В крупных мегаполисах довольно распространенным явлением является монополизация представителями одного этноса какой-либо городской специализации. В Москве, к примеру, караимы известны как мастера табачного дела: до революции владельцами основных московских табачных фабрик ("Дукат" и будущая "Ява") были караимы и вплоть до начала 1960-х гг. представители этого народа являлись директорами ряда столичных табачных магазинчиков. Татары в Москве в послевоенные десятилетия были известны как дворники. До настоящего времени они же на некоторых московских вокзалах работают носильщиками. Начавшие активно селиться с 1920-х гг. в городе представители мордвы первоначально были угольщиками и извозчиками. В этой статье рассматривается одна из таких московских монополий, сохраняющаяся до настоящего времени, а именно чистка обуви, которой длительное время занимались в Москве представители ассирийской диаспоры. Автор использовал полевые материалы собранные во время исследования московской ассирийской диаспоры в 1992 - 2000 гг.

Не одному поколению москвичей знакомы небольшие палатки "Чистка обуви", разбросанные по всему городу, в особенности по улицам и площадям в его центральной части. С начала 1920-х гг. эта специализация была монополизирована обосновавшимися в этот период в городе ассирийцами-беженцами 1914 - 1918 гг. из Турции, и следы ее продолжают сохраняться по настоящее время. На протяжении многих десятилетий ассирийцы-чистильщики были неотъемлемой частью колорита старой советской Москвы. Часть москвичей, в первую очередь жители районов, где проживали ассирийцы (Замоскворечье, Тишинка, Самотёка, центр города и т.п.), были хорошо знакомы с представителями этого этноса. Обитатели же районов города, где не было ассирийских колоний, часто индентифицировали ассирийцев как армян. К примеру, жители Девятинского переулка (между Пресней и Садовым кольцом) прежде, когда собирались почистить обувь перед свиданием или иным ответственным мероприятием, говорили с оттенком некоторого презрения: "Пойду к армяшкам обувь почищу". Здесь действовали две причины. Во-первых, внешнее сходство, с точки зрения москвичей, армян и ассирийцев, во-вторых, то, что в первый период проживания в столице ассирийцы, будучи раньше независимыми горцами, стеснялись своей новой работы и выдавали себя за представителей других народов, прежде всего за армян. Кстати, многие коренные москвичи до сих пор уверены, что в сапожных палатках работают именно армяне.

С 1920-х гг. обувь в Москве чистят исключительно ассирийцы. Разумеется, этой работой занимались в городе и до того, как здесь обосновались представители этого этноса. Однако прибывшая в город новая диаспора полностью вытеснила из данного промысла всех, кто занимался этим до нее. Основной причиной занятия ассирийцев-беженцев именно этим ремеслом было почти полное незнание ими языка страны (особенно вначале), отсутствие у них каких-либо профессиональных навыков, необходимых для

стр. 55

жизни вне гор юго-востока Турции. Чистка обуви давала также быструю отдачу от вложенного труда, что немаловажно для прокормления многочисленных семей беженцев. "Раньше в Москве обувь чистили русские и татары. Но они грамотные были, язык знали, росписываться умели. Быстро в люди выбивались. А наши родители с гор приехали. Беженцы. Языка не знали. Росписываться не умели. Вот и остались в чистильщиках" (Виктор Бабаев, 1946 г.р., ассириец-дизная). По словам московской ассирийки-куная Нины Барутовны Завзу, 1931 г. рождения, ассирийцы научились чистить обувь у еврея, работавшего на одном из московских бульваров. К сожалению, она не смогла пояснить, начинается ли с этого история специализации только ее группы или же всей ассирийской диаспоры. Так или иначе, но к началу 1920-х гг. практически во всех новообразованных ассирийских колониях на территории России, Украины и Белоруссии чистка обуви была основным источником добывания хлеба насущного. Кстати, недавно мне пришлось услышать и еще одну версию, почему ассирийцы занялись в России именно чисткой обуви. Старая московская ассирийка уверяла, что ее соплеменники стали чистить обувь русским в знак благодарности за спасение от рук турецких головорезов в 1914 - 1918 гг. Однако это более всего похоже на романтическую сказку.

От некоторых представителей современной ассирийской интеллигенции мне приходилось слышать и о том, что данная специализация была навязана их народу советской властью через "Союз ассирийцев" в середине 1920-х гг. Однако эта версия не выдерживает критики, так как "Союз ассирийцев" ("Хояд-Атур", впоследствии "Хоядта") был организован только в 1924 г., а представители ассирийского этноса занимались повсеместно чисткой обуви уже к началу 1920 гг.

Как мне удалось выяснить от информаторов, до того, как выйти на московские улицы с ящиками и щетками, у ассирийцев были попытки заработать на хлеб различными сезонными работами. Так, мужчины группы куная одно время мостили улицы брусчаткой и прокладывали трамвайные пути. В первой половине 1920-х гг. многие московские ассирийцы занимались мелкой спекуляцией на ряде столичных рынков, в частности на знаменитом Сухаревском.

Чисткой обуви занялись ассирийцы - выходцы из различных племен, обитавших на юго-востоке современной Турции, включая и независимых (аширетных) горцев. Некоторым исключением были московские представители племени шапатная, поселившиеся на Мытной улице. По словам старого московского ассирийца Якова Юханновича Вартанова, они в 1920-х гг. занимались изготовлением и реализацией конфет, мороженого и прочих подобного рода изделий. В конце 20-х гг., за исключением одной семьи, они выехали в Иран. Шапатная, проживавшие в других городах России, в том числе в г. Егорьевске Московской области, как и другие турецкие ассирийцы, занимались чисткой обуви.

Ассирийцы - выходцы из района Урмия северо-западного Ирана (урмижная), чисткой обуви в Москве, равно как и в других городах, практически не занимались. Они промышляли мелкой торговлей, часть их, попав в Россию еще до событий 1914 - 1918 гг. и успев освоиться, работали во многих других структурах, в том числе и на госслужбе. Преимущественно из урмижная состояло и руководство созданного в 1924 г. "Союза ассирийцев". Эта группа ассирийцев в силу своего исторического развития и положения, отличавшего ее от судьбы турецких соплеменников, считалась наиболее развитой и культурной. Обосновавшиеся в XIX столетии в Урмии западные католические и протестантские миссионеры, имевшие успех у местных ассирийцев, внушали последним, что у них самый правильный ассирийский язык, что они намного культурнее "мужланов", живущих к западу от них, в турецких горах Хяккяри, и т.п. Ассирийцев-горцев урмижная всех без исключения презрительно называли "шапатная" - по самому близкому территориально к Урмии племени, не выделяя их из общей массы других групп. В СССР начиная с 1920-х гг., урмийская интеллигенция активно пропагандировала идею

стр. 56

о том, что урмижная самые грамотные из ассирийцев, что их язык и есть настоящий литературный ассирийский язык, хотя в действительности урмийский диалект является наиболее засоренным инородными примесями. На основе урмийского диалекта в СССР была составлена грамматика, по которой велось обучение в советских ассирийских школах, на нем выходила в Тбилиси газета "Кохва д-Маднха" ("Звезда Востока"), издавались книги.

Насколько мне удалось выяснить, взаимоотношения между турецкими ассирийцами и их иранскими соплеменниками-урмижная в 1920-х гг. в Москве складывались далеко не лучшим образом. По словам одного из ныне проживающих в Москве ассирийцев-урмижная, выходца из Тбилиси, прежде его группа составляла чуть ли не половину ассирийского населения столицы. В отличие от горцев, селившихся исключительно по племенному и односельному признаку, семьи урмижная были разбросаны по всему городу. Отношение турецких горцев к своим иранским соплеменникам доходило до враждебного, перерастая иногда чуть ли не в откровенные погромы. По его словам, большинство урмижная в этот период уезжали из Москвы в Тбилиси, а затем перебрались через Иран на Запад. Он также привел в качестве примера случай со своим родным дядей, который во время одного из конфликтов убил чистильщика-горца и, опасаясь кровной мести, бежал в Тбилиси. Сведения о подобных взаимоотношениях между иранскими и турецкими ассирийцами не были подтверждены информаторами - детьми выходцев из горских групп. Но, насколько можно судить по их рассказам, до войны турецкие ассирийцы разных групп постоянно общались между собой, а с урмижная они соприкасались крайне редко, исключительно в ассирийском клубе. Это подтверждает информацию об их отчужденности. Активная миграция урмижная из Москвы в Закавказье в 1920-х гг. действительно имела место.

Первоначально, в первой половине 1920-х гг., когда еще не было централизованного распределения мест под стоянки чистильщиков, столкновения между представителями различных ассирийских племен, обосновавшихся в Москве, из-за наиболее доходных улиц и площадей были обычным явлением. Об одном из таких побоищ, происшедшем в 1923 г. на Тверской улице, упоминает в своей статье В. Скоробогатов [Скоробогатов, 1931, с. 68]. Он пишет, что это было последнее столкновение подобного рода между ассирийскими племенами, но, по рассказам моих информаторов, подобные инциденты, причем довольно крупные, такие как конфликт между куная и аширетными ассирийцами в 1925 г., происходили регулярно и позже. Самый последний рецидив этой своеобразной "войны за места" произошел уже во второй половине 1940-х гг. Тогда в город приехало много вернувшихся с фронта ассирийцев из Ханлара (Азербайджан). Присмотрев себе "хлебные" стоянки в центре города, где сидели московские куная, они через руководство артели "Московский чистильщик" попытались завладеть ими. Но на стороне куная выступили ассирийцы других московских групп и помогли отстоять последним свои стоянки. В целом представители ассирийских племен и отдельных семей крепко держались за свои "точки" на людных улицах и площадях города, стараясь не уступать их никому. Такие места передавались в семьях по наследству. К примеру, до сих пор на площади Трех вокзалов немногие сохранившиеся "стоянки" принадлежат только ассирийцам дизная, причем сейчас на них работают уже внуки тех, кто сел на эти места в 1920-х гг.

Когда в 1924 г. в Москве был образован "Союз ассирийцев", одной из самых первых его мер было упорядоченное распределение мест под чистку обуви среди московских ассирийцев. Это должно было положить конец бесконечным "разборкам" из-за стоянок на улицах города и другим безобразиям в этой сфере. "Союз ассирийцев" заключил договор с Московским коммунальным хозяйством на аренду, по состоянию на май 1925 г., 745 мест под чистку обуви, которые уже теперь стали распределяться организованным

стр. 57

способом, что исключило возможность прежних конфликтов, хотя всевозможные нарушения при этом все равно оставались [ЦМАМ, л. 13 - 21].

Первоначально ассирийцы устраивали стоянки на людных улицах и площадях Москвы вблизи мест проживания своей группы в городе, рядом со своими соплеменниками и односельчанами. Так было удобнее добираться каждый день к месту работы, а также в случае посягательства на место чужаков давать последним организованный отпор. Когда началось организованное распределение мест, этот порядок стал нарушаться, так как появилась возможность получить хорошее место через "Союз ассирийцев", а впоследствии - через артель "Московский чистильщик" в любом уголке города. Но все же в целом география расположения стоянок ассирийцев разных групп продолжала оставаться в тех границах, которые были заложены еще в первой половине 1920-х гг.

Так, куная владели стоянками на большой территории в западной половине центральной части города, ограниченной Садовым кольцом, Арбатом и Неглинной улицей. Их стоянки были на улице Горького (Тверская), Театральной площади и других видных местах города, в том числе почти у всех известных московских театров. Жившие в районе Пресни и Тишинки джильвая чистили обувь как в районе своего проживания, так и на площади Белорусского вокзала, площади Маяковского, прилегающей к последней части Садового кольца, Новослободской улице и по Ленинградскому проспекту. Ассирийцы, проживавшие на Таганке (гяварная и нудызная), работали на Таганской площади, у Курского вокзала, на Солянке, на площадях Крестьянской и Абельмановской застав. Ассирийцы Замоскворечья и прилегавших к нему Зацепы и Мытной улицы, в основном гяварная, а также некоторые шапатная и джильвая, чистили обувь в своем районе, в том числе у Павелецкого вокзала, на Серпуховской площади и далее до Даниловского рынка. Гяварная с Октябрьской улицы сидели на стоянках по улице Сущевский вал от Рижского вокзала и Крестовского (ныне Рижского) рынка включительно до Савеловского вокзала. Их точки были также у Бутырского рынка, "уголка Дурова" и по проспекту Мира. Дизная с Самотёки издавна облюбовали площадь Трех вокзалов. Их стоянки также были и на проспекте Мира, на Садовом кольце и в других местах. На Смоленской площади и прилегающих улицах чистили обувь альбакная, проживавшие поблизости. Места расположения стоянок часто менялись в связи с новым строительством в той или иной части города, волей архитектора и по другим причинам. Но, несмотря на это, в городе можно найти точки, находящиеся на своем месте с первой половины 1920-х гг. Так, стоянка на площади Никитских ворот непрерывно существует с 1924 г. Стоянка, расположенная в начале Кузнецкого моста, вблизи угла с Пушкинской улицей (ныне Большая Дмитровка), начала свою историю с 1921 г.

Довольно интересным местом была площадь перед Курским вокзалом. Здесь начиная с 1920 г. появилось большое число стоянок чистильщиков, живших в районе Таганки, которые были расположены дугой по периметру площади. Со второй половины 1940-х гг. московские ассирийцы в шутку называли это место "Курской дугой". Был даже анекдот:

- Ты где был во время войны?

- Все четыре года на "Курской дуге" просидел, обувь чистил.

На этой площади многие палатки существовали вплоть до начала 1990-х гг. Затем их почти все убрали.

Первые стоянки ассирийцев-чистильщиков были достаточно простыми. Основным их "оборудованием" были ящик, куда клиент ставил ногу, банка с гуталином и щетки. Все это чистильщик приносил с собой. В 1930-х гг. была организована артель "Московский чистильщик", объединившая всех ассирийцев, занимающихся в Москве этим промыслом. Ею на улицах к 1936 г. были поставлены стационарные "шкафы", из которых выдвигались два сиденья, для клиента и чистильщика, а после окончания рабочего дня

стр. 58

туда убирались ящик, щетки и фурнитура. В конце 1940-х гг. на смену шкафам стали приходить палатки. Они изготавливались из дерева, были очень теплыми и удобными. В 1954 г. артель преобразовали сначала в профессиональный союз, а затем в систему фабрик в составе московской службы быта. У работавших на стоянках появилась возможность получать пенсию при достижении соответствующего возраста. В 1957 г., к первому московскому фестивалю, вместо деревянных палаток поставили металлические, которые до сих пор можно встретить на некоторых столичных улицах. К празднованию 850-летия Москвы большинство сохранившихся из них заменили на новые будки. Их ассирийцы очень не любят, так как в жару в них невозможно дышать, а в холод их трудно обогреть.

Входившие в систему службы быта фабрики просуществовали до начала 1990-х гг., когда частично были преобразованы в ТОО, а по большей части прекратили свое существование, так как большинство еще занятых в сфере ассирийцев выкупили свои точки. Всего было девять фабрик, из которых восемь объединяли разбросанные по районам точки, а одна, располагавшаяся по адресу Кулаков переулок, 9, была головным предприятием.

Стоимость чистки обуви, по словам работавшего долгое время контролером одной из фабрик Давида Ишоевича Мирзы, вплоть до начала 1990-х гг. не менялась: 10 копеек за ботинки и 20 копеек за сапоги в ценах 1936 г.: разумеется, с учетом колебания цен в последующие годы. С начала 1990-х гг., пока в палатках еще чистили обувь, цена стала договорной. Выходным днем у чистильщиков, как и у всех работников службы быта, был понедельник.

Если первоначально в Москве было 745 стоянок, где работали ассирийцы-чистильщики [ЦМАМ, л. 21], то в последующее время их число постепенно сокращалось, хотя и очень медленно. По словам того же Д. И. Мирзы, еще в начале 1970-х гг. в городе было не менее 600 "ассирийских" палаток. Затем их стали быстро убирать. К московской Олимпиаде 1980 г. были ликвидированы стоянки при входе на перроны всех столичных вокзалов. Еще в 1970-х гг. в районе площади Трех вокзалов было не менее двух десятков стоянок. Многие другие людные места Москвы также не отставали от нее по их числу. Так, по улице Горького палатки стояли практически на каждом шагу, на Серпуховской площади их было десять, на площади Никитских ворот изначально было семь точек.

В начальный период специализации на чистке обуви, когда еще не было централизованного распределения гуталина и фурнитуры, ассирийцы добывали или изготавливали все необходимое сами. Несколько лет назад в одной из палаток мне показали старые самодельные щетки из конского волоса, изготовленные еще в 1920-х гг. В отличие от современных они были надежны в употреблении, легко отмывались в горячей воде от налипшего гуталина и служили очень долго. После появления артели "Московский чистильщик" все необходимое стали распределять через нее. Однако артельные гуталин и фурнитура были не очень хорошего качества, и чистильщикам по-прежнему приходилось искать иные пути их приобретения. По рассказам очень многих ассирийцев-старожилов, вплоть до начала 1950-х гг. гуталин приобретался у проживавших в районе Самотёки евреев Романовских. Члены этой семьи жили в 1-м Волконском переулке и на Троицкой улице, в обоих местах соседствуя с ассирийцами. В Волконском переулке у них был небольшой деревянный сарайчик, где они по патенту занимались варкой гуталина. Варили исключительно на заказ. Их клиентами были ассирийцы-чистильщики со всей Москвы. По словам Нины Завзу, которая в детстве часто по поручению родителей ходила к ним за гуталином, это были два брата, к 1940-м гг. уже в возрасте - Лева и Абрам.

По рассказам ассирийцев, чьи родители работали до войны на площади Курского вокзала, до 1937 г. на углу Садового кольца и Верхней Сыромятнической улицы, на месте современного дома с магазином "Людмила", находился небольшой лабаз, также

стр. 59

принадлежавший частникам-евреям, где местные чистильщики приобретали гуталин хорошего качества, аккуратно расфасованный в жестяные баночки. В 1937 г. владельцы этого лабаза были репрессированы. Замоскворецкие ассирийцы помнят, как их родители покупали гуталин у варившего его старого еврея, работавшего у Пятницкого рынка. Его имя никто мне так и не смог назвать. Гуталин для ассирийцев представители еврейской национальности варили не только в Москве. Аналогичную информацию мне удалось в 1994 г. услышать и от ассирийцев во Владимире.

Необходимую для реализации через обувные точки фурнитуру также приходилось изготавливать на стороне. Жившие на Самотёке ассирийцы-дизная уже к началу 1930-х гг. арендовали небольшой сарайчик во дворе одного из домов по 4-му проезду Марьиной Рощи, где наладили производство шнурков, стелек, "подпяточников" и пр. Изготовлением продукции занимались жители окрестных домов, для которых это была хорошая возможность подзаработать. Аналогично в Октябрьском проезде, рядом с Музеем Советской Армии, здесь изготовлением фурнитуры на заказ для ассирийцев-чистильщиков занималось чуть ли не все местное население. Главными потребителями их продукции были ассирийцы проживавшие поблизости, в начале Октябрьской улицы, за Театром Советской Армии. Этот промысел просуществовал здесь чуть ли не до 1960 г. Не исключено, что подобные "производства" существовали и в других местах столицы.

Неассирийцы, работавшие на обувных стоянках, встречались довольно редко. Как правило, это были преимущественно женщины, состоявшие в браке с ассирийцами и помогавшие своим супругам. После войны в начале улицы Маросейка на стоянке трудилась русская женщина - вдова погибшего на фронте ассирийца. Мне удалось найти информацию об одном довольно уникальном случае, когда чистильщиком обуви работал караим. Его звали Семен (Соломон) Катык. По рассказам старожилов, знавших его лично, в начале 1940-х гг. он был депутатом Верховного Совета, выдвинутым от воинской части, в составе которой воевал. На фронте он получил тяжелое ранение, остался инвалидом. Соплеменники-караимы после этого в шутку стали называть Катыка "Депутатом Совета С Того Света". Прежнее положение депутата помогло ему найти себе рабочее место в структуре, монополизированной исключительно ассирийцами, и получить хорошую точку на площади Рижского вокзала. Здесь Семен Катык проработал со второй половины 1940-х по начало 1960-х гг., когда он там же, на площади, погиб во время дорожно-транспортного происшествия.

В настоящее время в некоторых "ассирийских" палатках, специализирующихся по ремонту обуви, работают армяне. В одной из двух ремонтных точек, расположенных возле станции метро "Бауманская", трудится азербайджанец. Бывают случаи, когда ассирийцы - владельцы точек, работая на других, более квалифицированных и оплачиваемых работах, чтобы не терять места, нанимают на работу в них людей со стороны.

Уже вскоре после освоения специальности чистильщиков ассирийцы стали оказывать своим клиентам и услуги, связанные с мелким ремонтом обуви, как-то: заливка калош, подбивка каблуков, подковок и т.п. Вскоре многие точки переключились на мелкий ремонт обуви. Среди занимающихся последним особо выделяются активно селившиеся в Москве в послевоенные десятилетия выходцы из Ханлара (Азербайджан). Они считаются лучшими мастерами, и у них самые лучшие точки в городе. Ханларские ассирийцы являются потомками жителей южного побережья озера Ван, преимущественно нудызная, а также ассирийцев-католиков из Ботана. Спасаясь от резни в 1915 г., они, проходя через Азербайджан, наткнулись на немецкую колонию Елениндорф (до 1938 г. так назывался Ханлар). Увидя немецкую церковь и христианское население, ассирийцы решили обосноваться здесь, нанявшись в работники к колонистам. За время проживания бок о бок с немцами ассирийцы переняли их аккуратность и серьезное отношение к труду, что впоследствии и стало отличать ханларцев.

стр. 60

Уже в 1920-х гг. ассирийцы-беженцы в Москве помимо чистки обуви начали осваивать и другие специальности. Этому способствовала и просветительская деятельность "Союза ассирийцев". Этим обществом была организована электромеханическая мастерская, выпускавшая части машин для текстильного производства, реостаты и пр., а также производившая ремонтные работы. Мастерская являлась учебно-производственным комбинатом, в котором ассирийцы получали необходимую квалификацию, после чего направлялись на промышленные предприятия. Была также создана артель "Утильрезина", в которой трудилось свыше 250 ассирийцев, причем 50 из них были женщины [Бадреев, Рабинков, 1933, с. 64 - 65]. По рассказам ассирийцев-старожилов, до войны старики поощряли обучение молодежи новым городским специальностям. Искренне надеясь вернуться на свои родные земли, они говорили: "Вы учитесь. Когда мы вернемся на родину, нам для обустройства нашей земли понадобятся и строители, и врачи, и инженеры... все специальности пригодятся...". Однако этим мечтам стариков не суждено было сбыться. Освоение ассирийцами других специальностей не привело к отказу от чистки обуви. Многие из них, как правило, после выхода на пенсию шли работать на стоянки. Это продолжается и по сей день.

Являясь долгие десятилетия неотъемлемой частью городского колорита, ассирийцы-чистильщики пропустили через свои стоянки немало представителей столичной творческой элиты прошлых лет. Особенно повезло куная, жившим в центре города и державшим стоянки в таких видных местах, как улица Горького, возле театров, центральных ресторанов и т.п. Куная были знакомы с многими "звездами" прошлых лет. Работавший до второй половины 1940-х гг. у служебного подъезда Большого театра Геваргиз Вениаминов регулярно помогал С. Я. Лемешеву уходить от назойливых поклонниц. Через него также "прошли" и многие другие театральные знаменитости. Так, регулярно чистили у него обувь И. С. Козловский, М. Д. Михайлов, М. О. Рейзен, О. Б. Лепешинская, Г. С. Уланова, молодая Майя Плисецкая. Ассирийцы, чистившие обувь на улице Горького, хорошо знали Михаила Жарова, Людмилу Целиковскую, многих других живших там знаменитостей. Последние знали чистильщиков лично, всегда здоровались с ними. Заходили к ним на стоянки не только почистить обувь, но и просто поговорить. Как правило, работавший возле того или иного театра чистильщик всегда был в курсе всех происходящих в нем событий, как творческих, так и закулисных. Еще в 1970-х гг. в вестибюле гостиницы "Москва" была точка чистильщика, которого все знали как "дядю Мишу". Через него также "прошли" все знаменитые постояльцы, многих из которых он знал лично, в частности М. Шолохова. Знаменитости и простые москвичи любили зайти к знакомому обувщику, поговорить о жизни, иногда, прикрывшись от постороннего глаза занавесками сапожного киоска, принять горячительного. Некоторые особо колоритные ассирийцы часто становились героями газетных репортажей столичных изданий.

Иногда московские чистильщики-ассирийцы попадали даже на страницы шедевров отечественной литературы. Так, в "Двенадцати стульях" Ильфа и Петрова упоминается чистильщик, работавший на углу Тверской (Горького) и Камергерского переулка: "...И за всем тем он оставался неизвестным, хотя в своем искусстве он был таким же мастером, как Шаляпин - в пении, Горький в литературе, Мельников в беге на коньках, и самый носатый, самый коричневый ассириец, занимающий лучшее место на углу Тверской и Камергерского, - в чистке сапог желтым кремом. Шаляпин пел, Горький писал большой роман. Капабланка готовился к матчу с Алехиным. Мельников рвал рекорды. Ассириец доводил штиблеты граждан до солнечного блеска" [Ильф, Петров, 1974, с. 167]. Как мне удалось выяснить, в конце 1930-х гг. на этом месте работал Тавер Зумаев, ассириец-куная. Он умер в 1953 г. в возрасте 54 лет. Не исключено, что либо он, либо кто-то из работавших прежде на этом месте его старших родственников и вдохновил на написание этих строк бродивших по московским улицам в поисках сюже-

стр. 61

тов для будущей книги двух писателей. По словам людей, помнящих Зумаева, он был очень хорошим собеседником.

Знаменитый богослов Павел Флоренский, в 1920-х гг. в силу своей мирской специальности имевший отношение к Московскому энергетическому институту, по преданиям, восходящим к помнившим его сотрудникам, изъяснялся с чистильщиками обуви на московских улицах на понятном им языке¹. Флоренский знал многие древние языки, в том числе и арамейский, естественным продолжением которого является язык современных ассирийцев.

Мне удалось найти информацию и о негативном отношении москвичей к ассирийцам-чистильщикам. В 1950-х гг. жители старой части Ленинского проспекта (до современной площади Гагарина) запрещали своим детям общаться с чистильщиками обуви и старьевщиками. Чем был вызван этот запрет, мне никто объяснить не смог.

В 1946 г. на базе отраслевого Совета "Спартака" в Москве было создано немало любительских футбольных команд, в числе которых была и команда ассирийской артели "Московский чистильщик". В ней играли исключительно одни ассирийские ребята - дети работников артели. Ядром команды были жители Самотёки (дизная), но были и ассирийцы с Пресни (джильвая), центра города (куная) и Замоскворечья (гяварная). Команда была грозой аналогичных любительских команд столицы, проигрывая лишь команде "Погрузсоюза". Одним из важных преимуществ "Московского чистильщика" помимо хорошей подготовки его игроков был и языковой фактор: во время игры футболисты переговаривались на поле на своем родном языке, который был непонятен соперникам и не давал тем возможности предугадать действия игроков. Многие бывшие игроки "Московского чистильщика" впоследствии попали в большой спорт. В 1954 г., во время реорганизации артели, команда распалась. После этого существовали восемь небольших команд по обувным фабрикам, но играли в них не только ассирийцы. Эти команды продержались до самого конца 1960-х гг. Помимо футбола в артели культивировались и другие виды спорта. Вторыми по популярности у ассирийцев, как у восточного народа, были шахматы. Здесь ассирийцы также были впереди, проигрывая лишь команде артели "Московский часовщик", преимущественно еврейской по составу.

В отличие от Москвы в небольших ассирийских колониях в городах Центральной России специализация на чистке обуви умерла к 1970 - 1980 гг. вместе с последними представителями поколения, прибывшего из Турции. Сохранился лишь мелкий ремонт обуви. Самая крупная из подмосковных ассирийских общин находилась в г. Егорьевске. До войны здесь проживало до двадцати семейств. В 1994 г. их оставалось только пять. Егорьевские ассирийцы (шапатная) также чистили обувь в своем городе, где, по воспоминаниям старожилов, на центральных улицах было много стоянок. Егорьевцы были уверены, что на них работают армяне: "У нас в Егорьевске раньше на улицах маленькие палатки стояли. Армяшки сидели. Обувь чистили. Продавали гуталин, шнурки всякие. Гуталин хороший был. Сами где-то варили. В магазинах такого не было". Настоящую национальность чистильщиков знали почему-то лишь немногие егорьевцы, как правило, те, кто жил рядом либо часто общался с ними. Как видно, в Егорьевске ассирийцы также использовали гуталин, приобретенный на стороне. По словам егорьевского краеведа Владимира Ивановича Смирнова, еще после войны в городе, на главной улице, носящей название Советская, стояло пять точек. В них помимо обувной фурнитуры можно было достать все что угодно. Смирнов рассказал мне про своего знакомого будочника, которого звали по-русски "дядя Сеня" и к которому он регулярно обра-

¹ Эту информацию мне сообщил нынешний руководитель Московской старообрядческой общины поморского согласия А. В. Хвальковский, в прошлом один из сотрудников МЭИ, заставший там в свое время преподавателей, помнивших П. Флоренского.

стр. 62

щался, когда необходимо было достать либо цепь для велосипеда, либо какую-нибудь другую мелочь. Если в данный момент у дяди Сени чего-то не оказывалось, то это он доставал для клиента максимум до конца следующего дня. Откуда он все доставал, было покрыто для остальных тайной. Кстати, во время моих поездок к ассирийцам Краснодарского края в 1995 г. мне был "раскрыт" секрет столь долгого существования палаток чистильщиков в Москве, тогда как в большинстве других мест чистка ушла вместе с первым поколением: через многие точки шла скупка краденого. Не исключено, что в Егорьевске и других городах это также могло иметь место. В настоящее время ассирийцев-чистильщиков в Егорьевске уже нет.

К сожалению, ассирийская обувная монополия в Москве постепенно сходит на нет. Еще стоят на столичных улицах "ассирийские" палатки, еще работают ассирийцы во многих других мастерских по ремонту обуви, но скоро уйдет в прошлое и это. Спроса на услуги чистильщиков сейчас уже практически нет. Появившиеся в большом количестве новые средства ухода за обувью, которые легко помещаются в кармане, окончательно вытеснили представителей профессии чистильщика обуви. Самих палаток на городских улицах едва ли насчитается шесть десятков. Во многих из них занимаются только мелким ремонтом обуви. В остальных обувь уже не чистят, а занимаются реализацией фурнитуры. В августе 2000 г. почистить обувь можно было только в одной из московских палаток, расположенной у Никитских ворот, да и то две работающие в ней пожилые ассирийки брались за это дело исключительно по причине малодоходности точки. Почистить ботинки стоило у них двадцать рублей за пару.

Наверное, лет через десять с улиц Москвы исчезнут последние "ассирийские" будки. Исчезнет еще одна деталь старого московского колорита. Постепенно уходят из жизни старые москвичи, как сами ассирийцы, так и знавшие и любившие их горожане. Уходят последние носители и хранители московской городской самобытной культуры. Еще в 1960 - 1970-е гг., в связи с расселением москвичей из центра столицы в "спальные" районы, исчезли небольшие ассирийские "колонии", в которых сформировалась самобытная культура московской диаспоры этого народа, с традиционными праздниками, свадьбами, своим особым миром. Приходящие на смену старикам молодые поколения жителей столицы являются представителями совершенно иного мира, в значительной степени "вестернизированного", где царят уже совсем иные ценности. Многие дети и внуки ассирийцев-чистильщиков стесняются прежней специализации своего народа и считают, что ее надо поскорее забыть как унижающую их народ. Для прибывших в Москву в течение последнего десятилетия многочисленных закавказских ассирийцев, преимущественно из Грузии и Армении, это вообще нечто чужое и непонятное.

На протяжении многих советских десятилетий, начиная с 1920-х гг., московские ассирийцы, будучи небольшой диаспорой в многомиллионном городе, были неотъемлемой частью старой московской культуры, ныне уже почти полностью исчезнувшей.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Бадреев и Рабинков. Трудящиеся ассирийцы в стране Советов // Революция и национальности. М., 1933, N 10.

Ильф И., Петров Е. Двенадцать стульев. М., 1974.

Скоробогатов В. Айсоры в СССР // Просвещение национальностей. М., 1931, N 1.

Центральный муниципальный архив Москвы (ЦМАМ). Ф. 1215. Оп. 1. Д. 230.

Постоянный адрес данной публикации: