Многие современные журналисты воспринимают свободу слова как вседозволенность в речевом самовыражении, забывая, что есть еще и другая свобода - свобода (в терминах Канта) от внеморальных побуждений (себялюбия, социально- престижных претензий), правда, такая свобода достигается гораздо большими усилиями личности и не имеет ничего общего с речевой разнузданностью современных журналистов.

Американские риторы достаточно давно предлагают вместо цензуры внешней опираться на цензуру внутреннюю, на выработанные обществом моральные запреты, которые журналист должен соблюдать осознанно и добровольно. Еще средневековый французский философ Пьер Абеляр утверждал, что любой человек по собственной воле может не только грешить, но и быть добродетельным. По его мнению, совесть - единственный закон, присущий всем людям и выступающий критерием нравственности (Словарь по этике/ Под ред. И.С. Кона. М., 1983). Так что, не цензура, не запреты, а этический принцип может и должен стать регулятором речевого поведения журналиста в демократическом обществе, т.е. свобода говорящего, как известно, должна заканчиваться там, где начинается свобода слушающего. Пока же наша пресса предоставляет массу примеров того, как "ради красного словца" журналисты демонстративно разрушают столетиями вырабатывавшиеся в обществе нравственные принципы.

Наиболее очевидны нарушения этических норм в языковой игре, ставшей излюбленным стилистическим приемом современных журналистов и рекламистов. Языковая игра высвобождает огромные экспрессивные возможности, заложенные в языке, и именно поэтому ее так охотно используют СМИ и реклама. Обыгрываются звучание и форма слова, наслаиваются смыслы, создаются каламбуры, окказионализмы (в том числе графические), контаминации и т.п. Цель языковой игры - привлечение внимания с помощью шутки, юмора, остроты. Таким образом, языковая игра в современной лингвистике рас-

стр. 51

сматривается как форма комического (Санников В.З. Русский язык в зеркале языковой игры. М., 1999).

Однако ведь не все явления человеческой жизни имеют комическую природу. Но неумение или нежелание журналистов "переключать коды" приводит к языковому цинизму: комическому обыгрыванию трагических событий, которое у психически здорового человека не способно вызывать смех. Еще не успели потушить пожар на Останкинской телебашне, как в газетах промелькнул каламбур "Останки башни". Складывается впечатление, что журналисты живут в особом, созданном ими виртуальном мире, лишенном драматических сторон.

Грубая вульгаризация явлений, которые считаются заслуживающими глубокого уважения или даже преклонения, в лингвистике называется травестировкой (Санников В.З. Там же). Вышучивание чего-то доброго, близкого нам всегда вызывает протест. "Известен случай, когда петербуржцы, восхищавшиеся остроумием актера П.А. Каратыгина, осудили его за то, что он на похоронах брата, В.А. Каратыгина, силясь протиснуться к гробу покойного, не утерпел и сказал каламбур: "Дайте мне, господа, добраться до братца!"" (Санников В.З. Там же).

Такое резкое нарушение этических границ языковой игры противоречит аристотелевскому принципу комического: "Смешное никому не причиняет страдания и ни для кого не пагубно" и, по меньшей мере, приводит к коммуникативной неудаче, так как нередко смешное при ближайшем рассмотрении оказывается несмешным, как в следующем случае. "Пьянству бой!" - стереотипный лозунг из недавнего советского прошлого, призывающий к борьбе с этим общественным пороком. В статье под таким же названием ("Вести". СПб., 2001 г.) он обыгрывался с помощью перевода переносного значения этой фразы в буквальное: в материале рассказывалось об убийстве доведенным до отчаяния отцом своего сына-алкоголика. Отец тут же умер от инфаркта. Трагическое событие, поданное ернически, характеризует прежде всего личность автора корреспонденции: перед нами либо циник, отстранение смешивающий трагическое и комическое, либо человек, не владеющий стилистическими регистрами языка и не умеющий переключать стилистические коды. Аналогичный случай - заголовок "Улицы подбитых фонарей" в статье, рассказывающей о травмах глаз.

Иногда языковая игра построена на намеренной двусмысленности. Причем "само слово "двусмысленность" обозначает не сочетание любых двух смыслов, а сочетание двух смыслов, один из которых считается неприличным. Так, рекламный слоган, построенный на каламбуре "Смени пол!" (ср. с другой рекламой паркета: "За прекрасный пол!") реабилитирует с помощью языковой шутки запретные смыслы" (Санников В.З. Там же). "Половая" тема стала ведущей в языковой игре. Двусмысленность и травестировка, пронизывающие современные журналистские и рекламные тексты, закладывают в сознание

стр. 52

читателя несерьезное отношение к серьезным вещам, провоцируют неадекватную реакцию на изложенную информацию, разрушают этическое и моральное поле складывающегося веками российского менталитета.

В языковую игру активно вовлекается и жаргон. Например, извлечение из правил проведения чемпионатов мира по шахматам в "Комсомольской правде" (2001. 24 нояб.) получило заголовок "Новый чемпион мира "позеленеет" на "пол-лимона"". Игра построена на омонимии нейтральных и жаргонных слов "зеленый" и "лимон". Согласно теории Сепира-Уорфа, язык оказывает сильнейшее влияние на сознание. И именно язык современных СМИ "организует" сознание читателей. Жаргонизации сознания активно способствуют подобные рекламные каламбуры: "Мебельный магазин "Мебельград". Обставим всех!", "Казино "Шангрила" вас зовет: здесь свежая зелень круглый год!". По мнению М.А. Грачева, "вместе с уголовной лексикой в наше сознание передается и уголовная мораль", потому что "арготизмы, которые подменяют "законопослушные" слова, заставляют молодого человека мыслить преступными категориями" (Грачев М.А. В погоне за эффектом (Блатные слова на газетной полосе) // Русская речь. 2001. N 5. С. 71).

Стремление к сенсационности в подаче материала отразилось и во многих заголовках, построенных на парадоксе. Парадокс (от греч. Paradoxes - неожиданный, странный) - это изречение или суждение, резко расходящееся с общепринятым, традиционным мнением или (иногда только внешне) здравым смыслом. Парадокс нередко облекается в остроумную форму и становится разновидностью остроты, т.е. обретает свойства комического (Литературный энциклопедический словарь. М., 1987. С. 267). Парадокс должен обладать чертами оригинальности, дерзости и остроумия. Он относится не только к области лингвистики, но и философии, т.к. отражает противоречивую сущность бытия.

Но в современных СМИ парадоксы, к сожалению, не содержат загадок, которые хочется понять, разгадать. Они отучивают думать, уводят читателя из сферы ментальности в сферу низменных интересов, нездоровых инстинктов, темных сторон быта. Например, статья в "Комсомольской правде" (от 24 ноября 2001 г.) о высокой моде в Москве вышла под заголовком "Шуба любит голую грудь". Парадоксальный заголовок "Курникова проиграла мертвецу" расшифровывается так: рейтинг известной теннисистки оказался несколько ниже рейтинга погибшего боксера.

Итак, мы видим, что неглубокая языковая игра, для которой все средства хороши (и двусмысленность, и жаргон, и травестировка) может оказывать нежелательное воздействие на сознание читателей, способствовать привыканию к жаргону, неадекватному восприятию действительности. И только языковая этика журналистов в силах остановить это разрушительное воздействие (используя языковую игру, "положить предел беспределу").

Permanent link to this publication: