О внешней политике имперской России в части зарубежной историографии и некоторых общественных слоях давно сложилось превратное впечатление, периодически подогревавшееся в свое время антирусскими пропагандистскими кампаниями. Многие примеры тому - рецидивы "холодной войны", которые дают порой о себе знать до наших дней. Сошлемся на "Дипломатию" Генри Киссинджера или на еще более новую работу Дж. П. Ле Донне. В унисон с ними звучат отдельные выступления националистического толка в нашей стране и в бывших советских республиках 1 . Но все шире пробивает себе дорогу иная тенденция - к более объективной оценке роли России в международных делах. Большая заслуга в этом принадлежит, в частности, проф. П. В. Шредеру, который поставил вопрос, была ли Россия XIX в. безудержно агрессивной, экспансионистской державой, и сам дал на него прямой ответ: Россия не стремилась к гегемонии в Европе, была сдержанна и играла обычную роль великой державы, действовавшей в интересах укрепления "европейской системы", а не подрыва ее. Если же говорить об Азии, то Россия вела себя не более агрессивно, чем остальные великие державы 2 . Заметный вклад в преодоление неверных концепций внесла международная конференция, организованная в 1990 г. Кеннанским Институтом продвинутых русских исследований, доработанные материалы которой были потом опубликованы 3 . Автор одной из обобщающих глав в этой книге А. Рибер пишет, что проследить изучение преемственности русской внешней политики в западной литературе означает вступить как бы в область исторической мифологии. Он показывает несостоятельность трех "основных мифов", которыми в тенденциозной западной историографии объясняли экспансионизм России: стремление к незамерзающим морям (геополитический фактор); восточноазиатский деспотизм с его тенденцией к мировому господству; русский мессианизм (идея Москвы как Третьего Рима и панславизм). В идентичном духе сравнительно объективного исследования прошла в 1997 г. международная научная конференция в Вене "Росс ... Читать далее