремились захватить в свои руки и общегосударственное руководство продовольственным снабжением. В ходе апрельского правительственного кризиса они добились создания особого Министерства продовольствия во главе с народным социалистом А. В. Пешехоновым. Министерство земледелия также ушло "налево" - к эсеру В. М. Чернову. Правда, Шингарев, уже получив назначение министром финансов, временно сохранил за собой заведование продовольственным делом (до 1 июня)²⁶. Однако это ему мало помогло. На Всероссийском съезде по хлебному делу (9 - 11 мая) министр-кадет, отметив, что "в законе ясно сказано о необходимости привлечения торгово-промышленного класса к делу закупки и снабжения хлебными продуктами", с горечью признал: "Эта статья закона не исполняется, и не в моей власти заставить ее исполнить"²⁷.

В Министерстве финансов Шингарев также оказался не в силах противостоять натиску социалистов. (Левые требовали от него резко увеличить налоги, в том числе на прибыль предпринимателей.)

Проблема ограничения прибыли была тесно связана с обострившимися в апреле взаимоотношениями между хозяевами и рабочими. С марта 1917 г. работу продолжительностью свыше восьми часов предприниматели, как правило, оплачивали в качестве сверхурочной. Но рост дороговизны скоро обесценил эту прибавку, и рабочие начали добиваться нового повышения заработной платы. Капиталисты не могли отвечать на эти требования прямым отказом, поскольку не имели никаких рычагов воздействия на рабочих (даже

стр. 113

уволить негодного работника после Февральской революции стало фактически невозможно, на помощь милиции рассчитывать не приходилось). Поэтому в предпринимательских кругах Москвы родилась идея ограничить увеличение заработной платы с помощью особого закона. А чтобы общественное мнение приняло его без сопротивления, одновременно предполагалось ограничить и рост предпринимательской прибыли.

Отражением этой идеи, по мнению Волобуева, стала инициатива министра торговли и промышленности А. И. Коновалова (московского фабриканта) об ограничении на время войны предпринимательской прибыли²⁸. 6 апреля Временное правительство поручило министру финансов М. И. Терещенко выработать соответствующий законопроект. Этим занялась группа специалистов, куда вошли товарищ министра финансов А. С. Посников (либеральный народник), начальник Главного управления неокладных сборов и казенной продажи питей М. И. Фридман (кадет), вице-директор департамента окладных сборов В. Н. Твердохлебов и профессор М. И. Боголепов²⁹. Со своей стороны, Министерство торговли и промышленности затребовало мнение Московского торгово-промышленного комитета о желательных положениях законопроекта. Для этого комитет образовал специальную комиссию под председательством С. И. Четверикова³⁰.

Между тем петроградские промышленники, мнением которых пренебрегли, скептически отнеслись к планам своих московских коллег и Временного правительства. Орган Совета съездов представителей промышленности и торговли усомнился в возможности в существующей обстановке ограничить рост заработной платы и выразил опасение, что в результате будет проведено только ограничение предпринимательской прибыли, противоречащее "самому существу капиталистического хозяйства"³¹.

Так и вышло. При этом правительство не удовлетворилось одним увеличением обложения прибыли. 21 апреля, выступая на совместном заседании Временного правительства и исполкома Петроградского совета, Терещенко сказал, что у него в министерстве (группой Посникова - Фридмана) уже разрабатывается план общего "расширения прямых налогов"³². В этой связи проект комиссии Четверикова (довольно мягкий по отношению к предпринимателям - предел прибыли в нём устанавливался в 12% на основной капитал) Министерство финансов оставило без последствий³³. А ограничить рост заработной платы Временное правительство так и не решилось.

Это сильно беспокоило капиталистов. В начале мая они обратились к членам правительства с телеграммами и петициями, в которых указывали, что исчерпали все возможные уступки, и дальнейшее повышение оплаты труда приведет к "катастрофическому" подорожанию продукции³⁴.

Казалось бы, министры-кадеты ("министры-капиталисты") должны были немедленно откликнуться на эти жалобы. Однако члены партии народной свободы, входившие во Временное правительство, вели себя столь пассивно, что стали играть, по определению "Русских ведомостей", роль "бессильной и бесцельной оппозиции"³⁵.

Это особенно отчетливо проявилось на заседании кабинета 10 мая, когда обсуждались принципиальные для буржуазии вопросы об отношении к растущим требованиям рабочих и о проекте резкого увеличения прямых налогов. Министры-кадеты не выказали определенного отношения к этим проблемам. Более того, они никак не оспорили заявления министра труда меньшевика М. И. Скобелева о том, что "стремление рабочих к увеличению заработка следует рассматривать как вполне законное желание", а промышленники обязаны вообще "отказаться от прибыли"³⁶.

"Усиление прямого обложения имущих классов" являлось одним из условий согласия социалистов войти в коалиционный кабинет и фигурировало в правительственной декларации от 6 мая³⁷. Кадеты же, коль скоро они поддержали эту декларацию, согласились и с ее финансовой частью. Для них это было тем более просто, что они сами всегда (даже в своей программе) ратовали за рост прямых налогов.

стр. 114

Политическая практика марта-мая показывала, что между кадетами и социалистами нет принципиальных противоречий в экономической сфере. Поэтому с согласия конституционных демократов антибуржуазная Декларация 6 мая легла в основу экономической политики правительства. Для детальной разработки плана социально-экономических преобразований в духе Декларации Временное правительство провело 11 мая совещание министров труда (Скобелев), торговли и промышленности (Коновалов) и финансов (до 21 мая министром был Терещенко). Они решили в ускоренном порядке ввести увеличенные ставки для всех видов прямого обложения. При этом прибыль признали желательным обложить так, чтобы "по возможности вся она перешла в казну"³⁸.

Выполнял эту программу уже Шингарев, приступив к обязанностям министра финансов. Налоговые законопроекты составлялись спешно, и уже в конце мая он заявил журналистам о том, что в ближайшие дни предполагается "значительно усилить прямое обложение"³⁹. Представителей предпринимательских организаций к подготовке реформы министр-кадет вообще не привлек. Их мнение (к обиде и сожалению промышленников) было проигнорировано⁴⁰. Весьма серьезное воздействие на подготовку реформы оказывали министры-социалисты, требовавшие максимального повышения налогов, даже более значительного, чем задумал Шингарев. На этом настаивали Скобелев, И. Г. Церетели, А. В. Пешехонов, П. Н. Переверзев и примкнувший к ним В. Н. Львов. Но министры-кадеты (А. А. Мануйлов, В. А. Степанов, С. В. Панина), а также Г. Е. Львов и И. В. Годнев на заседании 12 июня выступили за принятие министерского варианта в неизменном виде⁴¹. Шингарев, однако, не стал доводить дело до раскола правительства. Отстояв основные положения своих законопроектов, по некоторым их статьям он пошел на серьезные уступки. Как вспоминал М. В. Бернацкий, "несчастный А. И. Шингарев не нашел в себе мужества дать отпор уличным требованиям: "распни капиталиста", - и вводил поразительные изменения в подоходный налог, даже с технической стороны плохо продуманные"⁴². Г. Е. Львов, союзник министра финансов, с удивлением отмечал: "Шингарев переплюнул Совет Р. и С. Д., вносит подоходный и единовременный налог в некоторых случаях в 130%. Сам все время возражал - и на поди"⁴³.

В окончательном виде налоговые законы были опубликованы 16 июня. В качестве даты их принятия было указано 12 июня. Закон "О повышении окладов государственного подоходного налога" значительно увеличивал ставки подоходного обложения, введенные при Николае II. От уплаты этого налога, как и при царизме, освобождались малообеспеченные граждане. Зато ставки для имущих слоев резко возрастали. По царскому закону с самых высоких доходов взималось в пользу казны 12,5%. А закон 12 июня делал 12% минимальной ставкой обложения. Шокировавший богатых максимальный оклад составлял теперь 30%. Шингарев не планировал доводить его до такого высокого уровня, но вынужден был уступить давлению министров-социалистов⁴⁴.

Налогоплательщики, чьи денежные поступления превышали 10 тыс. руб., согласно закону о единовременном налоге (также принятому 12 июня) должны были уплатить в 1917 г. подоходный налог в двойном размере. Социалисты требовали, чтобы этот налог взимался в два срока. Но Шингареву и другим министрам-кадетам удалось растянуть уплату единовременного налога на три срока.

Еще один закон, датированный 12 июня, вводил изменения в положение Совета министров от 13 мая 1916 г. о временном налоге на прирост прибылей торгово-промышленных предприятий и вознаграждения личных промысловых занятий. Приростом считалась разница между прибылью 1916 и 1917 гг. и предшествующего войне периода, если она превышала 6 - 8% на основной капитал компании. Прирост облагался в пределах до 90% (против 50% при Николае II). По новому закону, обложению подлежала прибыль не только за 1917, но и за 1916 г., что особенно возмущало предпринимателей, ведь прошлогодняя прибыль была ими к лету 1917 г. уже потрачена. По этому поводу журнал "Промышленность и торговля" писал: "Очевидно, либо предприятие за отсутствием свободных оборотных средств не внесет налога,

стр. 115

либо, если оно это сделает, то у него не останется оборотных капиталов, и оно через 2 - 3 месяца вынуждено будет прекратить оплату рабочим и объявить себя несостоятельным"⁴⁵. Однако здесь Шингарев не встал на защиту предпринимателей. Наоборот, накануне он официально заявил в "Вестнике Временного правительства", что "наиболее решительно необходимо обложить сверхприбыль промышленных предприятий"⁴⁶.

Законы 12 июня вызвали в буржуазной среде единодушное недовольство. Его выразили Совет съездов представителей промышленности и торговли, Комитет съездов акционерных коммерческих банков, Петроградское общество заводчиков и фабрикантов, отдельные лидеры предпринимательского сообщества⁴⁷. Этот протест осязаемо показал, что политика Шингарева не соответствует интересам буржуазии.

В тот же день, когда Шингарев приступил к выполнению обязанностей министра финансов (21 мая), Степанов (бывший горный инженер, один из ораторов фракции народной свободы по промышленной тематике и рабочему вопросу, член ЦК партии с 1916 г.) стал управлять Министерством торговли и промышленности. Имеется докладная записка Степанова и его проект декларации Временного правительства по вопросам экономической политики. Оба документа были представлены на рассмотрение кабинета 8 июня. В них Степанов отстаивал "невозможность изменения существующего хозяйственного строя на социалистический ни сейчас, ни в ближайшее за войной время", о чем правительство должно открыто заявить, ибо неопределенность в этом вопросе отпугивает иностранный капитал, без которого Россия обойтись не может. Однако, по мнению Степанова, отрицание Временным правительством "возможности водворения социализма" не означало возврата к "свободной экономике". Наоборот, управляющий Министерством торговли и промышленности выступал за самое широкое вмешательство государства в экономическую жизнь⁴⁸.

Записка Степанова не раз привлекала внимание историков⁴⁹. При этом советские ученые считали ее ярким доказательством враждебности кадетов социализму и рабочему классу. Однако вызывает сомнение утверждение советской историографии о том, что программа Степанова была составлена исключительно в интересах буржуазии. Разумеется, и антибуржуазной ее не назовешь. Но можно выделить в Записке Степанова как предложения, отвечавшие потребностям капиталистов, так и противоречившие им.

Интересам промышленников отвечало отрицание Временным правительством возможности перехода к социализму в ближайшей исторической перспективе, равно как и признание недопустимости "социализации" отдельных предприятий. Нормировка оплаты труда рабочих в сочетании с ограничением прибылей капиталистов также была приемлемым для предпринимательского сообщества принципом. Но принудительное синдицирование и трестирование или введение государственных торговых монополий не соответствовали стремлениям большинства буржуазии.

Все же приемлемое для промышленников и торговцев (если говорить о конкретной ситуации июня 1917 г.) в проекте преобладало. Поэтому если бы он и был одобрен правительством, то такая официальная декларация удовлетворила бы предпринимателей. Однако Временное правительство не приняло предложенную Степановым декларацию - видимо, из опасения вызвать правительственный кризис.

Сказалось то, что на I Всероссийском съезде Советов, заседавшем в те же июньские дни, острые разногласия среди делегатов вызвал вопрос об участии представителей "советских" партий во Временном правительстве. Между тем сами министры-социалисты желали сохранить свои портфели. Но еще важнее для них было сберечь образ защитников трудящихся. Поэтому Скобелев и его коллеги в кабинете не могли согласиться с "антисоциалистической" и "антирабочей" декларацией Степанова. Если бы министры-кадеты настаивали на ее обнародовании, то это привело бы к распаду коалиционного правительства.

стр. 116

Сам Степанов был готов выйти из кабинета. В середине июня к разрыву коалиции призывал своих товарищей по партии и П. Н. Милюков⁵⁰. Однако левоцентристское большинство кадетского ЦК не решилось пойти на обострение. Ради сохранения коалиции оно пренебрегло интересами промышленников, которым соответствовали отдельные положения проекта Степанова.

Зато "антибуржуазные" мероприятия, рекомендованные в Записке Степанова, проводились и без декларации, в этом участвовал и сам ее автор. К их числу следует, прежде всего, отнести подготовку к введению принудительного синдицирования.

Как известно, синдикаты появились в России во множестве в результате экономического кризиса 1900 - 1903 годов. Чтобы не разориться из-за падения цен, предприниматели должны были договариваться о продажных ценах и объемах производства. В 1917 г., когда цены постоянно росли, предприниматели не испытывали нужды в таких объединениях. Зато социалисты теперь добивались принудительного синдицирования промышленности государством в целях установления правительственного контроля за ценами и объемом производства.

После создания коалиционного правительства в мае 1917 г., упоминавшееся выше "Совещание трех министров" (финансов, торговли и промышленности, труда) поручило Министерству торговли и промышленности (то есть Коновалову) разработать проект принудительного объединения различных отраслей промышленности под контролем государства⁵¹. Это противоречило либеральным взглядам Коновалова, и он предпочел подать в отставку. При Степанове же в Министерстве торговли и промышленности совещание товарищей министра одобрило соответствующий проект, подготовленный А. Я. Бабковым - управляющим делами Главного экономического комитета⁵².

По определению Волобуева, проект Бабкова "был очень умерен", поскольку "синдицированию подлежали лишь (?! - Ф. С.) уголь, нефть, металл, металлообработка, ткани, сахар и др., причем в принудительном порядке синдицирование должно было быть осуществлено только там, где не будет достигнуто добровольное объединение"⁵³. Вряд ли, однако, предприниматели согласились бы с такой характеристикой. От синдицированных предприятий требовалось продавать всю свою продукцию только через синдикат, причем по фиксированным ценам, что резко сужало самостоятельность фабрикантов. "Умеренным" проект Бабкова можно назвать лишь в сравнении с "независимым" проектом инженера Л. И. Гольдштауба, предусматривавшим принудительное трестирование предприятий (то есть установление государственного контроля не только над ценами товаров, но и над их ассортиментом, а также общей производственной политикой компаний, с изъятием части их прибыли в пользу треста).

Проекты Бабкова и Гольдштауба были обсуждены 1 июля на совещании при Министерстве торговли и промышленности, куда пригласили и предпринимателей. Там выяснилось, что Временное правительство в полном составе (а значит, и министры-кадеты) выступает за принудительное синдицирование⁵⁴. Предприниматели протестовали⁵⁵. 14 июля Совет съездов представителей промышленности и торговли принял резолюцию против принудительного объединения предприятий⁵⁶. После этого правительство отложило крупномасштабные эксперименты в данной области на неопределенный срок.

Кроме принудительного синдицирования, программа Степанова предусматривала введение государственных торговых монополий, и шаги в этом направлении предпринимались. В частности, в июне Министерство торговли и промышленности провело несколько важных подготовительных мер к установлению казенной монополии на продажу донецкого угля (введенной с 1 августа)⁵⁷. 1 июля Временное правительство по предложению Степанова распространило на всю территорию России действие своего постановления "О передаче кож в распоряжение государства" (ранее оно действовало только в отношении Европейской части страны и Кавказа)⁵⁸.

В вопросе о соответствии казенной угольной монополии интересам буржуазии мнения расходятся. Г. В. Цыперович считал, что углепромышленники

стр. 117

противились ее введению. По мнению Волобуева, с возражениями против монополизации выступали только мелкие и средние углепромышленники, а "донецким магнатам", казенная монополия (разорявшая некрупные компании) была даже выгодна⁵⁹. Не забудем и о потребителях донецкого угля - для них она означала распределение топлива по более приемлемым ценам. Но, как указывал сам Волобуев, монополия на торговлю донецким топливом "отчасти не оправдала" возлагавшихся на нее "магнатами" угледобычи надежд, поскольку Временное правительство не сумело обеспечить своевременную оплату закупленного топлива. Потребители также не получили угля в достаточном количестве. В результате донецкие предприниматели предпочитали сбывать топливо нелегально - по рыночным (высоким) ценам⁶⁰.

Что касается кожевенной монополии, то она, как заявляли в августе на своем съезде в Нижнем Новгороде представители кожевенной промышленности, "ничего, кроме явного вреда, русской промышленности не принесла". Созданный правительством аппарат не смог наладить заготовку и распределение сырья. Кожу в обход государства закупали кустари, которые втридорога продавали свои изделия на черном рынке. А кожевенные и обувные предприятия стояли без сырья и разорялись. В результате Временное правительство было вынуждено закупать обувь и подошвенную кожу в США⁶¹.

Конечно, не Степанов был инициатором угольной и кожевенной монополий. Однако нет сведений и о его противодействии их введению. Впрочем, некоторые меры, которые можно считать отвечающими потребностям буржуазии (вернее ее отдельных отрядов), Степанов все-таки принял. 8 июня он предложил обнародовать от имени Временного правительства объявление "о порядке защиты владельцами мелких торгово-промышленных предприятий своих интересов от насильственных действий", и в результате Министерству внутренних дел было поручено оповестить владельцев мелких предприятий о порядке защиты ими своих интересов, а чинов милиции - о том, что в случае их отказа принять меры к защите обращающегося за их помощью населения они будут за это отвечать по всей строгости закона. 9 июня Степанов предложил предоставлять краткосрочные государственные ссуды каменноугольным предприятиям Донбасса, а 21 июня - металлургическим заводам Юга и Центра⁶², что и было одобрено правительством. Но в целом политика Степанова все же не отвечала общеклассовым потребностям буржуазии.

Приверженность Степанова и Шингарева к широкому государственному вмешательству в экономику сказалась и в том, что оба они официально не возразили против проекта министра продовольствия Пешехонова об организации "планомерного" (то есть государственного) снабжения населения тканями, обувью, керосином, мылом и другими предметами первой необходимости⁶³.

Экономическая политика министров-кадетов в таких ее основных чертах, как государственное регулирование, ограничение свободы торговли и резкий рост налогов, имела далеко не либеральный характер и не отвечала интересам предпринимателей, особенно промышленников.

Примечания

1. ЛОЗИНСКИЙ З. Экономическая политика Временного правительства. Б.м. 1929; ВОЛОБУЕВ П. В. Экономическая политика Временного правительства. М. 1962.

2. ГАЙДА Ф. А. Либеральная оппозиция на путях к власти (1914 - весна 1917 г.). М. 2003, с. 318.

3. НАБОКОВ В. Д. Временное правительство. - Архив русской революции. Т. 1. М. 1991, с. 33.

4. ХИТРИНА Н. Е. Аграрная политика Временного правительства в 1917 году. Нижний Новгород. 2001.

5. МАКАРОВ В. В. Трудный путь к "политической благонадежности" (А. И. Шингарев и воронежское губернское жандармское управление в 1892 - 1907 гг.). - Исторические записки (Воронеж), 2002, вып. 8, с. 109 - 111.

6. Архив новейшей истории России. Серия "Публикации". Т. 7. Журналы заседаний Временного правительства (ЖЗВП). Т. 1. М. 2001, с. 83 - 84, 180 - 181.

7. Русская воля, 21.III.1917.

стр. 118

8. ЖЗВП. Т. 1, с. 169.

9. ЛЕНИН В. И. Полн. собр. соч., т. 34, с. 310.

10. Русская воля, 9.III.1917.

11. ЛОЗИНСКИЙ З. Ук. соч., с. 131; ВОЛОБУЕВ П. В. Ук. соч., с. 392 - 393, 396; ЛЕЙБЕРОВ И. П., РУДАЧЕНКО С. Д. Революция и хлеб. М. 1990, с. 97.

12. Съезды и конференции конституционно-демократической партии. Т. 3. Кн. 1. М. 2000, с. 468.

13. Там же, с. 15.

14. Донесения Л. К. Куманина из Министерского павильона Государственной думы. - Вопросы истории, 2000, N 6, с. 26.

15. ЖЗВП. Т. 1, с. 189.

16. Съезды и конференции конституционно-демократической партии. 1915 - 1917 гг., с. 352.

17. ПАЙПС Р. Струве: правый либерал. Т. 1. М. 2001, с. 284 - 285.

18. Речь, 21.III.1917.

19. Съезды и конференции конституционно-демократической партии, с. 467 - 468.

20. Русские ведомости, 23.III.1917.

21. ЛОЗИНСКИЙ 3. Ук. соч., с. 129.

22. Речь, 27.IV.1917.

23. ВОЛОБУЕВ П. В. Ук. соч., с. 395.

24. Речь, 8.IV; 8.VI.1917.

25. ЛОЗИНСКИЙ З. Ук. соч., с. 130.

26. ЖЗВП. Т. 2. М. 2002, с. 370.

27. Русские ведомости, 11 .V. 1917.

28. ВОЛОБУЕВ П. В. Ук. соч., с. 316.

29. Промышленность и торговля, 1917, N 14 - 15, с. 291.

30. Русские ведомости, 13.IV.1917.

31. Промышленность и торговля, 1917, N 14 - 15, с. 266 - 268.

32. СУХАНОВ Н. Н. Записки о революции. Т. 2. Кн. 3 - 4. М. 1991, с. 111.

33. ВОЛОБУЕВ П. В. Ук. соч., с. 318.

34. РЕЙХАРДТ В. Русская буржуазия в борьбе за сохранение экономического господства. - Красная летопись, 1930, N 1, с. 15 - 16.

35. Русские ведомости, 7.VII.1917.

36. Промышленность и торговля, 1917, N 18 - 19, с. 357.

37. МИЛЮКОВ П. Н. История второй русской революции. М. 2001, с. 94 - 97. 38.Там же, с. 155.

39. Русские ведомости, 30.V.1917.

40. Экономическое положение России накануне Великой Октябрьской социалистической революции (ЭПР). Ч. 2. М. -Л. 1957, с. 574; БУРЫШКИН П. А. Москва купеческая. М. 1991, с. 299.

41. ЖЗВП Т. 2, с. 242 - 243.

42. Воспоминания М. А. Бернацкого о событиях 1917 г. В кн.: Английская набережная, 4: Ежегодник С. -Петербургского научного общества историков и архивистов. 2000 г. СПб. 2000, с. 388.

43. Вокруг июльского кризиса 1917 г. В кн.: Российский архив. Вып. 2 - 3. М. 1992, с. 319.

44. ВОЛОБУЕВ П. В. Ук. соч., с. 322.

45. Промышленность и торговля, 1917, N 20 - 21, с. 372.

46. Цит. по: ВОЛОБУЕВ П. В. Ук. соч., с. 319.

47. ГАНЕЛИН Р. Ш., ШЕПЕЛЕВ Л. Е. Предпринимательские организации в Петрограде в 1917 г. В кн.: Октябрьское вооруженное восстание в Петрограде. М. -Л. 1957, с. 288 - 291; ЭПР. Ч. 1. М. -Л. 1957, с. 228 - 229; ч. 2, с. 408, 574.

48. ЭПР. Ч. 1, с. 221 - 226.

49. ЛОЗИНСКИЙ З. Ук. соч., с. 48 - 50; ВОЛОБУЕВ П. В. Ук. соч., с. 71 - 75; ДУМОВА Н. Г. Кадетская партия в период первой мировой войны и Февральской революции. М. 1988, с. 133 - 135; ШЕЛОХАЕВ В. В. Кадеты в горниле революции 1917 года. В кн.: Петербургская историческая школа: Альманах. Приложение к журналу для ученых "Клио". Второй год выпуска. Памяти В. И. Старцева. СПб. 2002, с. 325 - 326.

50. ДУМОВА Н. Г. Кончилось ваше время... М. 1990, с. 170 - 171.

51. Промышленность и торговля, 1917, N 18 - 19, с. 357.

52. ЭПР. Ч. 1, с. 275; ЖЗВП. Т. 2, с. 317; ВОЛОБУЕВ П. В. Ук. соч., с. 99.

53. ВОЛОБУЕВ П. В. Ук. соч., с. 99.

54. ЭПР. Ч. 1, с. 185.

55. Среди предпринимателей были и сторонники синдицирования, например А. И. Путилов, заявивший об этом 16 августа на совещании при Московском биржевом комитете (Центральный исторический архив Москвы, ф. 143, оп. 1, д. 632, л. 1). Однако большинство буржуазии было против этой меры.

56. ЦЫПЕРОВИЧ Г. Синдикаты и тресты в дореволюционной России и в СССР. Л. 1927, с. 325.

57. Промышленность и торговля, 1917, N 22 - 23, с. 411; ЖЗВП. Т. 2, с. 361.

58. ЖЗВП. Т. 3. М. 2004, с. 42.

59. ЦЫПЕРОВИЧ Г. Ук. соч., с. 319 - 322; ВОЛОБУЕВ П. В. Ук. соч., с. 171 - 172.

60. ВОЛОБУЕВ П. В. Ук. соч., с. 175 - 176.

61. Промышленность и торговля, 1917, N 32 - 33, с. 136; N 34 - 35, с. 163.

62. ЖЗВП. Т. 2, с. 225, 229, 327.

63. Там же, с. 218.

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Found source (search robot):

Publication author(s) - Ф. А. СЕЛЕЗНЁВ:

Comments: