Свидетельство очевидца

Когда в конце декабря 1979 года в результате вторжения советских войск в Афганистан к власти пришел Бабрак Кармаль, значительная часть населения страны связывала с ним надежды на решительное преодоление последствий политики репрессий и левацких экспериментов по ускоренному "строительству социализма", которые до этого проводили режимы Тараки-Амина, и, главное -на достижение национального согласия и мира. И для этого были определенные основания: новый афганский лидер, еще задолго до декабрьских событий получивший широкую известность в политических кругах, обладал, как представлялось многим тогда в Афганистане, необходимыми качествами для государственного деятеля такого масштаба - большим политическим опытом, глубоким знанием своей страны и ее потребностей, приверженностью принципам демократии и социальной справедливости, волей и энергией, неплохими организаторскими способностями, гибкостью в мыслях и поступках. Уже первые шаги его правительства, направленные на решение неотложных проблем страны, встретили в афганском обществе одобрение и поддержку.

Разгоравшаяся гражданская война буквально на старте свела на нет все добрые намерения и начинания новой власти, и прежде всего ее усилия по умиротворению страны. Как вскоре выяснилось, кабульский режим (даже при непосредственном советском военном присутствии в стране и широком участии советских войск в операциях против моджахедов) не располагал достаточными силами для того, чтобы военным путем переломить в свою пользу неблагоприятно складывавшуюся ситуацию в борьбе против вооруженной оппозиции. Уже к весне 1983 года внутри страны одновременно действовали 917 отрядов мятежников общей численностью более 43 тысяч человек (1). При этом более трети из них (313 групп численностью 15015 боевиков) были сосредоточены в зоне "Центр" (2). В дальнейшем силы вооруженной оппозиции значительно выросли и к концу 1985 года составили более 100 тысяч человек. Под их контролем находились 24525 деревень из имевшихся тогда в стране 30217 сельских населенных пунктов, то есть более 81 процента.

Что касается кабульского режима, то он, по состоянию на 1 декабря 1984 года, полностью контролировал лишь 46 уездов и волостей (из 286) и частично - 157, а также 5692 деревни. Правда, к сентябрю 1985 года правительству Кармаля удалось довести число освобожденных деревень до 6500. Впрочем, эти цифры постоянно менялись в ту или иную сторону, так как у Кабула не хватало военных сил, чтобы закрепить за собой отвоеванное на местах. Все последующие годы под контролем центральных властей почти неизменно находилось около 20 процентов территории страны.

ТУЧИ СГУЩАЮТСЯ

Чем же располагало правительство Б. Кармаля для ведения вооруженной борьбы? К середине 80-х годов в его распоряжении находились армия численностью до 150 тысяч человек, оперативные

стр. 44

батальоны и полки внутренних войск (царандоя) - около 100 тысяч, боевые части и подразделения службы безопасности (ХАД) - более 40 тысяч и различные иррегулярные формирования - отряды защитников революции и местной самообороны и милиция (ополчение) племен. В общей сложности Кабул к концу 1985 года имел под ружьем до 400 тысяч человек. К этому времени в афганской армии в результате принятых организационных и политико-воспитательных мер появились вполне боеспособные соединения, которые могли успешно проводить самостоятельные боевые операции против вооруженной оппозиции. Среди них были 8-я, 18-я и 20-я пехотные дивизии, 37-я бригада "коммандос", 3-я и 4-я пограничные бригады, авиация, бронетанковые части и другие.

Вместе с тем афганская армия, несмотря на некоторый количественный и качественный рост, все еще оставалась организационно слабой, а некоторые ее части и соединения были вообще небоеспособными. Ее главными пороками являлись недостаточная укомплектованность личным составом (в целом в пределах 30-40 процентов от штатной численности), массовое дезертирство (20-25 тысяч человек ежегодно), низкие моральный дух и дисциплина, плохая боевая выучка и так далее. Кроме того, до 60 тысяч человек из состава армии были заняты на охранной службе и не принимали участие в боевых действиях. В итоге воевать могли не более 30 тысяч человек. Если иметь в виду, что и дислоцированная в Афганистане советская 40-я армия, численность которой в различные годы колебалась от 85 до 118 тысяч человек, также была вынуждена отвлекать до 50 процентов своего личного состава на охрану объектов и линий коммуникаций (3), то становится понятным, что афганские и советские войска, вместе взятые, из-за своей малочисленности и других факторов были просто не в состоянии сковать действия моджахедов, лишить их главных преимуществ - инициативы, внезапности и маневренности. К тому же афганское правительство почти полностью исчерпало людские ресурсы, имевшиеся на подвластной ему территории, которые можно было бы рекрутировать в вооруженные силы. В такой ситуации Москва и Кабул к середине 80-х годов пришли окончательно к осознанию бесперспективности военного решения афганской проблемы.

Тяжелое военно-политическое положение в стране явилось далеко не единственной "головной болью" правительства Б. Кармаля. Партийное и государственное руководство ДРА раздирали межфракционная борьба, интриги и распри, чиновничий аппарат снизу доверху был поражен коррупцией, взяточничеством, казнокрадством и злоупотреблениями служебным положением, государственный аппарат на всех уровнях работал неэффективно. Социальная база режима оставалась узкой, и без того отсталая экономика Афганистана находилась в состоянии упадка и разрухи, жизнь и безопасность жителей городов и сел не были обеспечены, продолжавшийся исход миллионов афганцев за рубеж создал для Кабула весьма болезненную проблему беженцев, сложным оставалось и международное положение Афганистана.

Всю ответственность за тяжелое положение в стране, за все ошибки, просчеты и поражения противники Б. Кармаля из фракции "Хальк" пытались, в основном закулисно, возложить на него лично и его фракцию "Парчам". Они обвиняли Б. Кармаля и его сторонников в преследовании профессионально подготовленных "халькистов" и умышленном провоцировании внутрипартийных противоречий, безразличии к судьбам революции и народа в угоду своим корыстным интересам. Ему ставили в вину отход от принципов коллективности руководства, некомпетентность и беспомощность в решении хозяйственных и других задач, неспособность руководить вооруженными силами и обеспечить военную победу над противником, нежелание проводить обещанные реформы и преобразования, и прежде всего земельную реформу, обогащение, моральное разложение и связи со свергнутыми социальными слоями, решение всех проблем войны и мира в Афганистане с помощью советских войск, раздувание межнациональных противоречий и шовинизма, скрытый антисоветизм и т. п.

стр. 45

Б. Кармаль не устраивал и некоторых высших советских должностных лиц в Кабуле, в частности, посла Ф.А. Табеева, руководителя оперативной группы Генерального штаба Советской Армии генерала армии В.И. Варенникова, резидентов КГБ и других. Их раздражали присущие Б. Кармалю стремление иметь собственное мнение по злободневным проблемам и о путях их решения, несговорчивость и прецеденты игнорирования им "советов" (читай - приказов), поступавших из Кремля. Особенно неприязненно, если не сказать враждебно, относился к нему генерал В.И. Варенников. Он во многом разделял и поддерживал обвинения крыла "Хальк" в адрес Б. Кармаля. Кроме того, следует заметить, что антикармалевские настроения были особенно характерны для командного состава афганской армии, прежде всего его высшего звена, который по преимуществу был представлен офицерами- халькистами. Есть основания полагать, что именно на основе информации, получаемой от этих офицеров, формировались у генерала образ Б. Кармаля и антипатия к нему.

В конце концов, усилиями ряда афганских партийных и государственных деятелей и аккредитованных в Кабуле высокопоставленных советских лиц в высшем эшелоне партийно-государственного руководства в Москве было создано негативное представление о Кармале как пьянице и иждивенце, пытающемся взвалить решение всех проблем на советскую сторону и отсидеться под прикрытием советских войск, как человеке, нерешительном по характеру и неспособном реализовывать на деле политику национального примирения. Кроме того, и это следует особо выделить, Б. Кармаль для определенной части афганского руководства и для советских, главным образом, силовых ведомств, втянутых в афганскую трагедию, представлялся весьма удобным козлом отпущения, на которого можно было списать все свои просчеты, ошибки, провалы и поражения (4).

Несомненно, Б. Кармаль не избежал серьезных ошибок, недостатков и неудач в процессе руководства страной и партией. Взять хотя бы извечную проблему единства НДПА, государственную кадровую политику, неэффективность и пороки в работе административного аппарата, острые межнациональные отношения и т.д. Надо признать, что с приходом к власти ему не хватило настойчивости и мужества (а может быть, ему не дали такой возможности его московские хозяева) пойти на решительные поиски политических компромиссов с вооруженной оппозицией ради установления мира, что он обещал предпринять в своем первом радиообращении к афганскому народу 27 декабря 1979 года (5). Однако, при всем этом, было бы несправедливым возлагать на него всю вину и ответственность за продолжение гражданской войны. Как уже отмечалось выше, в ситуации, сложившейся тогда в Афганистане и вокруг него, афганский руководитель, как, впрочем, и военные стратеги из Москвы, оказались просто-напросто бессильными добиться военным путем своей главной стратегической цели - умиротворения страны. К тому же лично от него и его команды объективно, в силу многих причин, не зависело решение и ряда других (невоенных), крайне насущных для общества проблем.

РЕШЕНИЕ ПРИНИМАЕТ МОСКВА

Судьба Б. Кармаля была окончательно решена в московских кабинетах в начале 1986 года, тайно, за его спиной, за спиной руководства НДПА и ДРА, отчасти вопреки здравому смыслу, без учета негативных последствий для кабульского режима, которые должны были неизбежно последовать за такого рода решением.

Смещение Б. Кармаля с поста генерального секретаря ЦК НДПА мотивировалось в Москве в основном следующими доводами: он не справляется с возложенными на него ответственными функциями главы государства и партии; повинен в параличе власти и создании в стране глубокого кризиса - военного, социально- экономического, политического, морально-психологического и партийного; ему больше не доверяют даже лица из ближайшего

стр. 46

окружения (имелся в виду прежде всего его будущий преемник Наджибулла); его психологическое состояние и здоровье серьезно подорваны пьянством, близким к алкоголизму; он стал помехой на пути реализации курса политического урегулирования обстановки внутри и вокруг Афганистана.

Трудно сказать, чего больше было в этих обвинениях: полного незнания причин и истоков афганского кризиса или же преднамеренного очернительства в стремлении во что бы то ни стало убрать неугодного Б. Кармаля и таким образом снять с себя вину за провал афганской авантюры. Представляется, что, если бы на предварительной стадии обсуждения вопроса о смене афганского лидера участвовали специалисты-профессионалы по Афганистану, то их мнения и оценки во многом были бы иными. Однако, к сожалению, такого рода механизм принятия решений был в принципе чужд советскому руководству (автор не касается здесь морального и международно-правового аспекта принятия подобных решений, если подходить к Афганистану как к суверенному государству).

Б. Кармаль не мог, конечно, не почувствовать изменившегося к нему отношения, когда в конце февраля 1986 года прибыл в Москву во главе афганской партийной делегации в качестве гостя XXVII съезда КПСС. По свидетельству очевидцев, М.С. Горбачев при встречах и беседах с Б. Кармалем демонстрировал неприкрытую холодность и невнимание к нему и в то же время подчеркнутую любезность и благоволение к другому члену делегации - Наджибулле, вольно или невольно давая этим понять, на кого ставит Кремль.

Возвратившись в Кабул, Б. Кармаль выступил с большим докладом на 17-м пленуме ЦК НДПА, состоявшемся 27 марта. Им были еще раз изложены принятые ранее основные положения концепции политического урегулирования афганского кризиса, которая чуть позже (но уже без него) была дополнена рядом положений и получила название "политики национального примирения". С трибуны пленума, имея в виду вооруженную оппозицию, он заявил: "Мы готовы пойти на компромиссы ради прекращения кровопролития, памятуя, что кровь смывается не кровью, а водой" (6).

Это его выступление в качестве генерального секретаря ЦК партии стало для него последним.

О том, что Москва посчитала далее невозможным иметь дело с Б. Кармалем, в Кабуле было известно лишь узкому кругу официальных советских лиц. Автор этих строк, работавший в то время политическим советником по международным связям в аппарате ЦК НДПА, узнал о намеченной смене власти в Афганистане 28 марта случайно, при разговоре в посольстве СССР со своим старым знакомым, военным и военно-воздушным атташе, полковником В.Т. Сенем. При этом известии у меня невольно вырвалось: "Какой же глупец мог такое придумать?" Василий Тимофеевич молча показал пальцем на второй этаж, где находился кабинет представителя КГБ в Кабуле. В этот же день у меня состоялась встреча с ответственным сотрудником Международного отдела ЦК КПСС Г.А. Поляковым, прибывшим накануне в афганскую столицу. Из беседы с ним я понял, что и он, хорошо знающий Афганистан, совершенно не поддерживает затеянную смену партийного руководства этой страны.

29 марта у меня состоялась прощальная встреча с Б. Кармалем в его официальной резиденции "Гольхана". Сначала беседа с ним велась в присутствии советской охраны - четырех офицеров КГБ и его помощника М.А. Фарзама. Б. Кармаль, как всегда, выглядел бодрым и энергичным, правда, на сей раз несколько озабоченным. Когда мы по его предложению перешли в его кабинет и остались вдвоем, он сообщил, что завтра за ним из Москвы прилетает специальный самолет. Не скрывая своей тревоги по поводу причин неожиданного для него приглашения (читай - вызова) в советскую столицу, в ходе получасовой беседы он, по крайней мере, трижды поинтересовался у меня, чем это вызвано. Мне пришлось по этическим соображениям, кривя душой, пожать плечами и сослаться на неосведомленность.

По прибытии в Москву я был принят заместителем заведующего Международным отделом ЦК Р.А. Ульяновским. На беседе присутствовал также заведующий отделом ЦК Н.Н. Симоненко. Обосновывая свою позицию относительно неразумности отставки Б. Кармаля с поста генерального секретаря ЦК НДПА и замены его Наджибуллой, я выразил мнение, что эти кадровые меры могут иметь для власти в Кабуле тяжелые, непредсказуемые последствия. Мои аргументы сводились к следующему:

1) Устранение Б. Кармаля с политической арены Афганистана неоправданно. Его политический и организаторский потенциал еще далеко не исчерпан. Ему как лидеру по авторитету в общенациональном масштабе не было в то время равных.

2) Уход Б. Кармаля с высшего партийного поста неизбежно приведет к новым расколам в руководстве НДПА и ее дальнейшей фрагментации на мелкие, соперничающие между собой группировки, что еще более ослабит ее и возглавляемый ею режим.

3) Наджибулла, в противовес Кармалю, не может быть признан в Афганистане в качестве общенационального лидера по многим причинам: молодости (на мусульманском Востоке зрелым считается возраст после 40 лет, а ему тогда было только 38); племенной принадлежности к гильзаям в условиях извечной неприязни и вражды между племенными союзами гильзаев и дуррани; фактического отсутствия у него необходимого опыта партийной и хозяйственной деятельности. Кроме того, репутация Наджибуллы была подорвана ввиду его причастности к расправам над политической и военной оппозицией в годы, когда он возглавлял службу безопасности.

4) Я заметил, что проблема укрепления режима лежала в то время не в плоскости Кармаль - Наджибулла. Дело в том, что в период правления Б. Кармаля в стране сложилась парадоксальная ситуация, при которой значительная часть пуштунов, традиционно, на протяжении более чем двух столетий державших в своих руках политическую власть, оказалась вытесненной из высшего государственного руководства: должности главы государства, правительства и партии занял представитель национального меньшинства (Кармаль, отец которого был пуштуном, а мать - таджичкой, воспринимался в обществе скорее как таджик). Ясно, что такое положение гордые и самолюбивые пуштуны вряд ли будут долго терпеть. В

стр. 47

связи с этим назрела необходимость разделить посты генерального секретаря партии и главы государства и привести на последний пост (с более широкими полномочиями) признанного пуштунами авторитета.

Р.А. Ульяновский, вопреки присущей ему манере активно вести беседу, на сей раз выслушал меня, не проронив ни единого слова и не задав ни единого вопроса. Для меня стало ясным, что "поезд уже ушел": смещение Б. Кармаля состоялось.

По прибытии в Москву Б. Кармалю в учтиво-повелительной форме предложили "во имя высших интересов страны" добровольно уйти в отставку и передать властные полномочия Наджибулле. Вслед за этим весь апрель 1986 года советская сторона вела усиленную обработку членов политбюро и ЦК НДПА, убеждая их в "насущной необходимости" смены высшего партийного руководства. И эти старания принесли желаемые плоды. 4 мая состоялся 18-й пленум ЦК НДПА, который придал принятому в Москве решению видимость некоего самостоятельного, сугубо внутриафганского волеизъявления. Б. Кармаль был освобожден "по состоянию здоровья" (?!) от обязанностей генерального секретаря ЦК партии при сохранении за ним членства в политбюро и поста председателя Революционного совета ДРА. Генеральным секретарем ЦК был "избран" Наджибулла, креатура КГБ (7).

Решения пленума взбудоражили кабульскую общественность, в первую очередь приверженцев Б. Кармаля. В городе состоялись демонстрации и митинги протеста. На стенах некоторых домов и заборах появились надписи "Долой советскую собаку!" (имелся в виду Наджибулла). Чтобы не допустить дальнейшего драматического развития событий, власти вынуждены были привести в боевую готовность силовые структуры.

Однако положение, при котором бывший лидер партии продолжал оставаться за одним столом с преемником, никак не могло устроить стремившегося к самостоятельности Наджибуллу. Настроения и сетования последнего по этому поводу разделяло и советское руководство. В итоге Б. Кармаля вынудили подать "прошение" об освобождении от всех партийных и государственных должностей. Состоявшийся 20 ноября 1986 года 20-й пленум ЦК НДПА принял его отставку в связи, как подчеркивалось в речи Наджибуллы, с "неудовлетворительным состоянием здоровья", подорванным "тяжелым бременем ответственности" (следует заметить, что в письме Б. Кармаля, адресованном ЦК НДПА и Революционному совету ДРА, ни слова не было сказано о состоянии здоровья и неспособности нести бремя ответственности). Б. Кармаль был выведен из состава политбюро ЦК и освобожден от обязанностей председателя Ревсовета ДРА и его президиума, однако оставлен членом ЦК партии и Ревсовета ДРА. В начале мая 1987 года он вместе с семьей был отправлен в Москву в почетную ссылку, или, как официально говорилось в афганской прессе, "по совету врачей и по приглашению на лечение и отдых" (8).

ПОСЛЕДСТВИЯ НЕОБДУМАННОГО ШАГА

Неизбежным следствием непродуманных кадровых перестановок в НДПА явилось ее дальнейшее ослабление как правящей партии. В ней, кроме прежних, соперничавших между собой фракций "Хальк" и "Парчам", появились другие, мелкие группировки. В частности, в "Хальк" обособилась группа М.А. Ватанджара, который всецело перешел на сторону Наджибуллы (в данном случае, видимо, свою роль сыграл земляческий фактор: оба они были родом из провинции Пактия), а "Парчам" распалась на группировки, состоявшие из сторонников самого Б. Кармаля, и его бывших соратников - С. Лаека, С.А. Кештманда, Н.А. Кавьяни, С.А. Маздака, Наджибуллы и др.

В борьбе против своих бывших друзей по фракции "Парчам", поддержавших Б. Кармаля, Наджибулла прибег к беспрецедентным карательным мерам: сначала он снял многих из них с занимаемых партийных и государственных постов, а осенью 1988 года арестовал и бросил в тюрьму. Среди них оказались бывший член политбюро, секретарь ЦК НДПА З. Размджу, кандидат в члены политбюро, секретарь ЦК М. Барьялай, члены ЦК Э. Хасан и министр ирригации А.В. Сорхаби, начальник Главного политического управления афганской армии, секретарь ЦК М.Я. Садеки, министр высшего образования Б. Гияси, заведующий отделом агитации, пропаганды и обучения ЦК А. Спантгар, кандидат в члены ЦК, заместитель председателя Комиссии партийного контроля при ЦК НДПА А. Маджидзаде и другие. Правда, через несколько месяцев они были выпущены на свободу.

Наджибулла, как позже поведал автору один из репрессированных, впоследствии признал ошибочным факт их ареста и тюремного заключения и, извинившись, утверждал, что это было предпринято не по его инициативе, а по требованию представителя КГБ в Кабуле. Многие из приверженцев Б. Кармаля были возвращены на государственную службу и снова введены в высшие партийные органы. Так, М. Барьялай (брат Б. Кармаля) был назначен первым заместителем премьер-министра.

Однако былое, впрочем, весьма шаткое единство "Парчам" навсегда осталось в прошлом. Наджибулла, став лидером партии, безвозвратно утратил опору в своей фракции.

Не оправдались также надежды Наджибуллы привлечь на свою сторону фракцию "Хальк" и заручиться ее поддержкой. На первых порах иллюзия такой поддержки действительно имела место. Но со временем он начал подвергаться халькистами резкой критике по многим аспектам внутренней и внешней политики, в том числе и по проблемам политики национального примирения. В концентрированном виде эта критика была изложена в упоминавшемся закрытом письме халькистов - членов НДПА, направленном в апреле 1988 года в адрес политбюро ЦК КПСС. Не добившись своих целей таким путем, группа экстремистски настроенных халькистов во главе с министром обороны генералом Ш.Н. Танаем в марте 1990 года подняла вооруженный антинаджибовский мятеж, однако, потерпела поражение. Ряд видных деятелей "Хальк" были арестованы, часть из них бежали за

стр. 48

границу и присоединились к вооруженной оппозиции.

Снятие Б. Кармаля с высших партийных и государственных постов явилось не результатом самостоятельного, внутрипартийного решения НДПА, а актом грубейшего произвола горбачевского руководства. Расправа над этим видным афганским лидером была не только ничем не оправданной мерой с любой точки зрения - морально-этической, международно-правовой и политической, но и изначально чреватой тяжелыми последствиями для самого существования кабульского режима. С приходом к власти Наджибуллы, несмотря на продолжавшуюся внешнюю видимость политической и деловой активности руководства НДПА, партия все больше утрачивала контроль над ситуацией в стране и в конце концов оказалась не способной (хотя и располагала немалыми военными силами) защитить себя и спасти режим.

1 Цифровые данные, приводимые в настоящей статье, взяты автором из информационно-аналитических справок и отчетов, которые готовились в рассматриваемое время в Кабуле в аппаратах представительств различных советских ведомств - МИД, МО, МВД и др.

2 В других зонах численность формирований вооруженной оппозиции и боевиков составляла соответственно: "Юго-Восток" -115 и 6430; "Юг" - 130 и 5895; "Север" - 91 и 4555; "Северо-Восток" - 104 и 41440; "Восток" - 81 и 3006; "Северо-Запад" - 89 и 2310; "Юго-Запад" - 34 и 1965.

3 Эти данные привел маршал С.Л. Соколов на совещании, которое состоялось в советском посольстве в Кабуле 4 февраля 1984 года.

4 Слинкин М.Ф. Народно-демократическая партия Афганистана у власти. Время Тараки-Амина (1978-1979 гг.) Симферополь: Издательство СГУ, 1999, с. 234.

5 Кармаль Б. На пути укрепления суверенитета. Сборник выступлений и статей (1358-1359). Кабул, 1362 (1983), с. 2. (на языке дари).

6 17th Plenum of the PDPA CC. Documents. Kabul: Government printing press, March 1986, p. 17.

7 Слинкин М.Ф. Народно-демократическая партия Афганистана у власти. Время Тараки-Амина (1978-1979 гг.). Симферополь: Издательство СГУ, 1999, с. 234-235.

8 Там же; Kabul New Times. November 22, 1986, May 9, 1987.

Постоянный адрес данной публикации: