Когда читаешь по-настоящему интересную книгу, возникает желание, чтобы и другие ее прочитали. Я рекомендовал книгу Н. Рис своим аспирантам как образец умения вслушиваться, понимать и, главное, видеть нетривиальное в тех спонтанных сообщениях, которыми мы постоянно обмениваемся в своей повседневной жизни. Удивительным образом книга, адресованная другим читателям, оказалась не менее интересной тем, о ком она написана. Такое бывает редко, особенно в тех случаях, когда автор принадлежит другой культурной традиции. Как правило, после чтения работы "о себе" возникает ощущение, что автор не заметил чего-то, может быть, и не главного для общей концепции работы, но того, что не дает принять ее полностью и безоговорочно. Это и естественно, поскольку фоновые знания носителя описываемой культуры сложнее по определению. Кроме того, каждый человек тщательно оберегает свою идентичность и противится всякой попытке "разобраться" в ней, тем более если такую попытку предпринимает "чужой". Добавим к этому известную пресуппозицию "непереводимости своего" и получим знакомое ощущение настороженной заинтересованности и почти априорного несогласия с мнением иностранца о нашей жизни. Вот этого ощущения при чтении книги у меня почти не возникло, и это было, пожалуй, самой большой неожиданностью. Попадание, рискну сказать, почти стопроцентное. Об этом "почти" и пойдет речь. Книга Н. Рис дает хороший повод обсудить столь актуальную (и не только в последнее время) тему "русскости". Эта тема настолько отягощена всевозможными спекуляциями (от образа народа-богоносца до мифа о загадочной русской душе и пр.), что необходимо попытаться хоть немного прояснить это понятие. Концепт русскости имеет вполне обозримую историю, поскольку начало его формирования относится к позднему времени. Как и любой другой образ культуры (русской, немецкой, грузинской), он создавался и продолжает создаваться с двух точек зрения: внешней (иностранными наблюдателями) и внутренней ("русские о русском"). При этом хронологиче ... Читать далее