История средневековой церковнославянской грамматической мысли, будучи дискретной по своему характеру и одновременно преемственной по сути, связана с несколькими знаковыми именами. Едва ли не самым заметным из них (по крайней мере в отношении его авторитетности как для современников, так и для нескольких последующих поколений книжников) является имя Максима Грека. Именно с появлением в Москве в 1518 г. афонского монаха связывается начало "грамматической хитрости", т.е. более или менее последовательного приложения к кодификации церковнославянского языка грамматических принципов. Эти принципы реализовались в процессе исправления текстов Толкового Апостола, Толковой Псалтыри и Цветной Триоди по греческим оригиналам в 1518 - 1522 гг. Новизна такого подхода была очевидна для современников, поскольку влекла за собой существенные изменения традиционных текстов. Споры, сопровождавшие процесс над Максимом Греком на Соборах 1525 и 1531 гг., демонстрировали различие позиций и используемых аргументов: там, где его противники усматривали посягательство на изменение экзистенциального значения сакрального текста, сам Максим Грек видел лишь различие грамматических форм. В "Исповедании православной веры" 1534 - 1539 гг. Максим приводил слова своих оппонентов:    [1. Ф. 304. I. N 201. Л. 9 - 9об.]. Ответная реплика Максима Грека на суде носила чисто лингвистический характер: "В том разньства никоторого нет, а то мимошедшее и минувшее" [2. С. 90]. Именно книжная справа Максима Грека на сегодняшний день удостоена наибольшего внимания лингвистов: вызвав бурную реакцию со стороны его современников, она же в первую очередь привлекла внимание и современных исследователей (см. [3; 4; 5; 6]. Действительно, лексические и грамматические исправления Максима Грека в традиционных текстах максимально наглядны и позволяют проследить их зависимость от чтений соответствующих греческих текстов. Грекоориентированность справы несомненна: "Греческий язык замещает несуществующую грамматику церковнославянс ... Читать далее