Проблема и архивы. Открытие в 1990-х годах многих источников позволило уйти от интерпретации 1937 - 1938 гг, как трагедии главным образом бюрократии и осмыслить проблему более широко - как духовную и нравственную катастрофу народа в целом. Репрессии были осознаны и как централизованное, планомерное подавление в основном стихийной, духовной и идейной оппозиции части населения режиму1. Документы отображают террор как погромную, часто истерическую, реакцию партийно-государственного аппарата на спонтанные проявления автономной жизни общества. Одним из главных объектов репрессий 1937 - 1938 гг. стали все религии и церкви в Советском Союзе, так как тем самым расчищалось поле для официального, по сути, вульгарно-материалистического, сталинистского мировоззрения. Неслучайно окончание "Большого террора" совпало с триумфом "Краткого курса" истории ВКП(б) 1938 г. - "Нового Завета" сталинизма. Посредством массовых репрессий власть также решала проблему "бывших людей". Входившие в ее состав "религиозники" рассматривались как источник потенциальной опасности для руководства. Тема взаимоотношений власти и религии в 1937- 1938 гг. содержит ряд малоизученных проблем: как выстраивались и изменялись в ходе террора формы и методы антирелигиозной политики государства, какие политические факторы влияли на ее проведение, какую позицию по этим вопросам занимали разные структуры и руководители и т.д. Исследователь, обращающийся к этой теме, сталкивается с неполнотой источниковой базы, главным образом искусственной, связанной с противоправной практикой засекречивания в российских архивах, так как чиновники взяли на себя функции непрошеных цензоров исторической памяти народа. Вопреки ст. 7 Закона о государственной тайне, прямо запрещающей засекречивать документы, связанные с нарушением государством прав и свобод граждан, произвольными решениями межведомственной Комиссии по охране государственной тайны только в РГАСПИ закрыты сплошь все документы особых папок Секретариата ЦК ВКП(б) за ... Читать далее