Том III. Очерк действий по управлению Министерством народного просвещения с конца 1861 по апрель 1866 года
"...в наше время нужны не дела славы, озаряющие только немногих избранных, а дела правды. Божией Правды, благодетельные для всех и каждого"
Из письма Жуковского к великому князю Константину Николаевичу от 21 октября/2 ноября 1845 г.
Назначение Головнина министром народного просвещения и трудность обстоятельств, при которых ему приходилось действовать
Статс-секретарь Головнин провел лето 1861 г. за границей, большею частью во Франции и Англии и только в ноябре вернулся в Петербург. В это время министром народного просвещения был назначенный в эту должность в мае того же года адмирал граф Путятин, при котором случались беспорядки в нескольких университетах и который был уволен от должности в декабре 1861 года I . В то же время управляющим министерством был назначен Головнин, а 6 декабря 1862 г. он был утвержден в звании министра народного просвещения.
Назначение это было для него вдвойне приятно, как потому, что представляло обширное поле деятельности, на котором он надеялся быть полезным, так и потому, что он становился министром государя, который освободил 22 миллиона крестьян от крепостной зависимости, уменьшил строгость цензуры, отменил винные откупа, бывшие источником миллиона злоупотреблений и средством развращения народа, упразднил звание военных кантонистов и тем самым возвратил тысячам родителей их детей, обреченных с рождения на военную службу; не назначал в течение 6 лет рекрутских наборов; освободил при восшествии своем на престол около 9 тыс. человек от надзора полиции, предпринял отмену телесных наказаний и готовил создание земских учреждений, в которых представителям всех сословий предстояло на равных правах заниматься местными делами и, наконец, который предпринимал судебную реформу на самых широких началах 1 .
Все эти преобразования совершались императором Александром несмотря на сильное противодействие многих лиц и тем самым обличали в нем ясное сознание истинных потребностей России и твердую волю осуществить свои благие предначер-
Продолжение. См. Вопросы истории, 1996, NN 1 - 2, 4 - 6, 9 - 10.
стр. 98
тания. Все это окружало государя в глазах Головкина каким-то особенным блеском и внушало к нему глубокое уважение, благодарность и привязанность. Головкину казалось, что для России наступил в административном отношении золотой век, и ему представлялось весьма заманчивым быть одним из близких сотрудников монарха, имя которого должно остаться в истории не только России и Европы, но в истории человечества как восстановителя прав человека, которые попирались в течение многих веков.
Следуя общему духу и смыслу поименованных преобразований, которые вводили законность взамен произвола, равенство перед законом вместо привилегий, свободу и простор вместо утеснений, гласность вместо прежней тайны, Головнин надеялся ввести те же блага и в ведомство народного просвещения и полагал, что в этом ведомстве, как составленном из лиц более образованных и соединяющем молодые свежие силы- плоды доброго посева явятся и обильнее и скорее. Ему мечтались отмена цензуры, свобода преподавания, простор в учреждении школ, публичных лекций, соревнование между преподавателями, большое возбуждение умственной деятельности, возвышение нравственности и чувства собственного достоинства и, наконец, торжество истины вследствие свободной открытой борьбы между правдой и заблуждением 2 .
Первым действием Головкина по назначению его управляющим Министерством народного просвещения была теплая молитва к Богу, чтобы вразумил, научил и наставил его совершить полезное на предстоявшем ему поприще, и молитва за государя, который уже успел столь многое совершить для блага России. Самый указ о назначении Головкина управляющим министерством был привезен ему на квартиру (на Литейный ул. в доме Вернера, потом Брока) фельдъегерем вечером 24 декабря 1861 г. в то самое время, когда по семейному обычаю у Головкина случилась всенощная накануне праздника Рождества Христова, и он молился с матерью своею и сестрами. Служивший всенощную престарелый духовник Головкина, отец Илья (священник Института слепых) прочел громко помянутый указ.
Император Александр, назначая Головкина управляющим Министерством народного просвещения, выразил ему, что должность эта при тогдашних обстоятельствах представляется весьма трудною. Действительно трудностей являлось много. Беспорядки, проявившиеся в университетах, были только наружным знаком и последствием давнишнего внутреннего неустройства не только этих заведений, но и тех, где готовились молодые люди для поступления в университеты. Результаты образования, получаемые как в тех, так и в других, были прискорбные. Поверхностность знаний, полуобразованность, шаткость убеждений, отсутствие здравых и твердых начал, и вследствие всего этого восприимчивость и доступность к самым ложным учениям и крайность воззрений были плодом воспитания, которое давалось в наших училищах. Между тем число училищ далеко не соответствовало потребности в оных, а ничтожные средства, которые отпускались на их содержание, соделывали прочное улучшение невозможным. Уставы и штаты оказывались не соответствующими требованиям времени. Личный состав преподавателей не внушал правительству доверия, и много должностей оставалось вакантными по неимению лиц для замещения их, а многие были замещены лицами, не имевшими права на занятие оных. Затем замечался всеобщий застой ученой и педагогической деятельности и какое-то равнодушие к оной и вообще отсутствие умственного труда. Наука не продвигалась вперед, просвещение развивалось медленно, ложные, уродливые учения находили адептов. Везде господствовало полузнание и неохота к глубокому труду ума.
Вот главные прискорбные явления, с которыми приходилось бороться. Орудия, которые Министерство просвещения представляло для этой борьбы, были крайне недостаточны. Даже механизм управления оказывался весьма несовершенным и самое центральное управление министерства, вследствие разных перемещений и увольнений представлялось в расстройстве. В министерстве не было списка служащих, статистических таблиц о числе учебных заведений, о числе учащих и учащихся, не было сборника постановлений по ведомству народного просвещения, сборника распоряжений прежних министров и т. п. Наконец, Петербургский университет был только что закрыт, служащие при нем объявлены оставшимися за штатом, и сотни молодых людей, к крайнему огорчению родителей, лишены возможности продолжать высшее образование.
стр. 99
Положение нового министра становилось еще труднее вследствие обстоятельств, лично его касавшихся. Не имея знатной и влиятельной родни, богатства, связей при дворе, будучи притом известен как человек близкий и преданный великому князю Константину Николаевичу, ненавидимому весьма многими за его превосходство ума, многосторонние познания, либеральное направление и особенно за участие в освобождении крестьян, будучи сам заподозрен многими в каких-то вредных реформаторских стремлениях и крайних либеральных воззрениях 3 , Головнин был встречен в высших правительственных сферах большим недоверием и недоброжелательством. На его назначение смотрели вообще как на временную прискорбную уступку либеральному направлению, и как на следствие преобладающего влияния великого князя Константина Николаевича, влияния, которое всячески желали разрушить 4 . Посему недоброжелателями великого князя решено было всемерно противодействовать всем начинаниям Головкина и всем его предприятиям, в которых непременно видели какие-то затаенные вредные планы.
С другой стороны, люди действительно крайнего либерального направления, зная Головнина только по слухам, ожидали от него каких-то мер и распоряжений в пользу идей и стремлений, которых он вовсе не имел и которым вовсе не сочувствовал 5 . Затем он вовсе не находил таких лиц, на помощь и содействие коих мог бы рассчитывать, ибо, если и встречались немногие личности дружески к нему расположенные в частном знакомстве, и которым даже случалось иногда сказать о нем доброе слово, то эти лица не имели достаточного веса и влияния и не могли помогать его политической деятельности или просто не понимали и не сочувствовали оной. Последнему обстоятельству он сам отчасти был виноват, ибо не давал себе труда искать политических друзей и объяснять им свои правила, виды и намерения. Оставался один великий князь Константин Николаевич, в доброжелательстве которого Головнин никогда не сомневался, но великий князь был сам предметом ненависти и разнородных интриг, имевших целью уменьшить славу его ума и административных способностей и удалить его из Петербурга, что вскоре и удалось чрез назначение его наместником Царства Польского. При этом должно сказать, что великий князь, не замечая, или не желая замечать действий его недоброжелателей, сам немало содействовал этому назначению, которое вполне удовлетворяло их видам и желаниям.
Говоря о трудностях положения Головнина в бытность его министром народного просвещения, следует иметь в виду, что положение министра просвещения совсем особенное. В нем никто не нуждается, никому он не может быть полезен или нужен. О его ведомстве, которое вовсе не считается специальным, каждый считает себя вправе судить и критиковать по-своему. Все разнородные полиции империи, тайные и явные, направлены преимущественно против лиц учебного ведомства и вследствии неопытности, легкомыслия и свойственной молодости откровенности всегда находят материал для своих донесений, а за все более или менее привлекается к ответственности министр. Совсем другим является положение других министров. Некоторые из них располагают большим числом мест и должностей; от других зависит назначение денежных ссуд, значительных пособий, аренд, земель, управление иных так специально, что вмешиваться в оное и критиковать его весьма трудно; иные сами имеют прямою обязанностью надзирать и контролировать то, что у других происходит; наконец, подчиненные их состоят из людей взрослых и опытных, которые умеют действовать и не дают против себя оружия. По всему этому всех других министров более или менее опасаются, их щадят и оставляют в покое. На министра народного просвещения можно нападать постоянно, ничего не теряя и ничем не рискуя, и этим пользуются. Справедливость требует сказать, что статс-секретарь Головнин часто облегчал своим противникам нападение теми ошибками, которые делал и о которых будет сказано далее в другом месте.
Неблагоприятные обстоятельства, при которых Головнин вступил в управление министерством, не только продолжались во все время бытности его министром, но даже постоянно усиливались, и более, и более затрудняли его деятельность.
В это самое время явился большой простор печатного слова, и это послужило поводом к напечатанию множества статей против учебных заведений, учебного ведомства вообще и распоряжений учебного начальства. Недостатки этих заведений были известны, критиковать их было весьма легко, нападать на учебное начальство было совершенно безопасно, ибо нельзя было ожидать какого-либо преследования
стр. 100
со стороны министра, известного своим сочувствием свободе слова. Вследствие всего этого явилась целая литература, направленная против Министерства народного просвещения, которая возбуждала против него общественное мнение. Публика наша не поняла, что заслуга министерства состояла именно в том, что оно дозволяло свободно разбирать свои действия, и что именно критика учебных заведений приносит им величайшую пользу, ибо, указывая на их недостатки, облегчает и вызывает средства к исправлений оных, и что молчание о каком-либо ведомстве вовсе не есть доказательство, что там все превосходно.
Действительно должно сказать, что никогда начальники наших учебных заведений и учащие не были деятельнее, внимательнее и осмотрительнее, как в это время, когда опасались, что каждый шаг их будет распубликован, каждая ошибка подмечена и напечатана, и что высшее начальство вовсе не намерено скрывать их ошибки, и указание оных вовсе не принимает за личную себе обиду, как делали многие древние начальствующие лица, которые просто старались мстить за критику их управления.
Случившееся в бытность Головкина министром народного просвещения польское восстание II и безумные попытки агентов революционной пропаганды в самой России, и целый ряд мер, принятых правительством для подавления мятежа и искоренения злоумышлении, соделывали положение министра просвещения еще более трудным, ибо придавали всему управлению империи полицейский преследовательный характер, и конечно не могли содействовать правильному и мирному развитию науки и просвещения, для коих необходимы простор и свобода. Ложные учения и ошибочные воззрения неминуемо проявляются при свободе умственной деятельности, но они встречают отпор в самой свободе суждений; ложь их блистательно обличается идеями здравыми, и правда получает прочное торжество, которого не в состоянии доставить ей насильственным путем никакие меры полицейские.
Независимо от действий правительства, вынужденных польским восстанием и соответствовавших господствовавшим понятиям, в самом обществе явились сильно возбужденные страсти, которые вовсе не благоприятствовали делу науки и просвещения. В это время явились со стороны значительной части общества и даже в весьма влиятельных органах литературы ненависть к другим национальностям, требование и одобрение мер крутых и жестоких, возбуждение к полицейским преследованиям и доносам. Явился у многих странный переворот во взглядах и понятиях. Многое, что в прежнее время заслуживало порицания, представлялось теперь достойным уважения и сочувствия, и наоборот, многое, что прежде возбуждало сочувствие, являлось теперь ненавистным. Это явление объясняется весьма просто господствовавшею у нас полуобразованностью, шаткостью понятий и убеждений и отсутствием здравых и твердых нравственных начал, выработанных самостоятельным умственным трудом, а не вычитанных в легких газетных статейках.
При означенном полицейском направлении деятельности правительства, вызванном обстоятельствами и за которое трудно его обвинять, при вышепоказанном настроении самого общества невозможно было и достигнуть обширной свободы преподавания, простора для учреждения разных школ, для устройства публичных лекций, свободы печатного слова и невозможно было при выборе преподавателей и наставников руководствоваться преимущественно педагогическими соображениями, их опытностью и знанием, но прежде всего являлись требования доказательств насчет их политической благонадежности. Невозможно было свободное обсуждение ученых педагогических вопросов на съездах ученых и преподавателей. Подобные съезды или вовсе не разрешались, или возбуждали к себе большое недоверие. Детские шалости и увлечения юношей в учебных заведениях принимали политическое значение и наказывались как преступление. В целой части империи учебные заведения упразднялись, учреждались вновь, преобразовывались без согласия министерства, но по политическим соображениям местного начальства. По одному подозрению в политической неблагонадежности преподаватели без всякого следствия увольнялись от должностей и высылались из края, и Министерство просвещения узнавало об этом одновременно с публикой.
Соображая все эти грустные явления, Головнин обвиняет в них преимущественно, так называемых, русских и польских либералов и часть, так называемых, русских консерваторов, но не правительство, которое было насильно введено в означенный образ действия. Царствование, которое началось весьма широкою политическою
стр. 101
амнистиею, которое освободило немедленно из-под надзора полиции около 9 тыс. человек, которое весьма скоро ознаменовало себя величайшим подвигом XIX столетия - освобождением крестьян, которое немедленно дало больший простор печатному слову, и при назначении министров и правителей областей сообразовалось с общественным мнением, которое отменило телесные наказания и готовило земские учреждения и судебную реформу, а Польше даровало значительную степень автономии и национальные учреждения - подобное царствование заслуживало доверия и терпения, как со стороны русских, любивших и желавших законной благоразумной свободы, так и со стороны поляков, привязанных к своему отечеству. Вместо того мы видели истинное теплое чувство благодарности, доверия и привязанности к царю только со стороны русского крестьянина. Дворянство в большей части своих членов не поняло и не оценило огромность оказанного ему блага разрешением крестьянского вопроса свыше, а, так называемые, либералы вместо того, чтоб содействовать либеральному правительству и помогать ему, занялись и посредством прессы, и другими путями проповедью и распространением самых разрушительных теорий, признанных везде уже исчадиями больного ума, и явились оппонентами правительства и благоустроенного общества. С другой стороны, поляки вместо того, чтоб принять с благодарностью все, что для них делалось, восстали против руки им благодетельствовавшей и, надеясь на чужеземную помощь, которая не пришла к ним, потребовали явно невозможного. Все это сопровождалось и в России, и в Польше зверскими преступлениями и совершенным помрачением ума.
Можно ли после этого осуждать правительство за принятие мер самых энергических для подавления как врагов всякого общественного порядка, так и врагов целости империи? Встретив в значительной части общества полное сочувствие этим мерам, видя, что общество требует усиления оных, удивительно ли, что некоторые правительственные деятели перешли меру благоразумия и справедливости в применении системы энергии, в выборе средств для возвышения русской народности и для введения здравых охранительных начал? Но оправдывая правительство, обвиняя крайних, так называемых, консерваторов и крайних либералов, Головнин должен однако сказать, что совокупная деятельность этих трех факторов соделывала положение министра народного просвещения в высшей степени трудным, и ему не раз приходила мысль оставить эту должность и предпочесть собственное спокойствие и здоровье тревожной деятельности, исполненной огорчений и не представлявшей никакого утешения. Его однако удерживала надежда принести некоторую пользу своими трудами, хотя и далеко не в тех размерах, как бы он того желал, и как некогда позволял себе мечтать.
В нижеследующем заключается краткий очерк того, что удалось ему совершить по Министерству народного просвещения во время 52-месячного управления оным 6 и несмотря на стечение вышепоказанных неблагоприятных обстоятельств.
I. [Часть административная]
Административные учреждения суть органы или орудия, посредством коих правительство действует по каждому ведомству для осуществления своих целей и намерений, и потому, вступая в управление какою-либо частию, необходимо прежде всего обратить внимание на состояние этих органов, дабы иметь уверенность, что посредством них предположенные цели будут достигаться. При вступлении статс-секретаря Головкина в управление Министерством народного просвещения оно состояло в административном отношении из центрального управления, окружных управлений, вверенных попечителям учебных округов, и местных управлений, вверенных директорам и штатным смотрителям училищ.
I. Центральное управление
В 1861 году Центральное управление Министерства народного просвещения состояло:
1. Из министра народного просвещения и его товарища.
2. Из Главного правления училищ и состоявшего при нем Ученого комитета.
3. Из канцелярии министра и Департамента народного просвещения, с принадлежавшими к его составу установлениями: Археографическою комиссиею, архивом, книжным магазином и редакциею журнала министерства.
стр. 102
4. Из Главного управления цензуры.
Во время управления Головкина в составе этих административных учреждений и в способе производства в них дел сделаны значительные изменения. Цель, которой предполагалось достигнуть этими изменениями, и главные начала, принятые в их основание, состояли в следующем: а) исследование, какие дела по самому их свойству могут быть с большею пользою решаемы местными управлениями и какие должны быть неминуемо представляемы на окончательное разрешение министерства, и на этом основании правильное распределение подлежащих окончательному разрешению дел между центральными и местными административными учреждениями министерства; б) правильное распределение дел между самими центральными учреждениями министерства, сообразно с значением каждого из них; в) сокращение и упрощение делопроизводства во всем министерстве как вследствие правильного распределения дел, так и чрез отмену многих бесполезных обрядов и формальностей; г) уменьшение личного состава служащих вследствие уменьшения письменной работы; д) увеличение окладов вследствие уменьшения числа служащих.
1. На основании общего учреждения министерств, при каждом министре или главноуправляющем назначается товарищ. Должность эта, для которой у нас не определено известного круга занятий, существует, главным образом, для того, чтобы всегда иметь возможность заменить министра в случае его отсутствия или болезни. Притом, для облегчения министра обыкновенно некоторые менее важные разряды дел предоставляются ведению и разрешению его товарища. На этом основании 9 июня 1862 г., состоялось высочайшее повеление, которым предоставлено было товарищу министра народного просвещения разрешать все дела, касающиеся еврейских учебных заведений и образования евреев, дела о пенсиях и единовременных пособиях и некоторые другие менее важные дела. Вскоре однако опыт доказал, что в Министерстве народного просвещения должность товарища министра могла бы быть не замещаема без ущерба для дел. В случае отсутствия или болезни министра исправление его обязанности может быть временно поручено одному из членов совета министра или кому-либо другому из высших должностных лиц министерства, пользующихся доверием государя императора и хорошо знакомых с положением и ходом дел министерства.
Что же касается до возложения некоторых обязанностей на товарища министра, то с расширением власти попечителей округов и университетских советов и уменьшением вследствие этого числа дел, поступающих на окончательное разрешение министерства,- такое облегчение оказывается не нужным. Поэтому после назначения бывшего товарища министра народного просвещения статс- секретаря барона Николаи начальником Главного управления наместника кавказского, никто не был назначен товарищем министра народного просвещения, а сумма, которая отпускалась на содержание барона Николаи, употреблена на усиление содержания некоторых попечителей учебных округов и их помощников, в чем чувствовалась крайняя необходимость, так как содержание их было весьма недостаточно, и на каковой предмет не было надежды получить деньги из Государственного казначейства.
При назначении Головкина управляющим Министерством народного просвещения, он избрал себе в товарищи министра бывшего тогда попечителя Киевского учебного округа, своего лицейского товарища барона А. П. Николаи. Независимо от личных достоинств барона Николаи - ума, образованности и благородства, Головнин считал его специалистом по учебной части, ибо до назначения в Киев он много лет был попечителем Кавказского учебного округа и очень любил эту часть. Головнин, зная свое слабое здоровье, не полагал, что он в состоянии будет долго оставаться министром, и желал передать министерство барону Николаи. Некоторые считали Николаи реакционером, врагом улучшений и прогресса, тормозом. Головнин не был этого мнения. Он находил его осторожным, осмотрительным и потому иногда более способным проводить действительно полезные реформы, чем некоторые горячие и неосторожные поклонники прогресса.
2. Главное правление училищ, как известно, учреждено в 1802 г. и первоначально состояло под председательством министра народного просвещения из всех попечителей учебных округов, имевших тогда постоянное местопребывание в С. Петербурге. В первые годы своего существования это учреждение имело большое значение, так как в нем происходило высшее обсуждение дел министерства по частям ученой, учебной и хозяйственной, и заключения его представлять прямо на
стр. 103
высочайшее утверждение, по многим делам такого рода, по которым другие министры обязаны были входить с представлениями в Государственный совет и Комитет министров. Впоследствии Главное правление училищ на деле утратило свой первоначальный характер и свое значение. В 1835 г. издано было положение об учебных округах, в силу которого непосредственное управление учебными заведениями округа, до того времени входившее в круг обязанностей университетов, возложено было на попечителей, а с тем вместе последним постановлено в обязанность иметь постоянное пребывание не в столице, а в своих округах. Хотя попечители с того времени не перестали считаться членами Главного правления училищ, но, живя в округах, они не могли иметь постоянного участия в его заседаниях; между тем в Главное правление училищ, для его постоянных собраний, назначались другие члены из лиц, большею частью, к учебному ведомству вовсе не принадлежавших.
Вообще, с тех пор Главное правление училищ собиралось весьма редко, и случалось, что оно не имело собраний по несколько лет сряду. С другой стороны, дарованное ему преимущество - представлять свои положения прямо на высочайшее утверждение - на деле также не соблюдалось, потому что государь император, особенно в последние годы, не желая делать для Министерства народного просвещения исключения из порядка, установленного для прочих гражданских министерств, требовал, чтобы и по этому ведомству вносились в Государственный совет и Комитет министров те дела, которые в них вносятся из других управлений. При таких обстоятельствах не было никакого основания сохранять долее прежнее устройство Главного управления училищ, и потому признано полезным преобразовать его по образцу советов прочих министров, что казалось тем более правильным, что в своде законов оно называлось Главное правление училищ или Совет министра народного просвещения.
Необходимо заметить, что упразднение Главного правления училищ и замена его Советом министра не только не расширили власти министра народного просвещения, но, напротив того, значительно ее ограничили. Главное правление училищ нисколько не стесняло власти министра, потому что по его учреждению дела в нем решались по тому мнению, на стороне которого был голос министра, хотя бы даже с этим мнением был согласен один только член Главного правления училищ. Но так как весьма вероятно, что министр всегда мог найти и более одного члена с ним согласного, то очевидно, что всегда от министра народного просвещения зависело дать заключению Главного правления училищ такое направление, какое он желал. Между тем, с упразднением Главного правления училищ само собою прекратилось дарованное министерству преимущество - представлялось непосредственно на высочайшее утверждение заключения Главного правления училищ по таким делам, по которым другие министерства обязаны входить с представлениями в Государственный совет и Комитет министров, где каждый министр встречает лишь себе равных, а не подчиненных.
При Главном правлении училищ состоял Ученый комитет для рассмотрения предположений по педагогической и учебной частям, учрежденный в 1817 г., впоследствии закрытый и восстановленный в 1856 году. С преобразованием Главного правления училищ в Совет министра, Ученый комитет образован был в виде самостоятельного учреждения, под названием Ученого комитета министерства, вместе с тем предметы его деятельности были более точным образом определены, и он поставлен в более непосредственное отношение к министру.
3. Делопроизводство центрального управления Министерства народного просвещения в 1861 году сосредоточивалось в канцелярии министра и в Департаменте народного образования. Для того, чтобы дать этим учреждениям соответствующее их назначению и нынешним потребностям устройство, в декабре 1861 г. испрошено было высочайшее повеление на обревизование их статс- секретарем Камовским. Ревизия эта, между прочим, показала, что хотя канцелярия министра состояла только из шести чиновников и четырех канцелярских чиновников, однако и этот состав ее был несоразмерно велик сравнительно с кругом ее занятий и мог быть уменьшен более чем наполовину. При такой ограниченности предметов занятий канцелярии министра дальнейшее существование ее в виде отдельного учреждения было признано излишним, вследствие чего она упразднена высочайшим повелением 10 марта 1862 г., а предметы ведомства ее (дела по назначению пенсий, дела относящиеся до Академии наук, ученых обществ и публичных библиотек, и дела об
стр. 104
определении и увольнении чиновников по особым поручениям при министре и лиц причисляемых к министерству) распределены между отделениями Департамента народного просвещения. После упразднения канцелярии министра единственным центральным учреждением для делопроизводства по Министерству народного просвещения остался Департамент народного просвещения.
В 1861 г. он состоял из пяти отделений и канцелярии, между которыми дела распределены были следующим образом: 1 отделение заведовало делами С. - Петербургского и Московского округов, Академии наук, Полковской и Виленской астрономических обсерваторий и общими делами, относившимися по всем распорядительным отделениям; 2 отделение - делами Казанского, Харьковского, Одесского и Кавказского округов и сибирскими училищами; 3 отделение (упраздненное в конце 1861 г. вследствие изъятия учебных заведений Царства Польского из ведомства Министерства народного просвещения) - делами Варшавского и Дерптского округов и делами еврейских училищ; 4 отделение - делами Виленского и Киевского округов, и делами по медицинской и судебной части, до всех отделений относящимися; 5 (счетное) - хозяйственною, контрольною и бухгалтерскою частями министерства, оно составляло генеральные счеты и сметы, заведовало также изданием и приобретением книг и вообще снабжением училищ разными учебными пособиями. Равномерно и Щукин двор был в заведывании этого же отделения.
Канцелярия департамента, кроме общей регистратуры и инспекторской части по личному составу министерства, имела на своей обязанности переписку о публичных библиотеках, о частных учебных заведениях и домашних учителях; составляла годовые о состоянии всего ведомства отчеты и занималась вообще делами, ни одному из отделений не подлежащими.
Все исчисленные предметы распределялись в отделениях по столам, которых в 1, 2, 3 и 4 отделениях было по два, а в канцелярии и 5-ом по 3.
Число чиновников в Департаменте народного просвещения было следующее: директор - 1, вице- директор - 1, начальников частей - 6, столоначальников - 11, помощников их - 9, бухгалтеров и контролеров - 2, помощников их - 13, журналист - 1, помощник его - 1, экзекутор - 1, помощник его - 1, казначей - 1, архивариус- 1, помощников его- 2, канцелярских чиновников- 25, канцелярских служителей - 25. Итого - 101 7 .
Произведенная статс-секретарем Камовским подробная ревизия делопроизводства за 1860 и 1861 годы показала многие весьма существенные несовершенства этой организации. В штате департамента числилось чрезмерно большое число лиц, распределенных по нескольким иерархическим степеням, выражавшимся только формальною подчиненностью, а не в действительном значении работы. От этого происходило, что каждая бумага проходила чрез несколько инстанций, прежде чем доходила до того чиновника, который должен был заняться настоящим ее исполнением, и каждое приказание начальника переходило через несколько лиц, прежде чем приходило к настоящему исполнителю. Ответственность за все труды падала в существе только на начальников отделений, и только они работали самостоятельно, между тем как столоначальники и помощники их несли обязанности, отнимавшие у них возможность развиваться и переходить в разряд настоящих деятелей. Вследствие топографического распределения дел между отделениями, у каждого чиновника смешивались дела разного рода, требующие знания разнообразных постановлений, например, дела чисто педагогические, относившиеся до всех ступеней общественного образования, начиная с приходских школ и оканчивая университетами, дела по части инспекторской, по назначению пенсий и пособий и т. д. Вместе с тем, оклады всех департаментских чиновников были столь незначительны, что ставили их в крайне стесненное положение и приводили наиболее способных к естественному желанию искать службы на других поприщах.
Такое положение департамента привело статс-секретаря Головнина к убеждению, что необходимо уменьшить число чиновников, значительно увеличить их оклады, дать производителям дел более самостоятельности, упростить механизм производства дел чрез устранение бесполезных формальностей и распределить занятия более рациональным образом, приняв в основание распределения не учебные округа, а особенные разряды дел, из коих каждый оставляет своего рода специальность, требующую от делопроизводителя известных познаний, опытности и способностей.
стр. 105
На этих основаниях произведена была реформа устройства и делопроизводства в Департаменте народного просвещения. (...) III .
Вообще должно сказать, что преобразование центрального управления Министерства народного просвещения совершено по образцу преобразования в 1860 г. Министерства морского и на тех же главных началах, которые государю императору угодно было поставить в пример всем ведомствам следующею собственноручною резолюцией на журнале Государственного совета о преобразовании Морского министерства: "И что я поставляю в пример всем гг. министрам и главноуправляющим, надеясь и возлагая на их попечение достигнуть того же и по вверенным им управлениям"?
Принадлежавшая до 1863 г. составу Департамента народного просвещения Археографическая комиссия IV отделена от него новым учреждением центрального управления министерства и составила самостояльное ученое учреждение, непосредственно починенное министру народного просвещения. В ее устройстве и составе не сделано никаких изменений за исключением значительного расширения власти ее председателя и предоставления ему права окончательно разрешать некоторые дела, по которым прежде требовалось утверждение министерства.
Архив Департамента народного просвещения, по новому учреждению центрального управления министерства, составил архив Министерства народного просвещения, и в него сдаются для хранения все оконченные решением делопроизводства и другие документы Совета министра, департамента, Ученого комитета, Археографической комиссии и редакции журнала. В архиве хранятся дела Министерства народного просвещения с 1802 по 1860 год, а также некоторые дела бывшей Комиссии устройства училищ. Общее число архивных дел простирается до 130000; между ними много таких, кои по своему содержанию подлежат уничтожению и служат только стеснением при размещении вновь поступающих в архив оконченных дел. Вследствие сего преступлено было к разбору всех дел архива для уничтожения тех из них, кои, на основании высочайшего повеления от 19 октября 1861 г. не подлежат хранению. С этою целью, по предварительному рассмотрению архивных описей, определены разряды дел, подлежащих уничтожению. При этом вменено в обязанность начальнику архива отмечать в описях против каждого уничтожаемого дела кратко: когда и какое последовало распоряжение. Эта мера, хотя и замедляет ход уничтожения дел, но доставляет возможность уничтожать в большем количестве ненужные дела, так как не предвидится уже надобности оставлять некоторые из них в архиве на случай справок, когда сущность их всегда можно извлечь из описей архива. По 1 января 1865 г. рассмотрено 38.700 дел, из них отобрано к уничтожению 31.400 и осталось в архиве для хранения из означенных дел 7.300. Применяясь к этому размеру, можно предполагать, что по окончательном разборе архивных дел с соблюдением означенных правил останется вместо 130000 только около 40 000 дел. Каталог этим делам предполагалось по примеру Морского министерства напечатать, что послужило бы значительным облегчением при отыскивании в архиве нужных справок и доставило бы возможность нашим ученым пользоваться архивом, в котором хранятся многие весьма важные для истории нашего просвещения документы.
Для снабжения учебных заведений руководствами и учебными пособиями бывшая Комиссия о народных училищах, а впоследствии Министерство народного просвещения постоянно принимали меры к составлению или приобретению учебников, которые по отпечатании рассылались по требованиям учебных заведений из состоявшего при департаменте книжного магазина. Этот порядок снабжения учебных заведений книгами, заготовляемыми самим правительством, без сомнения, был необходим и полезен в то время, когда у нас книжная торговля не имела надлежащего развития и когда нельзя было ожидать, чтобы частная предприимчивость могла доставить учебным заведениям хорошие руководства по доступным ценам. В то время книжная торговля департамента оказывала немаловажные услуги училищам, которые могли во всякое время приобретать по дешевым ценам нужные им книги из департамента, и притом могли их приобретать в долг, расплачиваясь с департаментом после распродажи забранных в нем книг ученикам.
Но этот порядок снабжения училищ учебниками сопряжен был со многими неудобствами, которые особенно усилились в последнее время. Книги и руководства, написанные по заказу департамента или приобретенные им от авторов, имели,
стр. 106
так сказать, монополию в министерстве. Нередко департамент затруднялся давать ход в учебных заведениях министерства новым учебникам, хотя бы они были и лучше изданных департаментом, потому только, что затратив на издание своего руководства значительный капитал, он должен был заботиться о выручке этого капитала чрез распродажу книг, чему могла мешать конкуренция других по тому же предмету руководств. С другой стороны, авторы и издатели, видя, что в учебных заведениях употреблялись только книги, заготовляемые департаментом, не решались - первые писать учебных руководств, последние - их издать, опасаясь потерпеть убытки, так как на распространение их в главном месте сбыта подобных изданий - учебных заведениях Министерства народного просвещения - нельзя было рассчитывать. Этим, между прочим, объясняется тот прискорбный факт, что у нас долгое время употреблялись в учебных заведениях весьма плохие и устаревшие руководства. Если учебные заведения приобретали руководства по дешевым ценам и с рассрочкою платежа, то они обязаны были приобретать не те руководства, какие считали более полезными, а только те, которые имелись для продажи в книжном магазине департамента.
Вследствие отдаленности и затруднительности пересылки книг, а также вследствие неизбежных у нас проволочек и формальностей, всегда сопровождающих производимые правительственными местами торговые операции, нередко училища, затребовав книги из департамента, должны были дожидаться присылки их по нескольку месяцев и даже целые годы. Многие заведения, убедившись по опыту, как долго приходится ожидать доставки книг из департамента, и, пользуясь открытым в департаменте кредитом, зараз выписывали книги в большем количестве против действительной надобности, для того, чтобы иметь наготове запас, в случае, если требования на те или другие руководства усилятся. Расчет этот весьма часто оказывался неверным, и полученные в долг из департамента книги целые десятки лет оставались не распроданными в книжных магазинах гимназий и училищ.
Весьма разительный пример в этом отношении представляют заготовленные департаментом учебники и книги для еврейских училищ, которые еще в 40-х годах в огромном количестве были разосланы в еврейские учебные заведения и с тех пор лежали там нераспроданными. В особенности затруднилась распродажа выписанных из департамента руководств с 1860 г., когда положением о советах при попечителях учебных округов (§ 20 марта) представлено было сим советам допускать к употреблению в училищах учебники и руководства, которые будут признаны советом удовлетворительными. Вследствие этих причин, за многими учебными заведениями накопились значительные недоимки департаменту за забранные из него книги и оставшиеся нераспроданными. Общая сумма таких недоимок, большею частью безнадежных ко взысканию, к началу 1864 г. составляла до 35 000 рублей.
Принимая во внимание, с одной стороны, эти обстоятельства, а с другой, что при нынешнем развитии издательской предприимчивости и книжной торговли не встречается уже надобности в участии правительства в заготовлении руководств и учебников, появлению которых вмешательство департамента более мешает, чем содействует, статс-секретарь Головнин исходатайствовал 27 февраля 1864 г. высочайшее соизволение на принятие следующих мер: 1. Устроить в виде опыта снабжение учебных заведений министерства книгами и учебными пособиями чрез книгопродавцев, с которыми заключить условие, чтобы они снабжали учебные заведения по известной определенной цене книгами и учебными пособиями, получая требования и деньги прямо от сих заведений, без производства по сему делу какой бы то ни было переписки с департаментом. 2. Сложить с учебных заведений все числящиеся по департаменту народного просвещения недоимки за высланные им книги и учебные пособия, принадлежащие собственно сему департаменту. 3. Имеющиеся в книжном магазине Департамента народного просвещения книги и учебные пособия, как изданные департаментом, так и купленные им от авторов и издателей, разослать безденежно в учебные заведения министерства, преимущественно в отдаленные и находящиеся в небольших городах. 4. Предоставить всем желающим печатать и издавать те книги, право на издание коих принадлежит Министерству народного просвещения. 5. Те книги, находящиеся в складах министерства, которые вышли из употребления или не нужны учебным заведениям, продать по распоряжению департамента и начальников учебных заведений по принадлежности.
Вследствие этого высочайшего повеления в 1864 г. сделаны следующие
стр. 107
распоряжения: 1. Весь запас учебников и книг, хранившихся в книжном магазине и составлявших собственность департамента, в количестве 209.145 экз., приведен в порядок, распределен и разослан по округам, а именно послано книг: в управление С.-Петебургского Округа - 38.601 экз., Виленского округа - 41.693, Киевского округа- 41.656, Харьковского округа - 41.542 экз., Казанского округа - 41.648, Московского округа - 500, Одесского округа - 342, в Сибирские учебные заведения - 2.896 экз. Всего- 208.878 экз. Остальные книги разосланы также безденежно в университеты.
Попечителям учебных округов предложено распределить эти книги согласно 2 пункту вышеизложенных правил между учебными заведениями с тем, чтобы книги были розданы безденежно учащимся. 2. Распубликован список тех книг и руководств, право на издание которых принадлежало министерству, и объявлено, что всякий, кто пожелает, имеет право печатать и продавать эти книги. Для того, чтобы поощрить книгопродавцев и издателей и дать им возможность знать, каких книг издание может быть для них наиболее выгодно, напечатаны в газетах и журналах сведения о том, какие издания департамента в наибольшем количестве экземпляров требовались учебными заведениями в последнее время. 3. Недоимки, накопившиеся за учебными заведениями за забранные ими из департамента книги сложены в количестве 32 000 руб.
Таким образом, дело снабжения училищ книгами и учебными пособиями совершенно предоставлено свободной конкуренции книгопродавцев и издателей. Министерство не навязывало уже более никому своих учебников, оно только рассматривало вновь издаваемые учебники и руководства в ученом комитете и свой отзыв об них публиковало во всеобщее сведение через журнал министерства. Затем, принятие или непринятие этих руководств зависело уже от попечительских советов, педагогических советов и начальств учебных заведений.
Редакция журнала Министерства народного просвещения, принадлежавшая в прежнее время к составу Департамента народного просвещения, встречала стеснение в своих действиях от такого подчинения учреждению административному, связанному общими условиями контрольных формальностей. Необходимо было дать этой редакции большую самостоятельность и некоторую свободу действий, применяясь к тем условиям, которые служат основанием успешного развития редакций частных журналов. Посему новым учреждением центрального управления министерства 18 июня 1863 г. редакция журнала Министерства народного просвещения отделена от состава департамента, образована в виде самостоятельного учреждения и подчинена непосредственно министру народного просвещения. Вместе с тем, личный состав ее значительно уменьшен: по первоначальному устройству, она состояла из редактора, старшего помощника редактора и нескольких (до 3) младших помощников редактора; впоследствии число младших помощников редактора было уменьшено до одного, наконец, по новому учреждению 1863 г. в составе редакции полагается только редактор и его помощник. Напротив того, денежные средства редакции с 1862 г. значительно усилены, что оказалось необходимым как вследствие увеличения объема журнала и большего развития деятельности редакции, так и вследствие общего у нас в последнее время возвышения ценности литературного труда. Оставляя в 1866 г. Министерство народного просвещения, Головнин находил организацию центрального управления удовлетворительною и не признавал нужным какие-либо в нем перемены, но полагал полезным иметь в распоряжении министра несколько известных педагогов для частого осмотра учебных заведений в разных губерниях.
4. К составу центрального управления Министерства народного просвещения принадлежало также в 1861 г. Главное управление цензуры, учрежденное в 1826 г. и окончательно образованное по высочайше утвержденному штату 14 января 1860 г. v . Оно состояло, под председательством министра народного просвещения из 4 членов (в том числе один от Министерства иностранных дел), редактора литературных обозрений для представления его императорскому величеству, правителя дел, 6 чиновников особых поручений и канцелярии,- всего из 24 должностных лиц, на содержание которых назначалось 35.340 руб. серебром в год. Главное управление цензуры составляло высшее коллегиальное управление по делам цензуры, в котором сосредоточивался надзор за действиями местных цензурных комитетов и цензоров и наблюдение за ходом и направлением литературы вообще. Статс-секретарь Голо-
стр. 108
внин, признавая вообще предварительную цензуру учреждением вредным и признавая свободу печати необходимою для успехов просвещения, но полагая притом, что для достижения оной необходимо идти медленно, осторожно, мерами переходными, и желая освободить Министерство народного просвещения от несвойственной ему полицейской обязанности, испросил в марте 1862 г. упразднение Главного управления цензуры, причем наблюдение за исполнением цензурными комитетами и цензорами их обязанностей возложено было на Министерство внутренних дел, в которое с этою целью переданы члены и чиновники главного управления цензуры и суммы, назначенные на их содержание. В то же время для пересмотра, изменения и дополнения постановлений о цензуре назначена была особенная комиссия, под председательством статс- секретаря князя Оболенского. Вслед за сим (17 мая 1862 г.) изданы были временные правила для руководства цензурным комитетам и цензорам. Наконец, высочайшим указом правительствующему Сенату, 14 января 1863 г., цензура окончательно изъята из ведения Министерства народного просвещения и передана в ведомство Министерства внутренних дел, а в апреле 1865 г. издан Устав о книгопечатании, допустивший во многих случаях свободу печати. Здесь не лишне изложить как причины, побудившие статс-секретаря Головкина ходатайствовать пред верховною властью о принятии этих мер, так и главные распоряжения его по отношению к цензуре с конца 1861 г. до начала 1863 г., когда цензура перешла в ведомство Министерства внутренних дел.
С самого учреждения у нас цензуры, вверенной Министерству народного просвещения, не прекращались жалобы на ее действия как со стороны правительства, так и со стороны литературы. Правительство было постоянно недовольно цензурой и видело в цензурной практике слишком большую снисходительность. Литераторы, а в особенности редакторы журналов и газет, напротив того, жаловались на слишком большую строгость цензуры, на произвол цензоров, на медленность хода цензурных дел вследствие большого числа специальных цензур, которым следовало сообщать одну и ту же статью, и вследствие коллегиальных форм учреждения, которое заведовало цензурою; жаловались также на неизвестность им цензурных постановлений, которые оставались в архивах и не были обнародованы. Наконец, сами цензоры тяготились неясностью, неполнотою и разноречием цензурных постановлений, вследствие чего они принуждены были действовать произвольно; они утверждали при этом, что правительство требует от цензурной практики весьма часто несравненно более строгости, нежели сколько требуется законами; говорили, что правительство само не знает ясно, чего оно хочет в цензуре, и доказывали это изменяющимися со дня на день требованиями и разнообразием в действиях специальных цензур разных министерств, из коих одна пропускала то самое, что запрещалось другою, и наоборот. Вследствие этих всеобщих неудовольствий на цензуру, часто менялись высшие и низшие исполнители цензурных законов, издавались различные правила, повторялись беспрестанно строгие подтверждения, но этими мерами цель не достигалась, и наша предупредительная цензура, не ограждая интересов правительства, в большинстве случаев только стесняла литературу и возбуждала в ней раздражение.
Нетрудно понять причины этого явления, продолжавшегося многие годы. Они заключаются, очевидно, в самом свойстве системы предварительной цензуры. Литература наша уже достаточно развилась для того, чтобы ежедневное действие цензурной опеки сделалось для нее крайне тягостным. Цензура, по самому свойству предмета, подлежащего ее действию, то есть разнообразнейшему проявлению человеческой мысли, не может найти в законе определенной точной границы между тем, что может быть дозволено, и тем, что должно быть запрещаемо, и потому она всегда руководствуется более или менее личным взглядом каждого цензора. Деятельность, основанная не на точном и ясном указании закона, никого не может удовлетворить, и потому ни один из 9 министров народного просвещения, управлявших цензурою с начала нынешнего столетия, не мог удовлетворить ни требованиям высшего полицейского управления, ни желаниям и стремлениям общества и литературы.
Если цензура наша, во все продолжение своего существования, не могла удовлетворить обращаемым к ней требованиям, то она еще более неудовлетворительною должна была показаться в последнее время. В последние 10 лет мы пережили незабвенную эпоху в истории нашего внутреннего развития. Совершилось великое
стр. 109
дело освобождения 20 миллионов крестьян; откупная система уничтожена VI ; утверждены новые начала судопроизводства и земских учреждений, и эти две важные реформы уже вступили в период своего осуществления; совершены многочисленные преобразования по всем отраслям администрации. Все эти великие реформы пробудили в России до небывалых прежде размеров умственную жизнь и возбудили мысль о законности.
Литература есть выражение умственной жизни народа, и потому весьма естественно, что она не могла также не проснуться к новой деятельности. Исчезли повести, романы, стишки, пустые рассказы, которые много лет наполняли наши периодические издания, и журналистика как самая живая часть литературы с жаром бросилась к обсуждению тех предметов, которые всех занимали, которые были у всех и в голове и в сердце. Интересы всех сословий были затронуты, прежние отношения быстро изменялись, старая неподвижность пропадала, материальное положение каждого менялось вследствие освобождения крестьян, перемены системы банков, кредитных операций и т. п., все это производило много раздражения, и все это отражалось на литературе. В то же время не оставалась в бездействии заграничная революционная партия, старавшаяся воспользоваться обстоятельствами, чтобы привести в действие свои разрушительные замыслы. Литература была целью усилий этой партии, и в литературе она искала себе opганов и союзников.
В эту эпоху всеобщего брожения умов, возбуждения различных страстей, необыкновенного развития умственной деятельности, направленной преимущественно к обсуждению предметов общественных, деятельность цензуры была в высшей степени трудна, в особенности в том ведомстве, которое по своему назначению обязано содействовать развитию умственной деятельности. Видя общее поступательное движение правительства, видя быстрый ряд самых либеральных реформ, видя осуществление на деле предположений, о которых еще недавно можно было только мечтать, как об отдаленных благах, ожидающих потомство,- цензоры обязаны были в то же время, в отдельных случаях, останавливать, сдерживать слишком сильные порывы литературы, и, весьма натурально, часто ошибались. Надобно было цензору иметь много такта, чтобы следовать в общем направлении движению вперед, а в отдельных случаях многое запрещать и останавливать.
Вот в кратких чертах положение, в котором у нас находилось цензурное дело в начале 1862 года. Это положение привело Головкина к убеждению в необходимости следующих мер:
1) Немедленно собрать, привести в ясность и напечатать в хронологическом порядке все постановления и распоряжения правительства, состоявшиеся в разное время по цензуре. Труд этот был исполнен в Министерстве народного просвещения и напечатан под заглавием: "Хронологический сборник постановлений и распоряжений по цензуре".
2) Приступить к пересмотру всех этих постановлений, также к обозрению бывшей у нас цензурной практики, направления литературы в разное время, к собранию постановлений иностранных государств по части цензуры и к составлению проекта новою устава о кншопечатании. Вследствие сего, в течение 1862 г. были составлены и напечатаны: "Историческая записка и действии у нас цензуры", "Записка о направлении журналистики" и "Сборник статей, недозволенных цензурою". Эти труды привели в ясность весь прошедший образ действий правительства по цензуре и настоящее ее положение. Из "Исторической записки..." видно, как изменился взгляд на печать в Министерстве народного просвещения и в других ведомствах; "Сборник статей, недозволенных цензурою", показывает, каким мыслям она старалась преградить доступ в общество в последнее время, а записка о нашей журналистике в 1862 г. указывает на то полезное направление, какое имели некоторые периодические издания. Вместе с тем, учреждена особая комиссия, под председательством статс-секретаря князя Оболенского, для пересмотра постановлений по делам книгопечатания и составления нового устава, причем для соображения комиссии выписаны были из-за границы сборники тамошних постановлений по цензуре и книншечакшию и известнейшие сочинения, специально относящиеся к этим предметам. В то же время, дабы узнать желания и мысли самих литераторов о лучшем устройстве цензуры, многие из этих лиц приглашены были к доставлению министерству их соображений, причем разрешено было рассуждать в периодических изданиях о лучшем устройстве цензуры. Последняя мера принесла весьма скоро
стр. 110
пользу, потому что ближайшим разъяснением иностранных законодательств она показала неверность многих господствовавших у нас воззрений. Выходя из того убеждения, что система цензуры предварительной не может у нас удовлетворить ни правительства ни литературы, но что резкий переход от нее к цензуре обратной (то есть к системе взысканий по суду за каждое злоупотребление свободой печатного слова) у нас еще невозможен,- предложено было комиссии составить систему переходных мер от цензуры предварительной к цензуре обратной. Такая система переходных мер казалась в то время наиболее целесообразною и современною и потому, что ожидалось в скором времени осуществление судебной реформы, ранее которого невозможно полное введение системы обратной цензуры.
3) Так как контроль над действиями цензуры, производившийся в том же ведомстве, которому принадлежало и самоцензирование, не мог быть всегда достаточно строгим, беспристрастным и действительным, то исходатайствовано было высочайшее повеление о передаче этого контроля в Министерство внутренних дел, которому переданы были из Министерства народного просвещения необходимые для исполнения этой обязанности средства в лицах и денежных суммах. Эта обязанность наблюдать, чтобы не появлялось в печати ничего вредного, уже с давнего времени возложена была на Министерство внутренних дел нашими законами; посему передача этому министерству контроля над печатью и средств для его исполнения имела характер не какой-либо новой меры, а только приведения в действие издавна существующего постановления. Согласно указаниям и замечаниям Министерства внутренних дел, усиливаема была в необходимых случаях строгость цензуры, делаемы были перемены в личном составе цензурного управления; издавались строгие подтверждения и циркуляры; издание некоторых журналов было приостановлено на довольно продолжительное время.
4) Наконец, имея в виду, что если необходимо, с одной стороны, временно усиливать строгость цензуры, то не менее нужно, с другой, доставлять литературе как средству просвещения народа возможные льготы и облегчения и не вводить редакторов и издателей в расходы, которых можно избегнуть. Министерство народного просвещения исходатайствовало постепенно: отмену специальных цензур, которые были особенно тягостны для петербургских периодических изданий; дозволение всем газетам и журналам печатать частные объявления; разрешение весьма многим из них получать из-за границы книги и периодические издания без цензуры; облегчения в пересылке газет и т. п. Сверх того министерство старалось ввести в цензирование возможную быстроту, устраняя с этою целью все излишние формальности и коллегиальный порядок, и притом сообщало редакторам каждое новое постановление или требование по цензуре, которое им полезно было бы знать.
Таким образом имелось в виду: привести в ясность цензурные постановления и цензурную практику, составить новый устав о книгопечатании, для введения его в то время, когда состоится судебная реформа, а до того времени ввести меры переходные; ввести в цензурную практику более строгости для всего важного и существенного, но в то же время доставить возможные облегчения литературе везде, где только возможно. Цель всего этого состояла в том, чтобы идти к большему простору печатного слова, причем преступления его карались бы судом и выводился бы более и более произвол из области цензуры.
Исполнение этого плана начало уже ознаменовываться весьма благотворными результатами. К несчастью, в это самое время произошли события, не дозволившие расширить права печати. Известные прокламации- произведение тайных типографий, действия заграничных агитаторов и открывшиеся в разных местах империи происки революционной пропаганды, общей и, в частности, польской, заставили обратить внимание на периодическую литературу, как на средство, которым старались воспользоваться злоумышленники и на которые они весьма много рассчитывали. Обстоятельства эти усилили по необходимости строгость цензуры и отдалили предположения о даровании литературе большего простора. В то же время оказалось, что судебная реформа не может вскоре осуществиться и что самый труд комиссии о книгопечатании не может быть окончен к тому сроку, как сначала предполагалось, и потому явилась необходимость в издании временных правил, которые по рассмотрении в Совете министров, удостоились высочайшего утверждения. Правила эти имели следствием более ясное и точное определение предметов государственного управления, которые разрешалось обсуждать печатно. Сверх того,
стр. 111
они заменили хранившиеся в архивах малоизвестные и часто одно другому противоречащие постановления по цензуре и указали взыскания, которые признаны были необходимыми до издания нового полного законоположения. На основании этих правил действовало цензурное управление до конца 1862 года.
В начале 1863 г. Комиссия по делам книгопечатания окончила свой труд и представила министерству проект нового устава о книгопечатании VII . Комиссия работала совершенно самостоятельно и получила от Министерства народного просвещения только указание некоторых предметов, на которые ей следовало обратить внимание. Не ограничиваясь подробным изучением нашего законодательства, комиссия обратилась к законодательствам иностранным и по каждому предмету сравнивала и оценивала постановления других стран. Вообще труд комиссии и собранные в то же время в Министерстве народного просвещения сведения имели то главное достоинство, что они совершенно разъяснили вопрос о цензуре и тем самым доставили средства к правильному его разрешению. Главные основания предложенного комиссиею законодательства состояли в следующем: 1) освободить от предварительной цензуры книги, имеющие не менее 20 печатных листов; 2) предоставить периодическим изданиям выбор между цензурой предварительной и цензурой обратной, с условием подчиниться в последнем случае некоторым административным взысканиям, определенным комиссиею; 3) преступления и проступки, совершаемые печатным словом, подвергать наказаниям по суду, определенным комиссиею; 4) впредь до преобразования у нас судебной части, ввести составленные комиссиею особые временные правила судопроизводства; 5) управление, делами книгопечатания сосредоточить в Министерстве внутренних дел, предоставив по сему предмету министру внутренних дел весьма обширные права.
Нельзя не сочувствовать многим из этих предположений. Освобождая от предварительной цензуры книги объемом более 20 печатных листов и подвергая их авторов ответственности только перед судом, проект устава делал значительный шаг вперед на пути к обеспечению за литературою большего простора. Благодаря этой в высшей степени полезной мере чисто ученые труды, не стремящиеся удовлетворить только минутному настроению и потребностям общества, могли получить еще небывалое у нас развитие. Столько же полезно и предоставление периодическим изданиям выбора между цензурой предварительной и цензурой обратной. Наконец, введение суда для злоупотреблений, совершаемых печатным словом, принадлежит к числу тех благотворных и полезных мер, значение которых не может быть не оценено по достоинству литературою. Все эти предположения были так важны и так благодетельны, что интересы отечественного просвещения могли найти в них прочный залог для своего развития.
Но наряду с этими полезными мерами для предупреждения могущих быть злоупотреблений со стороны писателей и редакторов, независимо от взысканий по суду, комиссия постановляла целый ряд других мер, из коих некоторые существовали и до того времени, а другие были совершенно новые, и которые Министерство народного просвещения не могло вполне одобрить.
Представляя труд комиссии государю императору 10 января 1863 г. в Совете министров, министр народного просвещения доложил, что прежде обсуждения проекта комиссии казалось бы необходимым решить вопрос: кому заведывать цензурою - Министерству ли внутренних дел, как предполагала комиссия, Министерству ли просвещения или особому установлению? При этом он объяснил следующее: "Министерство народного просвещения имеет обязанностью покровительствовать литературе, заботиться о ее развитии и преуспеянии; посему находясь к литературе в отношениях более близких, чем всякое другое ведомство, оно не может быть ее строгим судьей. Сверх того. Министерство народного просвещения обязано содействовать движению вперед науки, а для этого необходима свобода анализа; посему цензура, находясь в ведении сего министерства, принимает направление более снисходительное, стремящееся к тому, чтобы медленно и осторожно отодвигать границы, поставляемые свободе рассуждений. При нынешнем же всеобщем брожении умов, необыкновенном развитии умственной деятельности, обращающейся преимущественно к обсуждению предметов общественных, деятельность цензуры становится все более и более затруднительною в том ведомстве, которое обязано содействовать развитию умственной деятельности. Положение Министерства внутренних дел в отношении к цензуре - совсем другое. На него не возложена
стр. 112
обязанность изыскивать средства к развитию литературы. Оно обязано только наблюдать за ненарушением закона и способнее Министерства просвещения оценивать важность нарушения; роль Министерства внутренних дел в цензуре яснее, определительнее и проще, а потому и самая цель достижимее".
Тогда последовало, согласно всеподданнейшему докладу министра народного просвещения, высочайшее повеление: 1) передать проект комиссии министру внутренних дел; 2) предоставить министру народного просвещения передать в Министерство внутренних дел все цензурные учреждения, и 3) предоставить министру внутренних дел составить, по его усмотрению, проект окончательного устройства цензурной части во вверенном ему управлении. Засим по распоряжению министра внутренних дел учреждена была комиссия для пересмотра устава о книгопечатании, составленного первою комиссией. Работа эта приведена уже Министерством внутренних дел к окончанию, и новый закон о книгопечатании удостоился высочайшего утверждения в 6 день апреля 1865 года.
Таким образом Министерство народного просвещения освобождено было от тяжелой и несвойственной ему обязанности заведывать цензурою. Заметим в заключение, что мысль об изъятии цензуры из ведомства Министерства народного просвещения являлась неоднократно. Еще бывший министр народного просвещения, граф Уваров письменно просил о том покойного государя, но его величеству не благоугодно было в то время на это согласиться. В последние годы предположение это возобновилось, и бывший министр народного просвещения действительный тайный советник Ковалевский находил полезным учредить особое для дел книгопечатания управление.
Устав о книгопечатании 1865 г. как переходная мера от предварительной цензуры к полной свободе печати имеет свои достоинства, но необходимо при первой возможности исключить из него все, что касается административных взысканий и предостережений, оставив за преступления совершенные печатным словом только наказания по суду, и ввести присяжных в обсуждение этого рода преступлений и проступков.
Дабы понять весь образ действия Головкина относительно цензуры, необходимо иметь постоянно в виду следующее: он считал предварительную цензуру установлением вредным и находил свободу печатного слова при условии наказаний по суду за злоупотребление оной во зло необходимою и для пользы государства вообще и для развития просвещения, но он понимал, что достигнуть этого вдруг, скоро, без всяких переходных мер невозможно. Сверх того он находил также несвойственным для Министерства народного просвещения заниматься полицейской обязанностью цензуры, но видел безуспешные старания своих предместников: графа Уварова, Ковалевского и графа Путятина передать эту обязанность в Министерство внутренних дел и потому сознавал необходимость действовать весьма осторожно для достижения этой цели. Он был также убежден, что слишком либеральный устав о книгопечатании не будет одобрен правительством, и, наконец, он к сожалению видел, что всякое уменьшение строгости цензуры употребляется журналистикою немедленно во зло, что и редакторы, несмотря на все его просьбы и убеждения, не хотят даже на время быть осторожнее и сдерживаться доколе сочиняется новый устав, и тем самым сами дают оружие противникам свободы печати и крайне затрудняют деятельность Головкина, направленную в пользу этой свободы. (...) VIII .
В вышеупомянутом отношении министру внутренних дел от 7 декабря 1863 г. статс-секретарь Головнин излагал следующее. "Исполняя желание Вашего превосходительства, изложенное в отношении Вашем от 27 минувшего ноября за N 87, имею честь сообщить следующие соображения по проекту Устава о книгопечатании.
При вступлении моем в заведывание цензурой в самом конце 1861 года, высшее управление ее сосредоточивалось в коллегиальном учреждении (Главном управлении цензуры), а самое цензирование производилось как цензорами в ведомстве Министерства народного просвещения, так и многочисленными специальными цензурами других ведомств. (...).
Пересмотренный новою комиссиею и ныне измененный и дополненный Вашим превосходительством проект Устава о книгопечатании отличается, по моему мнению, существенными достоинствами. Освобождая от предварительной цензуры книги объемом выше 20 печатных листов и подвергая их авторов ответственности
стр. 113
только пред судом, устав делает значительный шаг вперед на пути к обеспечению за литературою большего простора. Благодаря этой в высшей степени полезной мере серьезные чисто ученые труды, не стремящиеся удовлетворить только минутному настроению и потребностям общества, получат, вероятно, еще небывалое у нас развитие. Нельзя также не сочувствовать открывающейся для периодических изданий возможности выходить без предварительного разрешения цензуры в случае согласия на то министра внутренних дел. Наконец, введение гласного суда для злоупотреблений, совершаемых печатным словом, принадлежит к числу тех благотворных и полезных мер, значение которых не может быть не оценено по достоинству литературою. Все эти преобразования так важны и так благодетельны, что интересы отечественного просвещения найдут в них прочный залог для своего развития.
Сознавая важные достоинства нового устава, я считаю вместе с тем долгом указать на те стороны его, которые нуждаются, по моему мнению, в изменениях. К ним принадлежит, прежде всего, система административных взысканий. Система эта получила господство в тех странах, где по существующим условиям невозможно было восстановить цензуру предварительную, но вместе с тем являлось желание приблизиться к ней как можно более. В новом уставе, напротив, система административных взысканий является переходною мерою, т. е. такою, при существовании которой литература должна приобрести известную опытность, известное самообладание и воздержность для уменья пользоваться разумною свободою. Мне кажется, что система, о которой идет речь, не в состоянии развить в литературе этих качеств; опыт убеждает, что подобно предварительной цензуре, она возбуждает в обществе то раздражение, тот дух упорной и даже преднамеренной оппозиции, устранение которых должно иметь преимущественно в виду. Не достигая, следовательно, цели как переходная мера административные предостережения создают много важных неудобств для правительства: при существующем порядке цензор не допускает появления в свет вредной статьи, и как действия цензора, так и статья, подвергнувшаяся запрещению, становятся известны лишь весьма ограниченному кружку лиц. При системе же взысканий административная кара постигает статью уже тогда, когда она проникла в публику; взыскание не ослабляет произведенного ею впечатления,- напротив, внимание публики еще более привлекается к ней, и она получает такое значение, на которое часто не имела никакого права. Публика становится в таких случаях как бы судьею между правительством и журналистикою и принимает почти всегда сторону последней. Мне кажется, что подобное положение весьма невыгодно для правительственных органов; уже по одному этому, если бы даже существовала у нас система административных предостережений, то ради ограждения интересов и достоинства правительства, нужно было бы стремиться к ее отменению.
Не могу не сообщить при этом Вашему превосходительству о другом недостатке, тесно связанном, по моему мнению, с упомянутою системою. Проект устава постановляет, что после двух предостережений, третье влечет за собою прекращение периодического издания. Подобное лишение, административным путем, права собственности не замедлит, мне кажется, возбудить сильное неудовольствие в литературе. Журнальная собственность представляет иногда значительную ценность - плод неусыпных стараний и таланта ее владельца; на журнал или газету затрачиваются нередко обширные капиталы, и было бы жестоко лишить этой собственности простым административным решением владельца журнала, который, быть может, вовсе не участвует в редакции, а равно и его наследников. Я полагаю, что необходимо было бы изыскать средства отстранить эту несправедливость, так как проектом устава допускается резкое различие между редактором и издателем газеты или журнала, то легко было бы, мне кажется, обрушать самое строгое взыскание только на редактора, требуя притом его отстранения, а за издателем сохранить неприкосновенным право собственности. Этим путем представилась бы, между прочим, возможность избежать одного важного неудобства: известно, что "Московские" и "С.- Петербургские ведомости" составляют собственность Московского университета и Академии наук, и, будучи отдаваемы в аренду, приносят этим учреждениям значительные суммы ежегодного дохода. Неужели эти оба издания, считающие свое существование более чем сотнею годов, приносившие столь важную материальную поддержку заведениям, которые служат рассадником науки в нашем
стр. 114
отечестве, могут быть уничтожены силою простого административного распоряжения, причем самое существование академии и университета было бы потрясено вследствие лишения их значительных материальных средств.
Вследствие всего вышеизложенного имею честь сообщить Вашему превосходительству, что с проектом Устава о книгопечатании я вообще согласен, но нахожу совершенно необходимым сделать в нем следующие изменения: 1) вовсе исключить систему предостережений, которую я считаю вредною и для правительства и для литературы; 2) предоставить редакторам периодических изданий право свободного выбора по их собственному усмотрению: подвергаться предварительной цензуре, не отвечая за статью, пропущенную цензором, или издавать журнал и газету без цензуры, и в таком случае вносить определенный залог и подвергаться взысканиям по суду, но отнюдь не административному распоряжению; 3) ясно разграничить значение и права собственника периодического издания и значение ответственного редактора, с тем, что первый и его наследники не подвергаются лишению своей собственности за вину последнего, и 4) предоставить административной власти право требовать, когда признает нужным, перемены ответственного редактора без судебного приговора.
К сему считаю долгом присовокупить, что после опытов последних лет я вообще нахожу предварительную цензуру несостоятельною для достижения целей правительства и потому полагаю, что всего бы полезнее вовсе отменить оную, заменив прямо взысканиями по суду; но так как мнение это не разделяется весьма многими, и нет ни малейшей надежды осуществить такое предположение, то я и допускаю вышеизложенные переходные меры, как временную уступку обстоятельствам.
В заключение имею честь покорнейше просить Ваше превосходительство о приказании присоединить настоящее отношение мое к числу приложений к представлению Вашему в Государственный совет по сему предмету".
Из этого отношения виден взгляд Головнина на цензуру. Он находил необходимым свободу печатного слова с условием наказания по суду за преступления, совершаемые печатью, и желал совершенного устранения всякого административного произвола, но понимая, что при тех обстоятельствах, в каких находилась Россия, и тогдашнем составе и воззрениях правительства невозможно достигнуть этой цели разом, допускал по необходимости переходные меры, как временную уступку.
II. Окружные управления
В разделении империи на учебные округи в 1862 - 66 годах не произошло изменений, за исключением временного присоединения Витебской и Могилевской губерний к Виленскому учебному округу вследствие политических обстоятельств края.
В следующей таблице показано разделение империи на учебные округа, с означением губерний, принадлежавших к каждому округу, пространства и народонаселения, а также числа состоявших в них учебных заведений и учащихся в бытность Головнина министром народного просвещения. (...) IХ .
Из таблицы этой, между прочим, видно, что С.-Петербургский и Казанский учебные округи раскинуты на чрезмерно большом протяжении. Эти два округа занимают более половины всего пространства Европейской России. От этого происходит, что некоторые города, например, Мезень, Усть-Сысольск и др., в которых есть учебные заведения, подведомственные попечителю С.-Петербургского учебного округа, удалены от своего окружного города слишком на 1500 версту Астрахань, Ирбит, Верхотурье и пр. также удалены от Казани на 1000 и более верст. При таких огромных расстояниях и неудобстве путей сообщения, всякие административные сношения учебных заведений с их начальством становятся крайне затруднительными и медленными, для попечителей невозможно даже ежегодное личное обозрение вверенных попечению их учебных заведений, а для окружных инспекторов такое обозрение крайне затруднительно и возможно только летом, между тем как учебные заведения должны быть посещаемы не в летние каникулярные месяцы, а в учебное время. Посему, для большего удобства в управлении и инспекции училищ этих двух округов, весьма полезно было бы разделить каждый из них на два учебные округа, учредив два новые округа в Вологде и Саратове.
Для того, чтобы по возможности сосредоточить управление и уменьшить
стр. 115
бесполезную переписку между попечителями учебных округов и центральным управлением Министерства народного просвещения, признано необходимым расширить власть попечителей, предоставив им право окончательного решения по многим делам, по которым в прежнее время они должны были входить с представлениями в министерство. С этою целью отменены некоторые требования самого министерства, последовавшие в прежнее время; испрошена чрез Комитет министров отмена некоторых распоряжений, последовавших в административном порядке, и исходатайствована законодательным порядком чрез Государственный совет отмена или изменение некоторых статей закона. Вследствие сего состоялись высочайше утвержденные: положение Комитета министров от 11 сентября 1862 г., мнение Государственного совета от 18 июня 1863 г. и положение Главного правления училищ от 24 июля 1863 г., коими предоставлено попечителям учебных округов разрешать окончательно 36 разрядов дел, по которым прежде требовалось разрешение министерства. Вместе с тем разрешено прекратить представление в министерство некоторых особых срочных ведомостей.
До 1862 г. в должность попечителей учебных округов обыкновенно назначались лица, неслужившие по учебному ведомству, и потому попечители округов относительно права на пенсии сравнены были с другими должностными лицами общей гражданской службы, между тем как помощники попечителей на основании высочайше утвержденного положения Комитета министров от 31 августа 1838 г. относительно пенсии пользуются правами учебной службы. Принимая во внимание, что должности попечителей в настоящее время замещаются и могут быть впредь с пользою для народного образования замещаемы лицами, занимавшими ученые и учебные должности и потому пользовавшимися правами на пенсию, предоставленными служащим по этим частям, министерство исходатайствовало постановление о предоставлении прав на пенсию по учебной службе тем из попечителей учебных округов, которые служили не менее 10 лет в ученых и учебных должностях. Содержание некоторых попечителей учебных округов и их помощников, получивших меньшее сравнительно с другими жалованье, значительно увеличено.
Хотя положением об учебных округах 1835 г. определено иметь в каждом округе помощника попечителя, однако на деле в некоторых округах должности помощников попечителей в продолжение многих лет не были замещаемы. В 1865 г. помощники попечителей были только в С.-Петербургском, Московском, Киевском и Казанском округах; кроме того, высочайше утвержденным мнением Государственного совета 28 декабря 1864 г. повелено при управлении Виленского учебного округа временно назначить особого помощника попечителя для заведования учебными заведениями в Витебской и Могилевской губерниях.
Для осмотра учебных заведений при управлениях учебных округов существовали по прежним штатам инспекторы казенных училищ, а в столицах, кроме того, инспекторы частных учебных заведений. Вследствие увеличения числа учебных заведений в последнее время оказалось необходимым усилить средства их осмотра. Посему, высочайше утвержденным мнением Государственного совета 24 декабря 1863 г. повелено, переименовав инспекторов казенных училищ в окружные инспекторы, определить в округах Московском, Казанском, Одесском и Виленском еще по одному окружному инспектору, вместе с тем класс должности этих чиновников возвышен, увеличено их содержание и усилены денежные средства на разъезды для осмотра учебных заведений. Высочайше утвержденным мнением Государственного совета 14 сентября 1864 г. при Виленском учебном округе учреждена должность третьего окружного инспектора для наблюдения исключительно за учебною частью в Ковенской губернии.
Головнин старался назначать попечителями учебных округов педагогов специалистов или администраторов, заявивших свои способности, или ученых, но не военных, имеющих всегда характер полицмейстеров, и не лиц, коих единственная заслуга состоит в богатстве и знатности. По его выбору были назначены известные педагоги: Фойгт - попечителем Харьковским, Витте - Киевским, Стендер и потом Шестаков - Казанским, Николаи - помощником попечителя Казанского округа, Серно-Соловьевич- помощником попечителя Виленского. Известный административными способностями самарский губернатор Арцимович - попечителем Одесским. Известный ученый геолог граф Кейзерменг - попечителем Дерптским. Сверх того бывшие попечители, оставившие службу по неприятностям: тайный советник
стр. 116
Делянов (по размолвке с графом Путятиным) опять Петербургским попечителем, и князь Ширинский-Шихматов, оставивший попечительство в Вильне по неприятностям с графом Муравьевым - попечителем Киевским.
Затем государь сам выбрал генерал-лейтенанта Левшина в попечители Московского округа и по избранию графа Муравьева Казанским был назначен попечителем в Вильну [И. П. Корнилов] - из помощников Петербургского попечителя.
III. Местное управление учебными заведениями
По уставу 1828 г. управление училищами ведомства Министерства народного просвещения и надзор за частными учебными заведениями в губернии возлагается на губернского директора училищ, а в уезде - на штатного смотрителя училищ. Неудобства такого порядка вещей столь очевидны, что об них нет надобности распространяться. Губернский директор училищ есть вместе с тем директор губернской гимназии; следовательно, на нем ложится уже весьма обширная и трудная обязанность управлять гимназией и состоящим при ней пансионом, требующая постоянного присутствия в губернском городе, между тем как управление училищами губернии и действительный надзор над ними требуют постоянных отлучек из губернского города и продолжительных разъездов по губернии. Посему обыкновенно губернские директоры училищ сосредоточивали свою деятельность преимущественно на гимназии, весьма редко посещали училища, находящиеся вне губернского города и ограничивались формальным управлением ими, то есть ведением переписки по делам, касающимся этих училищ. То же самое относится и к штатным смотрителям училищ, которые, имея в непосредственном своем заведывании уездное училище, не могут часто разъезжать по селам и деревням для наблюдения за училищами своего уезда.
Вследствие этих причин уже с давнего времени допущены многие уклонения от правил, предписанных уставом 1828 года. Губернии, в которых более одной гимназии, разделены на две и более дирекций училищ. В губерниях столичных городов директоры гимназий освобождены от обязанности заведывать училищами губерний, и обязанность эта возложена на особых директоров училищ губерний и на окружных инспекторов. В северо-западных губерниях народные и приходские училища изъяты из ведения директоров гимназий и подчинены особым директорам и инспекторам народных училищ.
При всем том, однако, в большей части губерний, особенно великороссийских, на директорах губернских гимназий и смотрителях уездных училищ лежит невыполнимая на деле обязанность управлять всеми находящимися в губернии или в уезде училищами ведомства Министерства народного просвещения и иметь наблюдение за частными учебными заведениями, а также училищами сторонних ведомств, как например, ведомства государственных имуществ.
Этот порядок вещей должен был измениться с приведением в исполнение высочайше утвержденного 14 июля 1864 г. положения о начальных народных училищах и предположений министерства о преобразовании уездных училищ. Положением 14 июля 1864 г. все начальные народные училища, в том числе и приходские ведомства Министерства народного просвещения, изъемлются из ведения директоров и штатных смотрителей училищ и подчиняются уездным и губернским училищным советам. Что касается до уездных училищ, то предполагалось некоторые из них преобразовать в прогимназии, остальные в двуклассные народные училища. Первые должны иметь свое местное управление в лице инспектора прогимназии, независимого от директора гимназии, и не имеющего в своем ведении никаких сторонних училищ, последние должны поступить в заведывание губернских и уездных училищных советов.
Головнин признавал необходимым возможно частый осмотр учебных заведений Министерства народного просвещения чрез нарочно командируемых для сего специалистов-педагогов и потому находил нужным, чтоб при министерстве состояло в распоряжении министра несколько таких лиц, но ограниченность денежных средств министерства препятствовала этому. Посему он должен был ограничивать осмотры учебных заведений командировкою членов Совета министра народного просвещения Постельса, Могилянского и Воронова. Отчеты их печатались, рассылались по всему учебному ведомству и рассматривались в Совете министра.
стр. 117
Сверх того Головнин вовсе не стеснял литературу в суждениях о наших училищах, никогда не преследовал автора или редактора журнала за какую-либо статью об учебном ведомстве, и потому подобных статей появлялось множество, и на училищную часть было обращено большое внимание общества.
(Продолжение следует)
Примечания автора
1. В то время сии последние реформы еще не были приведены в исполнение, но уже готовились.
2. Теперь, по прошествии многих лет, можно сказать: "Мечты, мечты - где ваша сладость? Где вечная к ним рифма - младость?".
3. На чем было основано это убеждение, на каких его поступках или словах, Головнин этого решительно не понимает.
4. Сколько Головкину известно, великий князь вовсе не участвовал в назначении его министром. Мысль эта принадлежала самому государю, который действовал самостоятельно. Государь решился на это осенью 1861 года, когда великий князь был на острове Вайте, и сообщил ему только по возвращении в Петербург и как о намерении окончательно принятом. Вообще в то время многие ошибочно приписывали великому князю стремление заместить должности всех министров преданными ему лицами и ошибочно воображали, будто государь находится под влиянием своего брата. Великий князь вовсе не имел помянутого стремления, и государь действовал всегда самостоятельно.
5. Лица эти, равно и крайне консерваторы, по-видимому, вовсе не знали тех либеральных идей и стремлений, которые Головнин действительно имел и которыми гордился. Сущность этих идей может быть выражена следующими прекрасными словами Гизо в его истории Вашингтона: "Lorsque par une alliance belle et Salutaire, les croyances religieuses se marient dans l'esprit meme des hommes au progres general des idees, et la liberte de la raison a la fermete de la foi - c'est alors que les peuples peuvent se confier aux institutions les plus hardies" ("Когда в прекрасном и благотворном союзе религиозные верования в сознании человека соединяются с общим прогрессом в идеях, а свобода разума с твердостью веры - только тогда народы могут вверять себя самым смелым установлениям".- Сост.).
6. С конца декабря 1861 до половины апреля 1866 года.
7. Кроме того, к составу департамента принадлежали: книгохранитель, архитектор, помощник архитектора, библиотекарь, 2 врача, лекарский помощник, 4 чиновника особых поручений, смотритель Щукина двора, священник, причетник, 10 служителей и 6 курьеров.
Примечания публикаторов
I. Поводом для студенческих волнений были принятые в мае 1861 г. "Временные правила", запрещающие сходки и ограничивающие студенческое самоуправление. Студенческие сходки, шествие студентов к дому попечителя, состоявшееся 25 сентября 1861 г., аресты студентов, столкновения с полицией, поддержка революционных кругов, сочувствие либеральной профессуры обеспокоили министра просвещения Е. В. Путятина. По его представлению Александр II 2 октября 1861 г. дал согласие на закрытие Петербургского университета. Волнения в нем имели своим последствием выступления студентов Московского и Казанского университетов.
II. Речь идет о восстании 1863 - 1864 гг., охватившем польские земли, принадлежавшие России - Царство (Королевство) Польское и повлекшем за собой крестьянские восстания в Белоруссии, Литве, на Украине. Началось в ночь с 22 на 23 января 1863 г. выступлением в Варшаве. Борьба отдельных отрядов продолжалась до конца 1864 года. Восстание было жестоко подавлено, но вынудило царское правительство пойти на ряд реформ в Царстве Польском.
III. Далее опущен текст с перечислением разрядов по ведению делопроизводства (РГИА, ф. 851, оп. 1, д. 5, л. 28 об. - 31).
IV. Археографическая комиссия образована в Петербурге при Министерстве народного просвещения в 1834 г. для издания исторических актов, собранных Археографической комиссией, работавшей под руководством П. М. Строева. Впоследствии комиссия зани-
стр. 118
малась сбором, описанием и изданием источников по отечественной истории. До 1922 г. существовала как самостоятельное учреждение, а потом вошла в число подведомственных Академии наук учреждений.
V. Главное управление цензуры официально было упразднено 10 марта 1862 г., его канцелярия была преобразована в Особенную канцелярию Министра народного просвещения, а в 1863 г. была передана в Министерство внутренних дел. В 1865 г. было образовано Главное управление по делам печати, на которое были возложены функции цензурного ведомства.
VI. В 1861 г. была отменена система винных откупов, тормозившая развитие частной промышленности и изменены (унифицированы) вообще способы взимания в казну питейного сбора, составлявшего один из главных источников государственного дохода. Положением о питейном сборе, утвержденном 4 июля 1861 г., вводились основания однообразной для всей империи акцизной системы питейного сбора с устранением откупов и разработаны правила взимания акциза. (Подробнее см.: ЯНЖУЛ И. И. Основные начала финансовой науки. Учение о государственных доходах. СПб. 1890). VII. См. Проект устава о книгопечатании. СПб. 1862.
VIII. Далее опущен текст с перечислением книг, брошюр, записок и проектов по поводу цензуры, которые были напечатаны во время пребывания А. В. Головкина министром народного просвещения (ф. 851, оп. 1, д. 5, л. 60 - 63 об.).
IX. Таблица, показывающая разделение империи на учебные округа, опущена (ф. 851, оп. 1, д. 5, л. 82 - 87).
Новые публикации: |
Популярные у читателей: |
Всемирная сеть библиотек-партнеров: |
 |
Контакты редакции |
О проекте · Новости · Реклама |
 Цифровая библиотека Таджикистана © Все права защищены
2019-2024, LIBRARY.TJ - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту) Сохраняя наследие Таджикистана |
|
Россия
Беларусь
Украина
Казахстан
Молдова
Таджикистан
Эстония
Россия-2
Беларусь-2
США-Великобритания
Швеция
Сербия
