Эти строки - отклик на статью А. А. Чернобаева "М. Н. Покровский - ученый и революционер" (Вопросы истории, 1988, N 8). При чтении ее, я восхищался обращением автора к обсуждению исходных проблем исторической методологии. В этой статье ощутимо стремление произвести перестройку в изучении Покровского и понимании его роли как основателя советской исторической школы. Но, признаюсь, мне кажется, что автор сделал это неудачно. Он ввел в научный оборот совсем мало новых данных, а многие вопросы оставил без ответа. Ему не удалось рассмотреть проблему столь же тщательно, как это сделал на страницах журнала свыше 25 лет тому назад С. М. Дубровский. Неудача А. А. Чернобаева отчасти объясняется тем, что он не учел исследований зарубежных историков. Я имею в виду не только свои сочинения1 но и капитальную работу Дж. Барбера2, труды Р. Шпорлюка3 и очерк Р. Такера4 . Одним из стимулов, побудивших меня изучать Покровского, была завидная историографическая традиция русских историков. В ней проявляется связь с классической европейской наукой. Советские историки могут лучше, чем многие другие, судить, как часто плодотворные гипотезы берут начало в самой литературе. Препятствием для всесторонней оценки Личности Покровского служит то, что в советской культуре он является символом, и Действительный Покровский поглощается этим символом. Сталин Жестоко обошелся с наследием Покровского и его учениками и сотрудниками, поэтому Покровский символизирует противостояние Сталину. Для этого, конечно, имеются реальные основания, но исторические взаимоотношения между Сталиным и Покровским были более сложными. Сталину в значительной мере удавалось использовать Покровского в своих интересах. Утверждавшееся господство Сталина в партии заставляло Покровского приспосабливаться. Мандат на руководство исторической наукой, полученный им от Ленина, требовалось продлить от имени Сталина. А это повлияло не только на политику Покровского как администратора в науке, но и на эволюцию его исторических взглядов, ... Читать далее