Советская эмиграционная и реэмиграционная политика в Средней Азии в начале 1920-х гг. носила хаотичный характер. С одной стороны, новые власти Туркестана сами широко проводили политику переселения, а потому миграционные потоки через афганскую и персидскую (иранскую) границы их не особенно беспокоили. С другой стороны, у советского руководства существовало представление о постоянно мигрирующих через границы племенах как о главной революционно-настроенной силе в Афганистане и Персии, которую следует использовать для революционных, пропагандистских и разведывательно-оперативных целей. Поскольку Афганистан был практически закрыт для европейцев, "племенной фактор", как и в дореволюционное время, считался особенно важным.

Важным этапом в изменении официальной советской позиции в отношении мигрирующих через границу племен стало подписание первых советско- афганских договоров (13 сентября 1920 г. и 28 февраля 1921 г.), когда возобладало представление о том, что афганский эмир Аманулла-хан заинтересован в поддержании союзнических отношений с Советской Россией и является недругом Великобритании. Несмотря на то, что у НКИД возникли противоречия из-за такой позиции с руководством Коминтерна, разрабатывавшего в эти годы смелые планы "революционизирования" с помощью племен не только Афганистана, но и Индии, официальная Москва отказалась от намерения поднять против Кабула пуштунские и непуштунские племена и стремилась не подрывать авторитет афганского монарха. Кроме того, открытие официального советского представительства в Кабуле и принятие афганскими властями на себя обязательств по договорам 1920 - 1921 гг. о создании советских представительств на границе с Британской Индией (так никогда на практике и не осуществленных) позволяли надеяться, что пропагандистская и разведывательная работа может осуществляться и без помощи племен.

Прежняя политика привлечения афганских джамшидов из Афганистана в район Кушки стала невыгодной для советских властей Туркестана и с точки зрения хозяйственно-экономического освоения этого района. Переходя на российскую территорию, племена стремились оставаться в густонаселенных приграничных районах, не желая переселяться на отдаленные, хозяйственно- неосвоенные земли, создавая тем самым дополнительные экономические и политические проблемы для властей, обостряя взаимоотношения с местным населением, а фактически, дожидаясь, когда афганские пограничные власти пойдут с ними на переговоры ¹ .

Советские власти на границе, зная о территориальных претензиях Кабула на район Кушки, стали с подозрением относиться к переселенцам из Афганистана, считая, что афганские власти не случайно допускают их переход на советскую территорию,

стр. 12

а в надежде на то, что население Кушки, в значительной мере состоящее из афганских выходцев, рано или поздно инициирует проведение плебисцита по вопросу о присоединении этого района к Афганистану ² . Кроме того, возобладало представление о мигрирующих племенах как источнике пополнения бандитских, партизанских отрядов. Но главная причина перемен в советской эмиграционной политике после 1921 г. заключалась в опасениях Москвы вызвать недовольство Кабула приемом и обустройством на туркестанской территории конфликтующих с афганскими властями племен, ослабить позиции советской дипломатии и разведки на территории Афганистана, особенно вблизи индийской границы.

Советские власти Туркестана в конце октября 1922 г. приступили к осуществлению жестких мер в отношении афганских кочующих племен джамшидов и хазарейцев, которые в периоды ухудшений своих отношений с Кабулом эмигрировали в Туркестан, и переместили джамшидские аулы в глубинные районы ³ . В 1923 г. было проведено очередное переселение джамшидов от районов границы, теперь уже вместе с находившимися в районе Серахса белуджами, в район Теджена (сюда были перевезены 1100 кибиток, из которых 700 принадлежали белуджам и 400 - джамшидам) ⁴ . В то же время советские органы не выселяли джамшидов обратно в Афганистан, считая, видимо, возможным при изменении отношений с Кабулом использовать их для давления на него, а также опасаясь, что в качестве афганских подданных они будут совершать опустошительные набеги на советскую территорию ⁵ .

Официальный Кабул одобрительно отозвался на действия советских пограничных властей, но со своей стороны усилил в Кушкинском районе агитацию за возвращение джамшидов в Афганистан. Ей способствовал принятый афганскими властями в 1924 г. "Устав об эмигрантах", в соответствии с которым возвращающимся в Афганистан земля предоставлялась на льготных условиях или даже бесплатно; они на шесть лет освобождались от воинской повинности и на три года - от уплаты налогов. Хотя главное значение этого закона афганские власти видели в том, чтобы удержать у себя туркмен- эрсаринцев, а также жителей Восточной Бухары, перешедших в Афганистан из районов, охваченных басмаческим движением, они надеялись, что он создаст благоприятные условия и для возвращения в страну джамшидов и хазарейцев, которые на протяжении многих лет своими перекочевками на российскую территорию создавали напряжение в межгосударственных отношениях.

Вместе с тем, несмотря на противодействие советских властей переселениям афганских племен в СССР, семейства хазарейцев, джамшидов и других этнонациональных меньшинств севера Афганистана во второй половине 1920-х гг. по тем или иным причинам продолжали переходить на советскую территорию. Так, в 1926 г. из Афганистана в Кушкинский район, в поселок Чемени-Бид, перекочевало 55 семейств хазарейцев и джамшидов, что резко обострило экономическое положение в этом районе, где на 380 семейств, уже проживавших здесь, имелись только 500 десятин годных для обработки поливных земель.

Весной 1927 г. из Афганистана в Тахтабазарский район эмигрировали почти 500 семейств хазарейцев и расселились на его территории. Центральные органы Туркменской ССР вынуждены были оказать переселившимся помощь и содействие в обустройстве. При этом оказалось, что перешедшие - это только часть желавших переселиться на советскую территорию (называлась цифра хазарейцев, намеренных покинуть Афганистан и поселиться на советской территории, - 1200 кибиток) ⁶ . У эмигрировавших в Тахтабазарский район хазарейцев сложилась весьма неблагополучная обстановка: они попали в кабальные условия при аренде земельных участков у коренного населения этого района. Возникла вражда, грозившая резко осложнить межплеменные отношения. В конце августа 1928 г. в Тахтабазаре были распущены слухи, что хазарейцы намерены ограбить местное население и перекочевать обратно

стр. 13

в Афганистан. Временно исполняющий обязанности полномочного представителя ОГПУ в Средней Азии Бокша сообщил в Ташкент, что хотя проверкой эти слухи не подтвердились, ситуация такова, что это может произойти. Он опасался, что подобные события, которые совершались уже не раз, вновь могут привести к усилению бандитизма в приграничных районах и к увеличению числа пограничных конфликтов с Афганистаном ⁷ .

В ноябре того же 1928 г. через границу в кушкинский район пытались перебраться еще 600 семейств афганских подданных. Причинами их эмиграции стали экономическое и административное давление со стороны кабульских властей, назревающий политический и экономический кризис в стране. Однако советские власти были не намерены допускать на свою территорию такое большое количество афганских подданных и портить отношения с официальным Кабулом. Около 500 кибиток были задержаны на границе и выдворены обратно в Афганистан. Лишь 116 семействам удалось остаться на советской территории, хотя Ташкент рекомендовал пограничным властям и этих эмигрантов вернуть в Афганистан ⁸ .

К концу 1920-х гг. советские приграничные власти определились и в отношении переселения афганских племенных вождей. Хорошо известно, что видные племенные вожди и даже члены рода эмира прежде имели возможность поселяться на российской территории. Однако к началу 1930-х гг. советское руководство было уже не намерено поддерживать "политическую игру" вождей племен севера Афганистана против кабульского правительства, считая, что их к переходу со своими родами ("беднота закабалена и лишь поэтому следует за ними") на советскую территорию толкала административная реформа в Афганистане, в результате которой они лишались прав собирать налоги с населения. Советские власти признали, что никакой экономической выгоды эта поддержка ханов не дает, а политически их прием на советской территории способен "невыгодно отозваться на наших взаимоотношениях с Афганским правительством" ⁹ .

Иную позицию в течение 1920 - 1930-х гг. советские власти занимали в отношении выходцев из Средней Азии, покинувших с началом басмаческого движения родные кишлаки и ушедших на афганскую территорию. Советское руководство рассматривало возвращение населения как фактор большой политической значимости, который должен показать остальному миру, что условия жизни в СССР изменились к лучшему, а советский строй стал привлекательным для тысяч бывших соотечественников. Чтобы способствовать реэмиграции населения, правительство СССР уже в начале 1922 г. объявило об амнистии желающим вернуться к мирной жизни выходцам из Туркестана и Бухары, а также рядовым басмачам (в действительности, это был формальный акт) ¹⁰ . Состоявшееся 5 июля 1925 г. в Ташкенте межведомственное совещание представителей НКИД, ОГПУ и Особой комиссии по пограничным вопросам признало необходимым разрешить реэмигрантам беспрепятственный пропуск со всем имуществом: скотом, орудиями труда, инвентарем, предметами домашнего обихода, продовольственными запасами ¹¹ . Лишь в отношении оружия были оставлены жесткие меры: "Оружие огнестрельное при переходе отбирается, в отношении же туркмен-реэмигрантов таковое пропускается беспрепятственно в количестве одной винтовки и двухсот патронов на семью и регистрируется..." ¹² . Было также объявлено, что реэмигрантам "предоставляются для трудового землепользования те земли, на которых они работали до ухода в Афганистан" ¹³ .

Особую категорию эмигрантов составляли бывший бухарский эмир и его ближайшее окружение, а также перебравшиеся в течение 1920-х гг. в Афганистан бывшие деятели бухарского революционного правительства. Последние считались оппортунистами, с которыми советские власти иметь дела не хотели. Однако отношение к бухарскому эмиру было более сложным. Советские власти понимали, что эмир являет-

стр. 14

ся руководителем и духовным знаменем всей эмиграции, а потому, когда он еще находился на территории Бухары, и затем, когда был принят на афганской территории, представители НКИД в Узбекистане и советские дипломаты в Кабуле вели, хотя и безуспешно, секретные переговоры с его представителями, пытаясь убедить эмира перебраться на жительство в Россию ¹⁴ .

Но главным считалось вернуть основную массу эмигрантов, покинувших советскую Среднюю Азию. Сколько их ушло из Туркестана в течение 1920 - 1930-х гг., точно неизвестно. Эта цифра составляла, по самым грубым подсчетам, не менее миллиона человек. Однако показатели реэмиграции в первой половине 1920-х гг. не могли удовлетворить советские власти. Так, из Таджикистана (в основном из Кургантюбинского и Кулябского районов) в Афганистан эмигрировало 246 тыс. человек (44 тыс. хозяйств), что составляло 60% от всего населения Восточной Бухары, но вернулись к весне 1926 г. на территорию Таджикистана лишь 18 тыс. человек (4.5 - 5 тыс. хозяйств) ¹⁵ . За исключением двух тысяч памирских таджиков, несколько лет подряд стремившихся к переселению в СССР и в 1925 г. наконец перешедших из Шугнана и Рушана на территорию Таджикской АССР ¹⁶ , примеров массовых переселений или возвращений в советские пределы эмигрантов, бывших жителей этих районов, было мало. Такое же положение было на узбекском и туркменском участках советско-афганской границы.

Подобная тенденция противоречила существовавшим в тот период в СССР официальным представлениям: считалось, что основная масса эмигрантов бежала в Афганистан либо от гражданской войны, либо в результате непродуманной на первом этапе политики советских властей и теперь стремится вернуться на родину. Советские власти были уверены, что эмигранты в Афганистане разоряются и их основная масса - беднота и батраки - имеет "естественное инстинктивное тяготение к нам в соответствии с теорией классовых отношений". В советской печати и общественном мнении сложились представления о том, что большинство эмигрантов, покинувших в первой половине 1920-х гг. советскую Среднюю Азию, являются скотоводами, которые значительную часть времени пасут скот на пастбищах в пределах СССР, а, следовательно, готовы окончательно перейти на советскую сторону. Однако их возвращению препятствуют как беки и ханы, которые боятся потерять в племенной массе свою главную политическую и экономическую опору, так и афганские власти, не желающие этого по экономическим и политическим причинам ¹⁷ .

Лишь в 1928 г. среди советских официальных представителей в республиках Средней Азии стали брать вверх иные настроения. Эти новые настроения емко выразил исполняющий обязанности уполномоченного Наркоминдела в Туркменской ССР Л. П. Немченко, который в своей докладной записке на имя заместителя народного комиссара иностранных дел СССР Л. М. Карахана вынужден был признать, что "мы ничего не знаем ни о хозяйственном положении эмиграции, ни о новых экономических связях, ни о количестве уведенного и сохранившегося скота, ни о размерах посевной площади", используемой эмиграцией в Афганистане ¹⁸ . По его данным, только из Керкинского, наиболее развитого в экономическом отношении района Туркмении, эмигрировали 11376 хозяйств (около трети населения), из которых 4230 хозяйств были скотоводческо-земледельческие и они увели с собой более половины поголовья скота ¹⁹ .

Расселение в Афганистане эмигрантов-туркмен происходило среди сородичей, натурализовавшихся здесь много лет назад, причем афганские туркмены образовывали как бы внешнее кольцо поселений, а эмигранты селились внутри него. Семьи одного рода или близкие по племенной генеалогии поселялись рядом. Туркмены-эмигранты расселились в Афганистане двумя большими группами. Первая группа поселилась в районе Андхой-Карамкуль-Давлетабад- Джелагор, вторая - в районе

стр. 15

Шибирган-Ахча-Мазари-Шариф. В этом также имелась своя глубокая хозяйственная целесообразность. Первый район изобиловал водой, пахотными землями, сезонными пастбищами и был расположен вблизи советской границы. Здесь поселилась большая часть скотоводов, особенно каракулеводов, для которых сезонный выпас скота на советской территории являлся хозяйственно необходимым, и часть земледельцев. Второй район был беден водой, но имел запас неиспользованных земель и обширные пастбища - здесь поселилась часть земледельцев и меньшая часть скотоводов.

Переселенцы получили в Афганистане земельные наделы; за несколько лет эмиграции они образовали большие кишлаки, возвели мечети и начали более или менее нормальную хозяйственную жизнь. В течение 1920-х гг. они вошли в систему местного хозяйственного оборота, оказались связанными с новыми рынками. Немченко считал, что реэмиграция потребует от них разрыва сложившихся хозяйственных связей, и, следовательно, большинство из них вряд ли теперь рискнет на такой шаг, тем более что афганское правительство принимало деятельное участие в обустройстве эмигрантов, стремилось закрепить их в стране. По данным Л. П. Немченко, в 1925 - 1927 гг. Кабул ассигновал на эти цели 600 тыс. рупий. Районам Андхоя и Мазари-Шарифа с расположившейся здесь основной массой узбекских и туркменских эмигрантов афганское правительство уделяло гораздо большее внимание, чем, например, Шугнану и Рушану. Поэтому в заключении о том, есть ли у афганской эмиграции серьезные экономические предпосылки для возвращения в советскую Среднюю Азию, автор секретного доклада в НКИД СССР признавал, что "на этот вопрос приходится давать отрицательный ответ" ²⁰ . Цифры, которые поступали из республик Средней Азии в Москву, подтверждали отмеченную тенденцию: к 1928 г. из 11376 хозяйств, эмигрировавших из Керкинского района Туркмении, обратно вернулись около 2200 хозяйств, т.е. 20% от числа эмигрировавших, приведя с собой, по самым завышенным данным, не более 7% угнанного скота. В СССР возвращались лишь те из эмигрантских хозяйств, которые в Афганистане совершенно разорились и которым терять было нечего: одни, надеясь восстановить в СССР свое хозяйственное благосостояние, другие, спасаясь от кредиторов или байской кабалы.

Более того, в 1927 - 1928 гг. были отмечены новые, хотя и не столь значительные как в предыдущие годы, эмиграционные волны из СССР в Афганистан, главными причинами которых стали засуха 1927 г., введение в 1928 г. так называемого водного налога, призыв коренного населения в Красную Армию и, конечно, свертывание НЭПа одновременно с попытками советских властей развернуть в Туркестане коллективизацию сельского хозяйства. Многие таджики, узбеки и туркмены бежали в Афганистан и присоединились к своим родам. По оценкам западных историков, в начале 1930- х гг. в результате насильственной политики коллективизации в Афганистан эмигрировали более 50 тыс. человек ²¹ .

Как и в предыдущий период, вместо массовой реэмиграции, на среднеазиатской границе наблюдалось лишь постоянное движение мелких племенных групп и одиночных дехкан, разорившихся в Афганистане. Примеры участия эмигрантов в сезонных работах на советской территории не меняли эту основную тенденцию. Так, на строительстве Пальваратского канала в Керкинском районе работало до 500 эмигрантов, но ни один из них не остался здесь на постоянное жительство ²² . Хозяйственная деятельность в среднеазиатских республиках в тот период не привлекала эмигрантов.

Осознав в начале 1930-х гг. неудачу своей реэмиграционной политики, советские власти стали спорадически применять средства воздействия на эмигрантов, создавая им различные затруднения, особенно в отношении условий пастьбы в пределах СССР. Однако эти мероприятия оказались малоэффективными. Во-первых, они заставили эмигрантов только прочнее "натурализоваться" в Афганистане, а во-вто-

стр. 16

рых, дополнительные налоги на пастьбу эмигрантского скота оборачивались лишь ростом цен, особенно на каракулевые шкурки.

Неудачи в проведении реэмиграционной политики, а также постоянное стремление вождей племен афганского севера втянуть в конфронтацию с кабульскими властями советские пограничные власти, потребовали переосмысления всей советской реэмиграционной политики. Л. П. Немченко предложил прекратить деятельность специально созданной комиссии по реэмиграции, так как ее работа оказалась бесплодной (комиссия, по данным Л. П. Немченко, проводила фильтрацию даже того небольшого числа желающих вернуться в СССР), а сама она - средством вытягивания финансовых средств у Москвы. По его мнению, ситуацию могли изменить лишь беспрепятственный прием советской стороной всех реэмигрантов и предоставление им установленных государством льгот и помощи ²³ . Однако против такой позиции выступили первые лица Туркменской ССР (в первую очередь, председатель СНК ТССР К. С. Атабаев) ²⁴ .

Новый метод решения проблемы "родился" в полномочных представительствах НКИД и ОГПУ в Туркмении и был предельно прост - через подкуп вождей туркменских родов сделать всю эмиграцию лояльной советской власти, не добиваясь ее возвращения в СССР. Это предложение получило поддержку председателя Средазбюро ЦК ВКП(б) И. А. Зеленского. Под воздействием узбекских и туркменских республиканских властей НКИД составил для Кремля доклад, из которого следовало, что не стоит делать основную ставку на реэмиграцию бывших соотечественников в СССР, а надо стремиться к тому, чтобы "обработанные вышеупомянутым способом группы эмигрантов стали лояльны к нам, оставаясь в пределах Афганистана" ²⁵ . Вопрос теперь сводился к наличию необходимых сумм для этих целей. Судя по продолжению антисоветской деятельности эмигрантской верхушки на территории Афганистана накануне Второй мировой войны, таких средств не нашлось, и, следовательно, можно говорить о провале советской реэмиграционной политики, тем более что решить проблему реэмиграции без нейтрализации участников басмаческих отрядов или примирения с основной массой басмачей было невозможно.

Во второй половине 1930-х гг., когда активная деятельность басмачей на советской территории была сломлена, большинство из них расселилось на афганской территории вдоль пограничной полосы с СССР: в Янги-Калинском, Имам-Сахибском, Рустакском, Талиханском хакимствах, на острове Урта-Тугай. В Янги-Калинском хакимстве насчитывалось более 800 хозяйств узбекско-таджикской эмиграции, где проживали влиятельные лидеры, активно участвовавшие в движении басмачей: Хомза Холматов, Давлат Али, Каттахан, Буры, Шарбенитдин, Баратбай. Большое количество участников бывших вооруженных формирований в Средней Азии обосновалось в Талиханском хакимстве (более 550 хозяйств), в местности Кок-Буры, где поселились сторонники бывшего курбаши Ибрагим Бека, а также в Кундузском (2470 хозяйств эмигрантов) и Имам-Сахибском (до 600 хозяйств) хакимствах ²⁶ .

Несмотря на завершение основных военных действий в Средней Азии к середине 1930-х гг., советская разведка полагала, что эмиграция продолжает представлять потенциальную угрозу: "Наличие экс-эмиграции в пограничной полосе и наличие среди них национальных контрреволюционных элементов не исключает возможности организации басмаческих шаек для вооруженного перехода границы на советскую территорию" ²⁷ , - доносил 13 апреля 1939 г. начальник разведывательного пункта на границе с Афганистаном капитан Васильев.

Советская сторона неоднократно делала представления афганским властям о необходимости удаления этих поселенцев от границы, однако обещанное Кабулом переселение эмигрантов в глубинные районы страны до начала Второй мировой войны в полной мере так и не было осуществлено. Следует признать, что афганское прави-

стр. 17

тельство понимало всю сложность и даже опасность для своих отношений с СССР нахождения в пограничной полосе большого количества вооруженных и недовольных советской властью людей, однако вынуждено было руководствоваться не только политическими установками, но и экономической целесообразностью: выселение из приграничных районов значительной части трудоспособного населения отрицательно сказалось бы на хлопководческой отрасли. Кроме того, Кабул был намерен проводить подобные мероприятия, лишь увеличивая в этих районах долю пуштунского населения, переселяемого из других провинций Афганистана, стремясь тем самым снизить свою зависимость в пограничных делах от действий джамшидов и хазарейцев. В 1930-е гг. афганским властям удалось организовать переселение в северные районы страны лишь 11 тыс. хозяйств пуштунских племен умархейль, дурани и гильзаев, расселив их в Кундузской долине и на острове Урта-Тугай. Эти мероприятия афганских властей были встречены с недовольством и даже враждебно как коренным местным населением, так и узбекско-таджикской эмиграцией, чему способствовал отвод переселенцам лучших земель с водой и пастбищами ²⁸ .

Расселяя эмигрантов вдоль границ с СССР, афганские власти преследовали определенные политические и военные цели. Узбекско-таджикская эмиграция в приграничной полосе оставалась фактором политического давления на СССР, а также источником необходимых сведений о сопредельной территории для афганских спецслужб. В частности, в Каттагано-Бадахшанской провинции (с центром в Ханабаде) контрразведывательную работу активно осуществляла организация "Максус", которая подчинялась разведотделению министерства иностранных дел Афганистана. Она имела свои филиалы, которые одновременно являлись полицейскими участками в Янги-Кале, Имам-Сахибе, Кундузе. Ханабадский "Максус" должен был выяснять настроения населения внутри страны, а также выполнял задачу вербовки агентов из числа бывших граждан советского Туркестана ²⁹ . Судя по архивным документам, многие бывшие басмачи, имевшие прочные связи на советской территории, находились в сотрудничестве с "Максусом" и другими афганскими разведывательными службами.

Советские спецслужбы в конце 1930-х гг. знали о деятельности "Максуса" и необходимостью изоляции его людей оправдывали репрессии 1937 - 1938 гг. на приграничной с Афганистаном советской территории. Одновременно ими было выяснено, что на территории Афганистана действуют спецслужбы ряда других государств, которые активно привлекают к своей работе эмигрантов из советской Средней Азии. Согласно советским донесениям того времени, афганские власти не препятствовали их деятельности, а главари басмаческих отрядов и бывшие лидеры национальных правительств Туркестана и Бухары зачастую являлись агентами как афганской, так и других разведок. Так, советская разведка доносила, что бывший председатель БНСР О. Ходжаев связан с японским военным атташе в Кабуле майором Миазаки, а Махмуд Бек выполняет поручения и турецкого посла, и польского консула в Кабуле Домашевича ³⁰ .

Лидеры эмиграции в Афганистане напряженно ждали новой войны в Европе. Среди эмигрантов упорно распространялись слухи, что Япония готовится выступить против СССР и что, как только это произойдет, по всей советской Средней Азии начнутся восстания, в которых следует принять участие. Для этих целей во второй половине 1930-х гг. по распоряжению из Кабула одного из лидеров эмиграции, бывшего руководителя кокандского правительства Мустафы Чокаева (Мустафы Чокай-оглы) в Ташкенте, Бухаре и Самарканде были созданы подпольные антисоветские организации ³¹ .

Однако разведка и отделы Главного управления госбезопасности НКВД по Средней Азии пристально следили за деятельностью верхушки эмиграции на территории Афганистана, особенно за вождями басмаческих формирований и бывшими лидера-

стр. 18

ми БНСР и Кокандской автономии. Поэтому до начала Второй мировой войны, когда японская и германская разведки резко усилили свою деятельность на Востоке, в том числе в Афганистане, советские спецслужбы пресекали всякие попытки как афганских, так и западных спецслужб, использовать для антисоветской деятельности и разведки эмиграцию. Не имея возможности, даже в политических и пропагандистских целях, обеспечить возвращение на родину тысяч эмигрантов, советские специальные органы и дипломаты в Кабуле накануне Второй мировой войны сосредоточили свою деятельность на нейтрализации и ослаблении сил мусульманской оппозиционной эмиграции.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Подробнее см.: Докладная записка о поездке к белуджам Уполномоченного ЦИК Туркменской ССР Л. П. Немченко от 14 февраля 1927 г. Совершенно секретно // Российский государственный архив социально- политической истории (далее - РГАСПИ). Ф. 62. Оп. 2. Д. 879. Л. 33 - 34.

² Записка секретарей ЦК КП(б) Туркменистана Ибрагимова и Сахат- Мурадова в Политбюро ЦК ВКП(б) от 11 февраля 1927 г. Совершенно секретно // Там же. Д. 878. Л. 14, 18.

³ Секретное послание уполномоченного НКИД Н. Г. Останина в НКИД. Кушка, 31 октября 1922 г. // Там же. Д. 18. Л. 102 об.

⁴ Донесение представителя НКИД в Средней Азии И. Э. Германа Г. В. Чичерину. Ташкент, 14 февраля 1924 г. Совершенно секретно // Там же. Д. 71. Л. 12.

⁵ Там же.

⁶ Секретное сообщение полномочного представительства ОГПУ в Средней Азии И. А. Зеленскому. Ташкент, 10 сентября 1928 г. //Там же. Д. 1342. Л. 99 - 100.

⁷ Там же.

⁸ Там же.

⁹ Докладная записка уполномоченного НКИД в Туркменистане И. А. Острецова Л. М. Карахану. Совершенно секретно // Там же. Л. 43.

¹⁰ Сводка событий по Афганистану за январь 1922 г. // Архив внешней политики МИД РФ (далее -АВП РФ). Ф. 071. Оп. 4. Пап. 109. Д. 25. Л. 4.

¹¹ Текст обращения к эмигрантам, желающим вернуться в СССР, подписанный генеральным консулом СССР в Мазари-Шарифе Б. П. Постниковым. 8 февраля 1927 г. // РГАСПИ. Ф. 62. Оп. 2. Д. 879. Л. 73 - 74; Протокол N 6 заседания Особой комиссии по пограничным вопросам. Совершенно секретно. Ташкент, 5 июля 1925 г. //Там же. Д. 193. Л. 81 - 82.

¹² Протокол N 6 заседания Особой комиссии...

¹³ Текст обращения к эмигрантам...; Протокол N 6 заседания Особой комиссии...

¹⁴ Телеграмма Л. М. Карахана Д. Ю. Гопнеру в Ташкент от 2 декабря 1920 г. // АВП РФ. Ф. 071. Оп. 1. Пап. 101. Д. 5. Л. 20.; Сводка событий по Афганистану за январь 1922 г.

¹⁵ Копия секретного доклада ответственного секретаря Оргбюро КП(б) Уз. ССР. в Тадж. АССР Толпыго от 22 апреля 1926 г. // РГАСПИ. Ф. 62. Оп. 2. Д. 533. Л. 1 - 3.

¹⁶ Подробнее см.: Панин С. Б. Советская Россия и Афганистан. 1919 - 1929. Москва-Иркутск. 1998. С.140 - 145.

¹⁷ Докладная записка временно исполняющего обязанности уполнаркоминдел в Туркменской ССР Л. П. Немченко зам. народного комиссара иностранных дел Л. М. Карахану. 1928 г. // РГАСПИ. Ф. 62. Оп. 2. Д. 1242. Л. 1 - 2.

¹⁸ Там же.

¹⁹ Там же. Л. 4 - 5.

²⁰ Там же.

²¹ Bradsher H.S. Afghanistan and the Soviet Union. New and expanded edition. Durham, 1985. P. 15.

²² Сводка N 8 важнейших сведений по внешней Средней Азии за время с 15 ноября по 30 ноября 1927 г. Строго секретно // РГАСПИ. Ф. 62. Оп. 2. Д. 1346. Л. 11; Секретное сообщение полномочного представительства ОГПУ в Средней Азии... Л. 99.

²³ Докладная записка... Л. П. Немченко... Л. М. Карахану. 1928 г. Л. 5 - 11.

²⁴ Там же.

стр. 19

²⁵ Секретное письмо уполномоченного НКИД в Туркменской ССР Д. Э. Скалова зам. наркоминдел СССР Л. М. Карахану от 16 сентября 1928 г. // РГАСПИ. Ф. 62. Оп. 2. Д. 1242. Л. 108 - 109.

²⁶ Агентурная справка по Северному Афганистану, составленная по материалам 48-го погранотряда по состоянию на 15.1. 1939 г. и доклада за 2-ое полугодие 1938 г. начальником пункта капитаном Васильевым от 13 апреля 1939 г. // Российский государственный военный архив (далее - РГВА). Ф. 25895. Оп. 1. Д. 941. Л. 7 - 8.

²⁷ Там же. Л. 7.

²⁸ Там же. Л. 9.

²⁹ Там же. Л. 13.

³⁰ Донесение зам начальника разведотдела САВО майора Абдуллаева начальнику СО ГУГБ НКВД САВО майору госбезопасности Железнякову. 15 апреля 1939 г. Совершенно секретно // РГВА. Ф. 25895. Оп. 1.Д. 944. Л. 203.

³¹ Циркулярное донесение зам. начальника разведотдела САВО майора Абдуллаева наркомам внутренних дел Среднеазиатских республик СССР от 27 февраля 1939 г. // Там же. Л. 143.

Постоянный адрес данной публикации: