ЛЕТОМ 2005 г., в ходе этнографического исследования религиозной жизни в республике Марий Эл, я навестила семью приятельницы, живущей в деревне, которая находится на расстоянии 50 км от столицы республики Йошкар-Олы. Когда я собралась обратно, мои хозяева договорились, чтобы меня подвезли - так я познакомилась с бывшим председателем местного колхоза, который ехал в свой дом в пригороде Йошкар-Олы. Этот человек был председателем еще с начала 1980-х, и когда мы сели в черную колхозную "Волгу" (он - рядом с водителем, а я - на заднем сидении), он рассказал, что именно благодаря его усилиям и влиянию была проложена дорога, по которой мы должны были ехать. В семье учителей, где я останавливалась, также говорили о председателе как о человеке, который многое сделал для деревни и продолжал отстаивать интересы сельских районов Марий Эл в правительстве республики. Однако - к большому моему удивлению - воспоминания этого успешного поборника социалистической модернизации не ограничились такими вещами, как прокладка дорог или осуществление технических проектов. Помимо прочего, председатель колхоза должен был уметь работать с бумагами; и это была весьма непростая работа, особенно если требовалось отчитаться о потере голов скота. Например, если некая доярка демонстрировала явные успехи в выполнении и перевыполнении плана, другие доярки "знали способы" сделать так, чтобы ее коровы заболевали и гибли. Председатель точно знал, что причиной падежа было колдовство. Но для официального отчета ему надо было указывать другие причины, которые были бы приемлемы для вы- стр. 485шестоящего начальства. Болезнь и падеж молочного скота могли выставить колхоз в невыгодном свете, и как председатель он разрывался между пониманием того, что эти случаи были неизбежными следствиями неравенства, обусловленного социалистическим соревнованием, и биологическо-медицинским языком официальных отчетов. Эта история лишний раз демонстрирует то, что хорошо знает любой исследователь, работающий с советскими архива ... Читать далее