В конце 20-х годов XIX в. победы России над Турцией повлекли за собой обострение русско-английских противоречий на Ближнем Востоке. Усилившееся после Адрианопольского (1829 г.) и особенно Ункяр-Искелессийского (1833 г.) договоров влияние России на Османскую державу серьезно встревожило лондонский кабинет, столь чувствительный к любой попытке потеснить Великобританию в восточных делах. В сложившихся условиях английское правительство, полагавшее достойным внимания все, что можно использовать против России, активизирует свою политику на Кавказе. Выгодное стратегическое положение этого района делало понятным выбор британских государственных деятелей. Территория между Черным и Каспийским морями, доселе знакомая лишь английским географам и немногим путешественникам, с начала 30-х годов XIX в. оказалась в сфере военно- политических и колониальных устремлений Лондона. Началась систематическая засылка в Черкесию дипломатов и разведчиков, перед которыми ставился широкий комплекс задач, связанных с подготовкой условий для отторжения Кавказа от России и установления над ним опеки "арбитра наций"1 . Им рекомендовалось тщательно изучить политическое, военное и экономическое положение горцев, причем всячески подогревать антирусские настроения, не скупясь на обещания и даже гарантии. За действиями своих эмиссаров внимательно следили Г. Пальмерстон из Форин оффис, Д. Понсонби и Д. Уркуарт из "идейного штаба русофобии" - британского посольства в Константинополе2 . Первое ведомство давало общую линию, второе- заботилось об организационных деталях ее осуществления. Подрывная политика на Кавказе являлась важной составной частью ближневосточной стратегии Великобритании. Общественному мнению в качестве обоснования "законности" английского вмешательства на Кавказе преподносилась версия о "русской угрозе" Индии и демагогические лозунги защиты свободы и независимости горцев от царизма. Если в 30-е годы XIX в. Англия, опасаясь России, еще маскировала свою экспансионистскую политику на Кавказ ... Читать далее