Reviews and Bibliography

Статьи, входящие в этот сборник, посвящены теме не только научно актуальной, но и политически злободневной: влияние языка, уже повсеместно называемого "глобальным" (сравнительно новый термин, равно принадлежащий к социолингвистике и политике), на функционирование других языков мира в области науки. Как отмечает проф. Ульрих Аммон, это одна из основных сфер, в которых и реализуется доминирующее положение английского языка в мире.

Наука - одна из функциональных сфер, которая в последнее десятилетие приобрела особый вес в социальной коммуникации. Она напрямую связана с технологией, производством, бизнесом и, в конечном итоге, с экономическим успехом и процветанием (Р. Каплан, США; А. Мартель, Канада; М. Сигуан, Испания и др.); именно последний фактор, как утверждают авторы многих статей, делает язык привлекательным для изучения и является определяющим для функциональной активности языка. Распространение английского языка в мире (Р. Каплан; США) является результатом не столько целенаправленной политики, сколько исторического стечения обстоятельств, имевшего место после Второй мировой войны. Основные научные и технологические ресурсы были сосредоточены в США, и английский язык исторически стал языком науки, образования, технологии, бизнеса и производства, а также, что особенно важно, языком новейших коммуникационных технологий (WWW), которые, по мнению Р. Каплана, стали третьим цивилизационным скачком в истории человечества после создания письма и печати. Накопление огромных ресурсов информации в конце XX в. создало потребность ее упорядочения, структурирования, хранения, обработки и пр. Создание информационных ресурсов (например, банков данных), их пополнение и обращение к ним также происходят на английском языке, а владение информацией приносит прямую экономическую выгоду (Р. Бальдауф, Австралия). Английский язык, таким образом, привлекателен не только в силу того, что открывает доступ к огромным информационным ресурсам (85% научной информации в мире существует на английском языке), но и тем, что обеспечивает доступ к более высоким жизненным стандартам.

Так, подсчеты рефератов научных работ, хранящихся в крупнейших мировых базах данных, и уровня цитируемости научных работ на разных языках мира показывают, что в течение 60-80-х гг. XX в. количество научной информации на английском языке стремительно росло, в то время как в других языках ее количество оставалось неизменным или снижалось (Р. Бальдауф, Австралия).

Вместе с тем распространение английского языка во всем мире, по признанию тех же авторов - результат целенаправленной политики правительств англоязычных стран. Преподавание английского языка иностранцам, разработка и издание различных учебных пособий являются выгодным бизнесом и, следовательно, развитой индустрией (Р. Каплан).

Международное сообщество (как ученые, так и технологи, преподаватели, бизнесмены) испытывает потребность в изучении и практическом применении английского языка. С одной стороны, потребность эта - вопрос экономического успеха на международном рынке: чтобы его добиться, нужно на государственном уровне "продвигать" научные и технологические достижения общества (А. Мартель). С другой стороны, существует объективная потребность во всеобщем лингва-франка, универсальном интердиалекте, языке международной научной и технологической коммуникации. А. де Сваан усматривает положительную роль английского языка как всеобщего языка науки в том, что он обеспечивает создание универсального набора понятий и стандарта сравнений, т.е. выступает в качестве некоего понятийного и терминологического языка-эталона. Но существует и обратная сторона этого явления. Английский язык, подобно средневековой латыни, выступает в функции "связывания" различных национальных научных школ; это особо ярко проявляется в точных науках, где английский язык служит средством передачи внеличного объективированного знания. Но в области социальных и гуманитарных наук актуализируется другая функция языка - функция передачи национально-специфичной, этнокультурной информации. Против распространения английского языка выдвигается

стр. 130

следующий аргумент: средневековая латынь была мертвым языком, т.е. не существовало коллектива ее исконных носителей, поэтому латынь была "культурно нейтральной". Таким в идеале и должен быть мировой (глобальный) язык - освобожденным от национально-культурного контекста. Иначе обстоит дело с английским - живым языком англоговорящих стран, в особенности США; он является проводником ценностей американского образа жизни. Глобальное распространение английского языка с этой точки зрения играет резко отрицательную роль, так как нивелирует культурно-языковое разнообразие научных и философских школ (М. Сигуан, А. де Сваан), угрожает мультилингвизму и многокультурности, которые сами по себе являются общественными ценностями.

Оценка процесса распространения английского языка занимает большое место в исследованиях и рассуждениях авторов статей этой книги. Вообще "оценочная компонента", по мнению У. Аммона, составителя сборника, имеет большую ценность для дискуссии о роли английского языка, так как отношение к языку и к его употреблению является неотъемлемой частью функциональной характеристики любого языка.

Все авторы расценивают доминирование английского языка в международной науке как свершившийся факт. Так, Р. Бальдауф (Австралия) показывает, что научные сотрудники склонны пользоваться научной информацией на английском языке. Попытки ввести мультилингвизм как научную практику в Австралии положительного результата не принесли; английский язык там, как и во многих других странах, полностью удовлетворяет потребности научной коммуникации.

В научных сообществах многих стран неуклонно возрастает потребность в использовании английского языка: в Израиле (Б. Спольски, Э. Шохами, Израиль), Швейцарии (Х. Меррей, С. Дингвалл, Швейцария), Финляндии (Х. Хаарман, Э. Хольман, Финляндия), Венгрии (П. Меджис, М. Ласло, Венгрия) и др. Как отмечает У. Аммон в предисловии, даже те, кого глубоко возмущает господство английского языка в науке, не могут не признать, что только англоязычная часть научного сообщества достигла того, к чему стремились другие его представители, а именно - к распространению своего языка в мире. Это делает носителей английского языка "привилегированной" частью научного сообщества. Они не испытывают трудностей в связи с необходимостью изучения языка и производства лингвистически правильных научных текстов на нем. Именно это, по мнению самого У. Аммона и авторов других статей, создает ситуацию неравноправия как языков (функционального), так и их носителей (социального).

Во-первых, носители английского языка как второго или иностранного никогда не смогут достичь уровня языковой компетенции, свойственного носителям английского языка как родного. Так, при всей заинтересованности в освоении английского языка, языковые навыки учащихся многих стран оцениваются как недостаточные для полноценной научной коммуникации. Р. де Чилиа и Т. Швайгер (Австрия) отмечают, что в австрийских университетах английский язык употребляется как средство обучения очень ограниченно и адекватные языковые навыки у учащихся (иногда и у преподавателей) отсутствуют. Самые высокие показатели владения английским языком наблюдаются в таких дисциплинах, как математика; несколько ниже показатели в областях социологии, истории и других гуманитарных предметов. Точно так же у венгерских ученых пассивное знание языка (способность к чтению текстов) преобладает над активным (способность к устному общению) (П. Меджис, М. Ласло, Венгрия). Между тем научная значимость текстов, написанных на английском языке (особенно правильном, грамотном), оценивается как более высокая. Недостаточное владение учеными английским языком является препятствием для продвижения их достижений на мировой арене. "Право первенства" носителей английского языка распространяется и на область научных открытий: научные достижения, совершенные в странах с английским языком как основным, становятся известными во всем мире; открытия, совершенные в других странах, обречены на безвестность исключительно по языковым мотивам. У. Аммон считает, что таким образом понятие языкового доминирования не сводится только к преимущественному употреблению языка; оно подразумевает и более выгодное информационное и социально- экономическое положение носителей определенного языка (английского).

Обращает на себя внимание весьма дифференцированное отношение к этому факту со стороны ученых - представителей разных стран и разных языковых и культурных сообществ. Наиболее настороженно по поводу преобладания английского языка в науке и образовании высказываются ученые стран Европы со своей собственной развитой научной и культурной традицией (У. Аммон, Германия; К. Трюшо, Франция; М. де Сигуан, Испания). В Финляндии, напротив, английский получает сильную общественную поддержку (X. Хаарманн и Ю. Хольман, Финляндия), так как считается, что он позволяет стране активно участвовать в процессах глобализации. Способность производить стандарты, методологии и новые продукты прямым образом связывается с владением английским языком. Ученые ряда стран, например, Малайзии (Р. Джекобсон, США), Филиппин (Е. Смолич, И. Никал и М. Секомбе,

стр. 131

Австралия), где английский исторически стал языком регламентируемых обществом сфер общения, относятся к английскому языку как к нейтральному средству коммуникации. В других странах английский язык все чаще воспринимается как средство приобщения к "западному миру", с которым связывается представление об экономическом процветании (В.Л.М. де Оливейра, А. С. Пагано, Бразилия) или "переднем крае" науки и культуры (П. Меджис, М. Ласло, Венгрия).

Помимо оценок в книге содержится анализ объективных процессов проявления функциональной активности английского языка в сфере научной коммуникации в различных странах мира. Очевидно, что степень проникновения английского языка в научное общение (а также в другие коммуникативные сферы) в разных странах различна. В ряде статей детально анализируются условия и факторы, которые могут повлиять на активность английского языка во внутренней коммуникации той или иной страны. Среди них уровень социально-экономического развития страны, и, следовательно, степень "социальной привлекательности" английского языка для его носителей, уровень би- и мультилингвизма в стране и регионе, наличие собственного развитого национального языка и устойчивость его употребления в сфере науки; языковая политика государства, отношение к английскому языку в обществе, уровень языковой лояльности общества.

Так, А. Мартель (Канада), подчеркивая особую важность государственной языковой политики, направленной на поддержку языка, представляет общую эвристическую схему условий успешности языковой политики. Динамика языковой политики включает 5 компонентов: социально-исторический контекст (в том числе социально-политическое устройство, экономическая и научно-техническая политика государства, общественные ценности и языковая ситуация), языковую идеологию (языковая лояльность общества, адаптированность к английскому языку и его общественное признание), тип знания (естественные, технические, социальные и гуманитарные науки), этап научно-технической деятельности (инновация, общественное признание, публикация, коммерциализация) и собственно языковую политику (создание языковых инфраструктур, мер по созданию программного обеспечения и баз данных на языке, создание языковых ресурсов, специальной лексики и терминологии на языке, создание обучающих программ и пр.). Эта схема далее подробно иллюстрируется на примере языковой политики правительства провинции Квебек, где с 1950-х по 1980-е гг. благодаря "политике сдерживания" английского языка и политике поддержки французского языка доля английского языка в научной коммуникации осталась прежней, а доля французского языка несколько возросла.

Г. Мак-Коннелл (Канада), создает функциональную типологию стран Юго-Восточной Азии, учитывающую функциональную активность английского языка и национальных языков. Он анализирует специфику языковых ситуаций в разных странах и функциональную мощность английского и национальных языков относительно коммуникативных сфер, в которых употребляются языки. Классификация языковых ситуаций Г. Мак-Коннелла основана на численном (число носителей) и функциональном (использование в сферах науки и образования) соотношении какого-либо самого крупного, доминирующего языка страны (если его можно выделить), других языков, используемых наряду с ним, и английского языка. Количественные расчеты Г. Мак-Коннелла, подкрепляемые картографическим материалом (образцами социолингвистических атласов), подтверждают следующие его гипотезы: 1) страна с одним доминирующим крупным языком будет в меньшей степени открыта для проникновения английского языка, чем страны других типов; 2) в странах, где английский превалирует в сфере образования (и как средство обучения, и как предмет), он же будет доминировать и в сфере науки.

Этот тезис подкрепляют исследования других авторов. Например, говоря о распространении английского языка в российской науке в последнее десятилетие, Т. Крючкова (Россия) отмечает, что русский язык был и продолжает оставаться абсолютно доминирующим языком научного общения внутри России; английский же язык обслуживает потребности международного научного общения (на нем пишутся оглавления, аннотации и статьи в случаях, когда авторы и издатели заинтересованы в продвижении своих научных достижений на мировом рынке).

Ряд статей сборника содержит детальное исследование влияния многочисленных социальных, политических, экономических, традиционных и прочих факторов на степень распространения английского языка. Так, сравнительный анализ распространения английского языка в университетах Швеции и Швейцарии (Х. Меррей, С. Дингвалл, Швейцария) показывает, что при схожих демографических показателях эти две страны, во-первых, характеризуются разной степенью централизации системы образования; во-вторых, преобладающий монолингвизм в Швеции противопоставляется традиционному мультилингвизму в Швейцарии. Английский язык в Швеции играет роль "фактически второго языка" (преподается начиная с начальной школы), а в Швейцарии его доля гораздо меньше, хотя в последнее время стремительно возрастает его социальная востребованность. В статье У. Дюрмюллера (Швейцария) отмечается дифференциация использования английского языка различными языковыми сообществами Швейцарии: немецкое языковое сообщество относится к нему более открыто и толерантно, чем французское.

стр. 132

Главенство английского языка в сфере науки и в других коммуникативных сферах оказывает влияние на внутриструктурное развитие национальных языков. Терминологические ресурсы многих научных дисциплин пополняются не на основе национальных языков, а за счет заимствований из английского (Ф. Иноуе, Япония; У. Аммон, Германия). Растет доля английских заимствований и в других сферах общения, в том числе в повседневном общении (Бразилия).

В языке науки наблюдаются явления интерференции между английским и научным функциональным стилем национальных языков (например, финским, шведским) на всех уровнях языка. Одни авторы видят в этом скорее выгоду, чем угрозу для национальных языков (Х. Хаарман, Э. Хольман, Финляндия), другие же считают, что национальный язык науки проявляет тенденцию к обеднению, утрате собственных терминологических ресурсов и упрощению стиля из-за ограниченного употребления (Б.-Л. Гуннарсон, Швеция).

Глобальное распространение английского языка приводит к возникновению смешанной речи как в научном, так и в повседневном общении. Р. Джекобсон (США) доказывает, что в Малайзии смешанная малайско-английская речь является нормой не только в неформальном общении, но и при беседах на профессиональные темы, и в межнациональном научном общении, и между самими малазийцами. Исследования разных видов кодового переключения доказывают явление нативизации английского языка, который является скорее нейтральным средством общения, чем средством аккультурации малазийцев.

Во многих странах в сфере науки (и ряде смежных сфер - высшего образования, например) складывается ситуация, которую многие авторы оценивают как диглоссную: английский язык употребляется преимущественно в формальных ситуациях научного общения (например, в защитах диссертаций), в письменной речи (публикациях статей, написании квалификационных работ), в точных и естественных дисциплинах, в "межнациональном" научном общении (не всегда, как показывает пример с малазийскими учеными). Национальные языки употребляются по большей части в неформальном общении, частично в лекционно- семинарской работе (хотя лекции все чаще читаются на английском), в публикациях на "региональные" темы, в устном "внутринациональном" общении.

Так, в бельгийском языкознании (Р. Виллеминс) английский язык в большей степени употребляется в публикациях, посвященных проблемам общего языкознания, а другие языки - в исследованиях "локальных" языков и диалектов. Такая же закономерность употребления языков отмечается и для Швеции: английский язык преимущественно употребляется в высших сферах академической науки, а шведскому языку остаются неформальное научное общение, научно- популярная проза (Б.-Л. Гуннарсон, Швеция). Аналогичная диглоосная ситуация сложилась в Гонконге (В. И. Ву, Д. В. К. Чен, Б. Х. Джернадд, Китай), где английский язык употребляется наряду с китайским (кантонским диалектом), однако китайский преобладает в устных неформальных беседах научных работников-китайцев (внутриэтническое общение), а английский - при чтении и письме, а также в ситуациях межэтнического общения. Исследование языка науки, проведенное на материале публикаций по китайской истории и образованию, также показало зависимость преимущественного употребления языка от темы публикации. Английский язык преобладает в теоретических исследованиях; китайский - в практически ориентированных исследованиях, а также в публикациях на тему начального образования и местного образования, на темы, связанные с китайским языком, историей и пр. На Филиппинах - стране с традиционным массовым многоязычием - также наблюдается функциональная дистрибуция между английским языком, общенациональным (государственным) языком филиппино (тагалогским) и этническими языками Филиппин (Е. Смолич, И. Никал и М. Секомбе, Австралия). На Филиппинах действует двуязычное образование (точные дисциплины преподаются на английском, остальные - на филиппино и других языках). При этом филиппино и другие местные языки преимущественно употребляются в повседневном устном общении, а английский - в письменном общении.

Исследователи практически всех стран всех регионов мира без исключения отмечают преобладание английского языка в точных дисциплинах (математика), в информатике и компьютинге, части естественных дисциплин, фармакологии, в меньшей степени - в социологии, экономике - и преобладание национальных языков в сфере гуманитарных наук и в философии (например, У. Дюрмюллер, Швейцария), что подтверждает тезис о культурной ориентированности и уникальности национальных гуманитарных школ.

Не все исследователи, однако, отмечают отношения функциональной дополнительности английского и национальных языков. Многие расценивают отношения английского и национального языков в науке как конфликтные: У. Аммон (для немецкого языка), К. Трюшо (для французского языка).

В то же время экспансия английского языка не проходит бесследно для него самого: как утверждает Р. Каплан, английский язык стремительно распадается на множество этнических и региональных вариантов (филиппинский, индийский и др.), так что само существование стандартного английского

стр. 133

языка ставится под сомнение (Р.Каплан, США). А.Мартель (Канада) отмечает тенденцию к слиянию разных функциональных стилей английского языка - языка науки, языка технологии и бизнеса.

Общий вывод относительно роли английского языка в мировой научной коммуникации и оценка этой роли могут быть следующими: глобальное распространение английского языка как международного языка науки (лингва-франка) признается всеми и получает всеобщую поддержку, но только в том случае, если оно ограничено сферой международной научной коммуникации (особенно технических и частично естественных дисциплин). Если английский язык останется лишь дополнительным средством общения в ограниченной сфере (т.е. в науке), то негативный эффект его распространения исчезнет и отношения конфликта с национальными языками будут устранены. Вытеснение же английским языком национальных языков из сфер науки и высшего образования, ведущее к их маргинализации, оценивается крайне отрицательно как противоречащее концепции плюрализма языков и культур.

Permanent link to this publication: