Несмотря на очевидные успехи, достигнутые в исследовании древней и средневековой истории Афганистана, в ней остается еще немало белых пятен. А по отдельным страницам афганской истории наука, по существу, так и не продвинулась дальше гипотез. В настоящей статье автор предлагает вновь обратиться к некоторым из таких ранее высказанных гипотез, относящихся к исторической географии Афганистана, тесно увязанных с изучением истории хозяйственного освоения территории страны, а также ее культурно-религиозного наследия, начиная со времени расселения здесь индоиранцев. При этом важным дополнительным источником послужит топонимика Афганистана.

Видный российский археолог Е.Е. Кузьмина вслед за И.М. Дьяконовым последовательно проследила (с применением методики системного анализа) доказательное сходство, с одной стороны, исторических сведений письменных памятников индоиранцев, главным образом Ригведы и Авесты, а с другой стороны, результатов многочисленных археологических раскопок, прежде всего памятников андроновской культуры, которая существовала в эпоху бронзы неподалеку от северных границ Афганистана, на обширных степных просторах Урала, Западной Сибири, Казахстана и части Средней Азии. Так была сделана серьезная заявка на то, чтобы поставить точку в многолетней дискуссии относительно местонахождения прародины ариев - индоиранцев, откуда они к концу II тыс. до н.э. постепенно, в течение нескольких веков мигрировали на юг - в Афганистан, Иран и Индостан ¹ .

Но если материальная культура ариев-индоиранцев эпохи Ригведы и Авесты может быть идентична андроновской или прямо и непосредственно генетически связана с ней, то разве не стоит попытаться, учитывая неизмеримо худшую, по существу лишь фрагментарную, археологическую изученность Афганистана, опереться при изучении его древней истории на археологические данные об андроновской общности? Таким путем можно прояснить некоторые не вполне ясные сведения указанных письменных памятников относительно расселения, хозяйства и быта индоиранцев в Афганистане, тем более что достаточно авторитетными исследованиями установлено, что именно Афганистан или его часть явились той территорией, где непосредственно складывались и Авеста, и Ригведа. Так, И.М. Дьяконов пришел к выводу, что "местом сложения Авесты надо считать долины Хильменда и Теджена - Герируда" и, конечно, район близ Сеистанских озер и впадающих в них вместе с Гильмендом рек, т.е. древняя Дрангиана, где якобы Заратуштра начал свои проповеди, благодаря чему "авестская традиция есть прежде всего дрангианская традиция" ² . А это области западного и юго-западного Афганистана. Известная исследовательница и переводчица Ригведы Т.Я. Елизаренкова заключила, что Ригведа "сложилась в единое собрание на территории Панджаба и прилегающих районов Афганистана" и что "главной областью для ригведийских ариев был бассейн реки Инд. Племена ариев располагались к восто-

стр. 5

ку и к западу от него" ³ . Следовательно, речь идет в том числе и о бассейне главного западного притока Инда - реки Кабул в Афганистане.

Принципиально важно, что в результате такого подхода получает доказательную поддержку тезис, отстаивавшийся еще И.М. Дьяконовым, а теперь и Е.Е. Кузьминой, что для переселявшихся в Афганистан и соседние страны индоиранцев был в целом характерен оседлый или полуоседлый тип скотоводческо-земледельческого хозяйства с разведением при зимнем стойловом содержании преимущественно крупного, в меньшей мере мелкого рогатого скота, а также лошадей и отчасти верблюдов ⁴ . Вместе с тем опровергается все еще сохраняющееся в литературе представление (особенно если оно базируется главным образом или целиком лишь на историко- филологическом анализе Авесты или Ригведы), что индоиранцы чуть ли не все поголовно были кочевниками или в лучшем случае полукочевниками и только часть из них впоследствии перешла к оседлости ⁵ .

Накопленный археологический материал об андроновцах- протоиндоиранцах позволил установить, что их земледелие и скотоводство были привязаны в степях к малым рекам. Они осваивали главным образом "плодородные участки в поймах рек" или же селились "рядом с поймой на плодородных землях". Но примерно к XIII-XII вв. до н.э., когда в результате постоянно происходившего роста населения и поголовья скота все степные территории, пригодные для ведения хозяйства подобного типа, оказались освоенными, произошел перелом в ведущей отрасли их хозяйства - скотоводческой. Они научились использовать горные альпийские пастбища, куда на лето пастухи перегоняли скот из постоянных селений. Видимо, позднее часть из них вынуждена была двинуться на юг и начала осваивать степи и полупустыни юга Средней Азии, а затем, к концу II тыс. до н.э., также и Афганистана, Ирана, Передней Азии и северозападной Индии, постепенно переходя при этом к "кочевому" или, правильнее, полуоседлому (позднее полукочевому) скотоводству. По существу, кочевничество у них к этому времени еще "не стало массовым". Предпосылками к его постепенному развитию стали рытье глубоких колодцев (чтобы не зависеть от рек) и появление легкого разборного жилья, переходного к шатру и юрте; переориентация на преимущественное разведение овец, лошадей и увеличение поголовья верблюдов; развитие упряжного колесного транспорта: четырехколесных тяжелых повозок и легких колесниц-двуколок. В то же время еще долго действовали факторы, замедлявшие процесс окончательного перехода к кочевому хозяйству: позднее изобретение верховой езды и перевозок грузов вьючным способом. И при благоприятных условиях индоиранские переселенцы-"кочевники" снова переходили к оседлости ⁶ .

Не менее важно, что удается освободиться от догматического подхода, согласно которому хозяйственно-бытовое и социальное устройство любого древнего, в том числе и индоевропейского, общества описывалось непременно в терминах "родового" или "родоплеменного" строя. В особенности это относилось к кочевникам, которые якобы самими условиями коллективного кочевания были непременно и "естественно" обречены на консервативное сохранение кочевого коллектива в виде "рода" и "племени". А при сохранении в обществе кочевничества и в дальнейшем, в Средние века, Новое и Новейшее время, обязательно полагалось толковать о "сильных родоплеменных пережитках".

В действительности же исследователями сплошь и рядом реально исторически фиксировались, с одной стороны, семья (и группа близкородственных семей - патронимия, линидж, династия), а с другой - искусственно созданные, первоначально чаще всего непрочные и рыхлые по составу военно-политические объединения с протогосударственными функциями, которые обычно именовались "племенами". В результате бесконечных разъединений и объединений они в конце концов приобретали иерархическую структуру соподчиненных единиц, воспринимавшихся уже как этни-

стр. 6

ческие и получавших идеологическое оформление путем выработки "генеалогического древа" якобы с общим происхождением от одного легендарного родоначальника.

Но несмотря на то, что все эти иерархические единицы, хотя и на разных уровнях, фактически несли одну и ту же, прежде всего военно- политическую, функцию, все равно требовалось отыскать и выделить среди них отдельное, промежуточное между семьей (в составе группы близкородственных семей - патронимии) и "племенем" звено, которое и наделялось, по существу искусственно, функцией "первобытного рода". Следует заметить, что в значительной мере такой догматический взгляд в нашей литературе сформировался западными этнологами под влиянием образцов, зафиксированных в обществах неиндоевропейского мира, которые по аналогии переносили на индоевропейцев.

В свое время и основатель школы российских историков-афганистов И.М. Рейснер, исследуя историю афганцев-пуштунов (кстати, считавшихся чуть ли не исконными "кочевниками", хотя они долго жили на сравнительно замкнутой территории Сулеймановых гор), не избежал влияния этих взглядов. Он вынужден был даже на материалах позднего Средневековья и Нового времени отыскивать промежуточное "родовое" звено между реально фиксируемой им, с одной стороны, оседлой либо кочевой хозяйственно самостоятельной большой "семьей" или группой из нескольких близкородственных малых семей (т.е. патронимией) и, с другой стороны, "неоднородными", "смешанными" племенами, иерархически выстроенными по "генеалогическому древу" и обладающими по существу одинаковыми функциями и одинаково именуемыми термином хель и именами их реальных или легендарных предков ⁷ . Автору настоящей статьи нетрудно было обнаружить это в своих исследованиях по истории аграрного строя пуштунов ⁸ .

Е.Е. Кузьминой был обобщен накопленный археологами материал, который подводит к совершенно однозначному выводу, что протоиндоиранцы уже в эпоху бронзы жили большими самодовлеющими патриархальными семьями в больших домах, а их селения состояли из нескольких таких домов близкородственных семей, объединявшихся в "патронимию" с определенным хозяйственным и идеологическим единством. И, в первую очередь, в военно-политических целях такие патронимии объединялись в более крупные этнические единицы племенного уровня, весьма непрочные и рыхлые по составу ⁹ .

В свете вышесказанного вряд ли можно считать оправданным упорно держащееся в иранистике описание общества Авесты в терминах "родового строя" и трактовка авестийского vis как пресловутого промежуточного "родового" звена между   "дом", "семья", а также  - "патронимия", с одной стороны, и zantu "племя" - с другой, притом в параллели со славянским весь - "деревня" ¹⁰ . В действительности же, следует видеть в vis либо тоже патронимию, только более высокого уровня, либо племенное подразделение.

Более оправданна, на наш взгляд, характеристика соответствующих терминов в Ригведе Т.Я. Елизаренковой: dam - "дом", где, видимо, жила "патриархальная семья",  - "собрание нескольких родственных семей", т.е. патронимия,  - "племя", jana - "народ". По-видимому, к двум последним единицам социальной структуры ин-доариев относятся следующие разъяснения: "Сами арии, когда вошли в Индию, не составляли единого большого народа. Это были маленькие племена, образовывавшие между собой временные непрочные союзы"; "военные союзы для борьбы с аборигенами, весьма непрочные, потому что племена ариев периодически воевали друг с другом" ¹¹ . Из этих разъяснений явно следует, что указанные две самые крупные единицы в социальной структуре индоариев были на самом деле те же, какие обозначались однокоренными словами в Авесте, т.е. соответственно большая патронимия (или "маленькое племя") и крупное - племя.

стр. 7

Именно такими сравнительно небольшими коллективами происходило в течение многих веков "просачивание" расселявшихся на территории Афганистана индоиранцев ¹² , постепенно смешивавшихся с автохтонным доиндоиранским населением, носителем более развитой оседлой раннеземледельческой (в южном Афганистане - хараппской) культуры с элементами ирригации, небольшими укрепленными городами, монументальными дворцами, храмами и специализированным ремеслом. Однако оно проигрывало индоиранцам в военном отношении, в частности, у них не было коней, быстроходных колесниц и оружия из более твердых бронзовых сплавов ¹³ .

Топонимика Афганистана предоставляет исследователю дополнительные свидетельства того, что у народностей страны, являющихся прямыми потомками индоиранцев, сохранялась, по крайней мере на сельском уровне, генетическая связь с основами семейно- патронимическо-племенной структуры их далеких предков. На карте Афганистана можно видеть тысячи названий деревень, речных долин, летних пастбищных и других угодий, ирригационных сооружений, мостов, дорог, перевалов и т.п., образованных от собственных имен реальных или чаще легендарных родоначальников небольших или более крупных объединений родственных семей-патрони-мий и "племенных подразделений", которые реально или по преданию являлись их первооснователями или первоосвоителями. Этот же слой топонимики дополняют и городские топографические объекты.

Но существует и другой заметный пласт афганской топонимики, отражающий реминисценцию далеких эпох. Ведь если действительно тип хозяйства переселившихся в Афганистан индоиранцев был идентичен или весьма сходен с андроновским, то тогда, например, в некоторых афганских топонимах можно усмотреть отражение возможного перенесения индоиранцами со своей прародины накопленного ими опыта (особенно ценного в новых условиях засушливого климата) максимального использования в качестве пастбища травяного покрова, появляющегося после зимне-весенних дождей или паводков в поймах рек и на приречных пространствах. Так, в большинстве провинций Афганистана как на севере, так и на юге встречаются десятки приречных селений и самих рек, в названия которых входит пуштунское слово   в значении "луг" и специально "пойменное весеннее пастбище", что возводится к авестийскому  - "луг, луговина". Это давно уже доказано исследователями в отношении начинающейся в северном Афганистане и затем текущей по территории Туркмении реки Мургаб ¹⁴ . Таковы же, например, на юго-востоке страны: Марга (несколько одноименных селений), Маргай, Маргакай и Марау-кот на реке Марга-род; на юге: Марга-чаман, Маргай- кала, Маргай, Маргакай, Маргалан, Маргиан, Навайи-Марга и арабизированные Марджа (река - приток Гильменда и селение) и Марджана - от араб. marj - "пастбище"; в центральноафганских горах Хазараджата: Дахани-Мараги и Нобаламарга и т.д.

В этой связи следует остановиться и на названии ныне опустыненного приречного пространства, оконтуриваемого большим изгибом реки Гильменд и относящегося предположительно как раз к области сложения Авесты, - Дашти-Марго (на афганских картах встречаются два варианта названия:  Население сейчас ассоциирует его со сходно звучащим новоперсидским словом marg - "смерть", т.е. "Пустыня смерти", что является, на самом деле, исторически недавней народной этимологизацией. В действительности же, во-первых, это и ныне не совсем уж безжизненная пустыня, а, во-вторых, в прошлом эта местность и вовсе не была пустыней, во всяком случае, в значительной своей части (западной), примыкающей к реке. В древности эта часть представляла собой плодородную степь (особенно вблизи трех дельт реки Гильменд и к востоку от них, т.е. на востоке Дрангианы и на западе Арахосии), постоянно удобряемую речным илом при разливах и меандрировании Гильменда и ороша-

стр. 8

емую известной в свое время системой ирригационных каналов, выведенных из реки путем устройства дамб.

Определенные свидетельства Авесты о пастбищном богатстве района Сеистана и долин его многочисленных рек позволяют, как представляется, предположить, что продвигавшиеся с севера арии нашли здесь вторую Маргиану, т.е. аналогичное дельте реки Мургаб или даже еще более плодородное придельтовое пространство, и перенесли на эту часть территории сходное название. И только происходившие в дальнейшем весьма интенсивные процессы общего иссушения и опустынивания района привели в конце концов к тому, что это прежнее название в восприятии местного населения полностью перестало соответствовать реальности и стало им уподобляться более подходящему, сходному по звучанию названию, включающему заимствованное из новоперсидского слово marg - "смерть", т.е. Дашти-Марго. Подобно тому, как того же происхождения древнее название реки Мургаб в северной Маргиане после процесса опустынивания стало уподобляться также заимствованному из новоперсидского слову  - "птица", т.е. "Река птицы".

Хотя в среднем течении Гильменда археологические раскопки производились только близ Кандагара (Мундигак, Буст), а в основном ими было охвачено низовье - Сеистан, но даже при поверхностной рекогносцировке, проведенной в 1966 г. экспедицией Кембриджского университета в средней части долины реки, между Бустом и Сеистаном, "анализ найденных экспедицией керамических образцов достаточно определенно показал, что долина была освоена и заселена, начиная с эпохи Ахеменидов и во все последующие периоды". Здесь только вдоль одного берега реки было обнаружено свыше 40 больших и малых курганов, скрывавших руины древних городов и селений ¹⁵ .

Особенно способствовало активизации процесса опустынивания разрушение в XIII-XIV вв. н.э. ирригационных систем Сеистана и долины Гильменда ордами Чингисхана и Тимура. Выдающийся афганский историк Ахмад Али Кохзад приводит сведения арабских географов периода завоевания Афганистана войсками Халифата о том, что тогда район Сеистана еще считался "Цветником Азии", и добавляет, что "в наше время на протяжении 200 км вдоль Гильменда от Гиришка до персидской границы (т.е. как раз на пространстве Дашти-Марго. - А.Д. ) можно видеть руины целого ряда городов. А когда со стороны Каспийского моря дует ветер... то обнажаются в толще песков стволы больших деревьев, что доказывает, насколько зеленым и процветающим был Сеистан". Аналогичные свидетельства оставили и члены английской пограничной комиссии, в конце XIX в. впервые посетившие "пустыню к востоку от Гильменда, куда еще не ступала нога европейца": "Мы нашли здесь не только бесчисленное количество руин, причем на большом протяжении по всей этой полосе территории, но и следы древней системы каналов и древних речных русел. Протяженность и характер руин... мощность и совершенство системы каналов свидетельствуют, что это была не просто прежняя дельта Гильменда, но дельта, которая использовалась Гильмендом... как раз в один из периодов наибольшего процветания в истории Сеистана" ¹⁶ .

Но еще и сейчас, во время приходящегося на зиму и раннюю весну сезона сравнительно небольших дождей, особенно же после зимнего паводка на реке, широкая полоса "пустыни" ближе к руслу Гильменда и к современной разветвленной системе орошения покрывается травой (ср.. также вышеприведенный арабизированный гидроним Марджа - название правого притока Гильменда, как раз пересекающего эту "пустыню"). И тогда, по свидетельству местных жителей, "после того, как здесь выпало сколько-нибудь дождей, уже можно не опасаться пересекать Дашти- Марго. Скотоводы же часто посещают эти места" ¹⁷ .

стр. 9

Последнее свидетельство особенно важно. Из него следует, что не только местные крестьяне пасут здесь свой крупный и мелкий рогатый скот, но также и кочевники перегоняют сюда на зиму свои отары овец. Недаром же на английских картах XIX в. как раз на месте указанной приречной полосы, к северу от изгиба реки Гиль-менд, помещалось название Гармсир, и обозначенный им регион был четко определен координатами ¹⁸ . На современных российских картах это название смещено к югу от реки, но так или иначе привязано к ней. Персидское (дари) слово гармсир, соответствующее тюркскому кышлах, обозначает именно зимние пастбища и становища кочевников (в отличие от соответственно сардсир и айлак, или джайлау, т.е. летних, как правило, горно-альпийских, пастбищ и становищ). С течением времени название Дашти-Марго было распространено на всю обширную равнинную территорию к северу от реки Гильменд, где сильные северо-западные ветры развеяли плодородную почву и обнажили подпочвенный слой четвертичных отложений озерной и речной гальки, который в дальнейшем многие века пополнялся новыми накоплениями мелкого обломочного материала с гор. И ныне геоморфологи относят Дашти-Марго к типу каменисто- галечниковых пустынь. А название Гармсир (или Гармсиль) окончательно закрепилось за пространством к югу от реки Гильменд, где ветры откладывали наиболее мелкий обломочный материал, и ныне оно стало песчаной пустыней Гармсир, как и образовавшаяся далее, к востоку от нее, еще более обширная пустыня Регистан (букв. "Страна песков").

Индоиранцы благоговейно относились к рекам, обожествляли их и по мере своего движения через Афганистан в сторону Индии наделяли встречавшиеся им реки новыми, индоиранскими названиями взамен прежних, которыми эти реки именовались при аборигенах. Известны также случаи переноса уже новых, индоиранских гидронимов, ранее присвоенных рекам, протекавшим западнее, на реки, расположенные далее к востоку. В Авесте и Ригведе перечислены названия тех рек, которые находились на территориях, где в основном происходило сложение этих памятников: в юго-западном Афганистане, в бассейне Сеистанской впадины древних Дрангианы и Арахосии, и в восточном Афганистане и северо-западной Индии (нынешнем Пакистане), в бассейне Инда. Однако исследователи до сих пор сталкиваются с трудностями при идентификации названий этих рек. На это сетовали и И.М. Стеблин-Каменский, и Т.Я. Елизаренкова, осуществившие прекрасные переводы на русский язык соответственно частей Авесты и Ригведы ¹⁹ .

На наш взгляд, при идентификации рек существенную пользу принесло бы следование предполагаемому маршруту движения индоиранцев через Афганистан, имея в виду, что они на своем пути постепенно, одну за другой осваивали и переименовывали встречавшиеся им реки. Здесь уместно упомянуть о существовании двух точек зрения относительно подобного маршрута. Согласно одной из них, арии двигались чуть ли не по прямой с северо-запада на юго-восток, пересекая высотные перевалы Гиндукуша ²⁰ . Более обоснованной представляется другая точка зрения, согласно которой они шли в обход гор, по более равнинным территориям и долинам рек: с севера на юг по западному и затем с запада на восток по южному Афганистану. Поскольку у них не были достаточно развиты верховая езда и перевозка грузов вьюком, им трудно было взбираться на горные кручи со своими тяжелыми повозками и крупным рогатым скотом, и они пока еще не могли обойтись, хотя бы в небольших размерах, без подсобного земледелия ²¹ . Обнаруживаемые иногда археологами на перевалах Памира могильники и петроглифы легких боевых колесниц действительно могли указывать "направление движения индоиранцев", но все же, скорее всего, не миграционного, а военного: для весьма часто предпринимавшихся грабительских набегов на оседлые оазисы аборигенов или для нападения на другие арийские "племена", поселившиеся в соседних горных долинах ²² .

стр. 10

В обстоятельной статье В.И. Бушкова по топонимике Авесты приведены многие примеры переименования индоиранцами встречавшихся на их пути с севера на юг и с запада на восток рек и гор, подтверждающие "установленный наукой факт, что на пути передвижения древние народы присваивали новым географическим реалиям старые, привычные им названия, создавая себе по возможности более комфортную среду обитания". Существенно, что при этом в статье принимается во внимание поиск новых земель, пригодных в особенности для использования под пастбища. Давно доказано, что как раз богатые пастбища и водопои они обнаружили в Сеистане. Об этом свидетельствуют и смысловые значения многих местных гидронимов, перечисляемых в "Замйад-яште" (Яшт 19, 67) Авесты: Хвастра - "Добропастбищная", Хваспа - "Добролошадная" и др. Выглядит обоснованной версия В.И. Бушкова, предположившего, что в Яштах отражен факт отвоевания частью индоиранцев новых земель у автохтонного населения в южных районах Сеистанской впадины, и считающего, что неидентифицированные И.М. Стеблин-Каменским три реки следует искать в непосредственной близости от Сеистанских озер-хамунов, на юго-запад и северо-запад от них ²³ .

Представляется, что с учетом всего вышесказанного могут быть предложены и варианты происхождения некоторых топонимов к востоку от Сеистана, если предположить, что они возникли в результате переноса сюда ставших привычными для индоиранцев сеистанских названий. В частности, речь идет и о названиях вышеупомянутых трех рек.

Только гидроним одной из них, Зарнумати, удовлетворительно переведен как "Золотоносная". С большой долей вероятности можно предполагать, что это нынешний фонетически близкий по названию Тарнак (только с суффиксом -ka ), в долине которого, как и в соседствующей долине Аргандаба, уже в древности и средневековье в кварцевых жилах добывали золото. Отголосок названия второй реки, Эрези, мог сохраниться в топониме современного города Гиришка (тоже с суффиксом -ka ). Наконец, третья река, Урвада, - это, скорее всего, современный Аргандаб. В трактовке ее названия существуют две версии. Согласно одной из них, высказанной еще в 20-х годах XX в. и базировавшейся на существовавшем уже тогда в литературе предположении, что автохтонное доарийское население Афганистана говорило на языках дравидийской группы, этот гидроним отражает название известной древним грекам исторической области Арахосия - в форме arahotos - arahont с добавлением древнеир. ар - "вода", "река". А сама область, считалось, в свою очередь, получила наименование от доарийского дравидийского названия той же реки - arakuttu (alagu - "прекрасная" +  - "река") ²⁴ . Согласно другой версии, выдвинутой видным российским иранистом В.А. Лившицем, гидроним Аргандаб вовсе не связан с Арахосией, имея чисто иранское происхождение: древнеир. arvand (ср. авест.  ) - "могучая" + ар ). И топоним Арахосия также древнеиранского (а вовсе не более древнего, дравидийского) происхождения: от Haraxvaiti (на территории Индии древнеинд. Sarasvati, - буквально "Богатая потоками, реками" ²⁵ . Но все же остается вопрос: а не могли ли продвигавшиеся на восток арии по-своему воспринять встретившийся на пути непонятный им дравидийский топоним, заменив его своим, близким по звучанию и отвечающим по смыслу характеру данной местности?

Эти три реки, возможно, рассматривались древними индоиранцами как истоки Гильменда (две из них - его притоки). Сама же главная река бассейна - Гильменд (с авестийским эпитетом "грозящий половодьем", да таким, "что страны неарийцев все разом может смыть") была, без сомнения, самой трудной водной преградой на пути индоиранцев с запада на восток, и через нее последним, видимо, пришлось переправляться несколько раз. Это было облегчено наличием построенных до этого аборигенами мостов или, скорее всего, ирригационных дамб, которые были использованы

стр. 11

для переправы как мосты. Именно этим, быть может, объяснялось, что при всем множестве самых хвалебных эпитетов, которыми Гильменд наделен в Авесте, все-таки в самом названии, данном ему индоиранцами, Haetumant - "Обильный мостами" (иное толкование - "Богатый бродами, переправами"), была отражена главная для них его практическая характеристика.

При идентификации исследователями рек, упоминаемых в Ригведе, было установлено, что почти все они, а их общее число около 30, принадлежат к бассейну Инда, т.е. территории, где сложился этот письменный памятник. Среди поддающихся идентификации оказались и некоторые правые притоки Инда (Ригведа Х.75), дренирующие восточный и юго-восточный Афганистан, прежде всего историческую область Гандхару (позднее Кабулистан). В их числе такие известные реки, как Кабул (Kubha), Гомаль (Gomati - "Обильная коровами"), Курам (Krumu) и др. ²⁶ Однако для интерпретации смысловых значений большинства из них (кроме Гомаля) данных пока недостаточно.

В настоящей статье чисто гипотетически предлагается смысловая трактовка названий двух наиболее крупных рек Кабулистана: Кабула и ее самого полноводного притока - Кунара, а также расположенных на их берегах городов. Из гидронимов других, менее значительных, но все же достаточно больших притоков, поддаются осмыслению на базе современного персидского (дари) языка гидроним реки Панджшер - "Пять львов", ее важного притока Горбанда - "Барьер, ворота Гора" (ист. обл.), "Сурхаб - "Красная река". Гидронимы других рек: Лагмана (Lampaka), Логара (Locarnа) и других - древнего происхождения и пока что непереводимы.

За исходную базу анализа представляется наиболее правильным принять карты, составленные во II в. н.э. Клавдием Птолемеем, поскольку он в них подвел итог всем сведениям, собранным к тому времени античными авторами.

На его карте Х Азии обе рассматриваемые реки настолько точно обозначены географическими координатами, что их идентификация не вызывает ни малейших сомнений. Но дело в том, что у Птолемея их соотношение является совершенно однозначно обратным современному: река, соответствующая нынешнему Кабулу, впадает в реку, соответствующую Кунару (а уже последняя, в свою очередь, в Инд) ²⁷ . Строго говоря, с точки зрения гидрологии, эти представления античных географов были более правильны, чем традиционно сложившиеся впоследствии (скорее по политическим, чем по научным соображениям) представления.

Действительно, считающийся ныне всего лишь притоком Кунар по своей длине не уступает всей главной реке Кабул от ее истока до устья, а по сравнительной водности до места их слияния почти в два раза ее превышает (как единственная в Афганистане, кроме пограничной Амударьи - Пянджа, река ледникового питания). Если бы главной рекой считалась, как у Птолемея, Кунар, а ее притоком Кабул, то первая по длине (до впадения в Инд) в 2,5 раза превышала бы последнюю ²⁸ .

У Птолемея обе реки одинаково называются  или в латинской транскрипции Coas ²⁹ . В современном топониме Кабула это название нашло отражение в виде  а в топониме Кунара - в виде Кu-/Ко-. Среди афганских ученых существовало мнение, что этот элемент в обоих топонимах наиболее древний, сохраняющий название, бытовавшее, по всей видимости, еще среди автохтонного, доарийского населения Кабулистана в виде Ко, что означало "вода", "река" ³⁰ .

К настоящему времени накоплено немало фактического материала, подкрепляющего предположение, что автохтонное население здесь говорило на дравидийских языках ³¹ . Однако ни в одном из дравидийских языков такого коренного слова нет. Правда, в наиболее архаичном из них, тамильском, подобное слово зафиксировано, но не как исконное, а, наоборот, как определенно заимствованное из разговорного древнеиндийского (от gu/go с оглушением начального согласного). Впрочем, в том

стр. 12

же тамильском языке имеется однозвучное коренное слово, означающее "гора". И с географической точки зрения было бы вполне оправданным предположить его в качестве основы первой части гидронимов рек Кабул и Кунар, что характеризовало бы их как "горные" ³² . При этом возможность исторической корреляции с древнеперс. kaufa (совр. перс. kuh/koh ) полностью не исключена, но все же маловероятна (в то же время в пользу такой корреляции может свидетельствовать фонетическая близость термина kaufa и гидронима реки Кабул в Ригведе -  ). В восточной половине ираноарийского ареала и в Индии для обозначения гор употреблялись другие термины. Так, встречающееся в Авесте слово kaofa (Яшт 19,3) - "горный хребет", "цепь гор" - малоупотребительно и для обозначения гор наиболее обычна основа gairi (ср. древнеинд. giri- ). В восточноиранских языках: в пушту и ягнобском  - "гора", в языках шугнано-рушанской группы  - "камень", тогда как  ("гора") - сравнительно позднее заимствование из персидско- таджикского.

Но так или иначе вполне допустимо предположить, что переселявшиеся в Кабулистан арии могли воспринять название  как чужеродное и непереводимое имя собственное, а Птолемеи на своей карте восстановил исконный гидроним, очистив его от последующих добавлений. И с неменьшей долей вероятности можно также предположить, что для него было логично это сделать, если добавления представляли собой просто вспомогательные номенклатурные термины, обычно присоединяемые к собственным названиям.

Чтобы выявить эти, скорее всего, раннеарийские добавления, следует, видимо, обратиться как можно дальше вглубь времен, а именно по крайней мере на семь веков - к упомянутому Геродотом топониму Kaspatur (Her., IV, 44), а Гекатеем - Kaspapur (Нес., Fr. 179).

Согласно им, так назывался город, откуда Скилак по заданию Дария Ахеменида начал свое речное путешествие в "восточном направлении" с целью достичь места впадения в море реки Инд.

Как известно, мнения ученых относительно местонахождения этого города разделились. Одни из них уже в конце XIX в. с достаточной уверенностью посчитали, что этот город находился на месте нынешнего Кабула ³³ . Другие же возражали, ссылаясь на то, что река Кабул в этом месте несудоходна, и выдвинули предположение, что имелись в виду, скорее, Пешавар, Атток, Мультан или даже вообще Кашмир ³⁴ .

Автор настоящей статьи решительно присоединяется к первой точке зрения, отмечая при этом, что возражения со стороны ее критиков, хотя и имеют основания, но вполне преодолимы. Достаточно лишь допустить, что Скилак только снаряжал свою экспедицию в тогдашнем Кабуле, а начал плавание ниже по течению, в районе впадения Кунара, откуда судоходство возможно даже и сейчас на небольших плоскодонных или с низкой осадкой судах (на практике для этой цели чаще используются плоты, поддерживаемые на плаву надутыми воздухом бурдюками). Впрочем, не исключено также, что античная река Кабул была несколько полноводнее нынешней, во всяком случае потому, что вода из нее не разбиралась на нужды города и на орошение окрестных полей в таких размерах, как сейчас. Для снаряжения же экспедиции Кабул был наиболее подходящим городом. По Страбону, здесь сходились три главных трансазиатских пути торговых караванов: с запада и с севера на восток и обратно (Strabo, XI, 8, 9; XV, 2, 8). Недаром же внимательное изучение античных материалов привело ученых к выводу, что именно "Каспапир, откуда начиналось плавание по Инду, служил складским местом в торговле между Индией и странами на севере и востоке" ³⁵ .

А если действительно топонимы Kaspatur и Kaspapur соответствуют Кабулу, то нетрудно выделить в них в дополнение к упомянутому древнейшему собственному названию, отразившемуся в Ka(s)-, номенклатурные термины. Причем вряд ли удиви-

стр. 13

тельно, что эти термины (с учетом тогдашних, возможно генетических, связей Кабулистана с индоарийским ареалом) оказываются индоязычными. В первом топониме для реки Кабул употреблен древнеиндийский термин putra, авест.  "сын" (с дальнейшей эволюцией tr > l ) ³⁶ , в данном случае в переносном значении "приток", чтобы отличить одну от другой две реки с одинаковым названием, из которых, как сказано, одна считалась главной, а другая - ее притоком. Во втором топониме для города Кабула применен древнеиндийский термин pur(a) - "город". Данная гипотеза подкрепляется, во-первых, тем, что Птолемей для города Кабула приводит и топоним Kaboura ³⁷ , в котором нетрудно угадать Ka+pura, и, во-вторых, тем, что даже ученые, которые в топониме Kaspapur видели Пешавар, Мультан или Кашмир, уверенно выделяли при этом в его составе элемент риr ³⁸ .

Что же касается топонима Кунар, то можно предположить, что в его состав, скорее всего, было позднее введено индоязычное дополнение nagara. Согласно одной из трактовок, оно отражает в сокращенном виде известное по санскритоязычным источникам название области  расположенной близ слияния Кунара и Кабула (китайский путешественник VII в. Сюань Цзан называл ее Naki Holo, что соответствует современному Нангархару/Нанграхару) ³⁹ . В пользу этой версии, видимо, свидетельствует и тот факт, что у Птолемея на той же карте Х Азии указан в низовьях Кунара город Nagara, находившийся, как можно судить по приведенным им координатам ⁴⁰ , как раз на месте самого большого современного города Кунарской долины - Асадабада (ранее - Чегасарай). Если эта гипотеза верна, то возможно, что указанное дополнение было присоединено к гидрониму реки Кунар, чтобы отличить ее, как тогдашнюю главную реку, от одноименного притока. Впрочем, нельзя исключить и другой вариант: в гидроним Кунара, как и в топоним Кабула, был просто включен номенклатурный термин, поскольку древнеиндийское nagara, как и риr, означает "город".

Первостепенную роль для изучения исторической географии (топографии) Кабула и вместе с тем культурно-религиозной истории города может сыграть анализ топонима Асмайи - названия горы, ныне оказавшейся, благодаря разрастанию столицы, в самом ее центре. Это одна из двух гор, на склонах которых в древности и средневековье возводились крепостные стены города. Асмайи - западная из них, звездообразная в плане, возвышающаяся над городом на 240 метров. Другая же гора, к востоку от нее, высотой в 350 метров, сильно вытянутая с севера на юг, именуется на современном персидском (дари) Шердарваза. В проломе между обеими горами и течет через весь город река Кабул.

Кабулистан в определенной мере можно рассматривать как стыковую территорию не только для языковых ареалов, но и для исторически наслаивавшихся друг на друга верований и религий. Известно, что с середины - второй половины I тыс. до н.э., особенно в ахеменидскую эпоху, часть населения Кабулистана приобщилась к зороастризму, распространявшемуся с запада и северо-запада. А с Ш в. до н.э., наоборот, с востока, из Индии, в Кабулистан пришел буддизм, который только позднее, к I-IV вв. н.э., распространился далее к западу и северо- западу. Археология раскрыла в Кабулистане большое обилие памятников, связанных как с той, так и с другой религиями, в особенности с буддизмом ⁴¹ .

В афганской энциклопедии "Ариана" и в историческом экскурсе к путеводителю по Кабулу, составленному при участии историка Ахмада Али Кохзада, говорится, что название горы Асмайи происходит от имени древнего материнского божества и, судя по указанным в тесной увязке с ним историческим реалиям Кабулистана, датируется временем не ранее VII в. и, видимо, не позднее XI в. ⁴²

Отечественными историками-афганистами был обстоятельно освещен тот, бесспорно, важнейший исторический факт, что в течение всего этого периода правители

стр. 14

Кабулистана, носившие титул кабул-шахов и династийное имя (или тоже титул) Ратбил, стойко противостояли арабским завоеваниям и насильственной исламизации, практически сохраняя независимость или полузависимость, а также доисламскую религию. Как отмечали В.М. Массой и В.А. Ромодин, "неоднократные походы на Кабул через Сеистан, начатые арабами во время правления халифа Муавии I (661- 680), и продолжавшиеся затем с переменным успехом военные действия приводили лишь к эпизодическому признанию Кабул-шахом и другими местными владетелями зависимости от халифов, причем признание вассалитета выражалось только уплатой дани... До начала XI в. Кабул продолжал оставаться под властью династии местных шахов, и вплоть до этого времени ислам не получил там широкого распространения". Еще в Х в., согласно арабским источникам, основная часть города принадлежала "индийским кафирам" ⁴³ .

Однако оставался неосвещенным тот важнейший факт, что в этот период, т.е. в VII-XI вв., в Кабулистане, благодаря "индийским кафирам", распространился индуизм. Кабул-шахи приняли второе, помимо упомянутого, династийное имя - Хинду-шахи(я) и отстаивали индуизм, ставший государственной религией, от натиска ислама. Именно степень индианизации Кабулистана, степень своеобразного "восстановления" индоарийских начал позволяет объяснить некоторые реалии исторической географии региона.

А.А. Кохзад сопоставил исторические свидетельства, бесспорно доказывающие, что в рассматриваемый период в Кабулистане получил распространение именно индуизм. Среди этих свидетельств - сочинения арабских историков (IX-X вв.) и труд А. Бируни по Индии (XI в.), а также данные нумизматики ⁴⁴ , в том числе и монеты со знаменитым зебувидным быком Найди, атрибутом Шивы, на реверсе и всадником на аверсе ⁴⁵ .

Дополнительными свидетельствами служат и сохранившиеся в Кабулистане фрагменты индуистских культовых сооружений. Сюда относятся в первую очередь датируемые VIII-X вв. многочисленные фрагменты мраморной скульптуры и облицовки индуистских храмов. По заключению С.М. Киффера, этот "урожай скульптурного мрамора поступает из района Кабула, Гардеза, Тагао и Лагмана, и, поскольку он целиком принадлежит к индуистской иконографии, это позволяет предположить существование значительных храмов" ⁴⁶ .

Сюда же нужно отнести и обнаруженные в боковых долинах нижнего Кунара и датируемые VIII-IX вв. каменные или мраморные изваяния, олицетворяющие мужскую животворящую силу Шивы - лингамы (фаллосы), вполне идентичные подобным изваяниям того же времени в северной Индии. Так, в уже упомянутом Асадабаде сохранились фрагменты оснований этих лингамов, представляющие отдельные мраморные блоки. Причем, возможно, часть из них - остатки индуистского храма. Интересно, что с утверждением ислама местное население стало использовать эти декорированные блоки в качестве надгробий на мусульманских могилах ⁴⁷ .

В то же время выше, в долине притока реки Кунар, именуемой Дарайи- Нур ("Долина света"), зафиксированы цельные каменные изваяния, которые, по-видимому, представляют собой лингамы. Примечательно, что более подробно описанные три из них в новой мусульманской среде как бы продолжают сохранять частицу своего прежнего сакрального влияния. Одно из них является навершием основной подпорной стены на террасированном под поля крутом склоне горы и одновременно как бы идолом-охранителем всей этой системы террас. Второе, в свое время декорированное художественной резьбой, а ныне из-за дополнительных конструктивных деталей менее узнаваемое, выполняет функцию киблы при зиарате местного святого. Наконец, третье полностью сохраняет свою первоначальную натуралистичность, однако обросло новыми, уже вполне современными легендами, в которых, впрочем, можно

стр. 15

угадать отголоски его прежнего ритуального назначения: одна из легенд прямо говорит, что оно установлено, "чтобы принести пользу женщинам" данной деревни, а другая - что это символ проклятья, которое изваявший этот обелиск раб послал издевавшемуся над ним хозяину, но опять-таки, скорее, не ему самому, а его жене ⁴⁸ .

Хотя в средневековых арабских и персидских источниках содержатся весьма значительные разночтения имени Ратбил, допускающие различные толкования, но все же многие исследователи сходятся в том, что это имя следует возводить к индийскому Ратна Пала, а происхождение самой династии - к поздним, или малым Кушанам. Ее представители (всего, по данным Бируни, не менее 60 человек, правивших в отдельные годы, помимо Кабула, также в Сеистане, Арахосии, Газни, Пешаваре и даже Синде) были по своей этнической принадлежности тюрками ⁴⁹ и, видимо, долгое время сохраняли свой родной тюркский язык ⁵⁰ . У правителей Кабула из этой династии все окружение, прежде всего министры-визири, состояло из индийцев-брахманов. А в середине IX в. один из них, по имени Калар, сверг последнего тюркского кабул-шаха Лага Турмана и занял кабульский престол. И с тех пор правители династии Хинду-шахи (или иначе Брахман-шахи ), вплоть до ее окончательного свержения в первой четверти XI в. Газневидами, уже более полно соответствовали этому своему имени, будучи и по крови индийцами, и их имена, перечисляемые Бируни (Аспалати, Са Манта, Камалу, Бхима, Джаяпала, Анандапала, Торджанапала) или отчеканенные на найденных монетах (Спалати Дева, Саманта Дева, Бхима Дева и другие) ⁵¹ , имеют достаточно ярко выраженный индийский облик.

Известный индолог В.В. Вертоградова считает, что культ богини Асмайи следует рассматривать как один из местных вариантов в том же ряду, что и культы жен Шивы - Парвати и Дурги, и что ее имя надежно этимологизируется из санскр. asman - "скала", "гора", "камень"; авест. asman - "камень", "небо"; древнеперс. asman ; совр. перс. asman - "небо" (ср. parvati - букв. "гора", "скала", "камень", parvatlya - "рожденная в скале" и durga - букв. "недоступная", "горная", "рожденная скалой"). Представление о верховной богине как о скале или рожденной от горы, несомненно, связано с общеиндоевропейским образом "каменного неба", "небесной тверди" (ср. греч. akmon - "каменное небо", слав. kamy, kamen, литов. akmuo - "камень"; готе. himnis "небо" и т.д.). В древнеиндийском от asman была возможна форма asma с суффиксом -а (и ж.р. -ki ) -asmaka - "скальный", "горный". Древнеиндийский грамматик IV-III вв. до н.э. Панини (IV, I, 173) оставил свидетельство о существовании в его время племени и занимаемой им территории с названием asmaka в горном районе западной Индии ⁵² . В среднеиндийских языках зафиксирована форма asma - "скала". И в результате закономерных фонетических изменений среднеиндийского периода женский вариант имени богини Asmaki ("Горная") мог эволюционировать в современную форму Asmayi ⁵³ .

А.А. Кохзад в вышеупомянутом путеводителе по Кабулу, с одной стороны, связал формирование топонима Асмайи с временем индуистской династии Хинду-шахи, а с другой - высказался более определенно в отношении того, что Асмайи - "имя Великой Матери, богини Природы" ⁵⁴ , а это явно соответствует Дурге индуистов (шиваитов). Обосновывая свое мнение, А.А. Кохзад добавляет, что у горы Асмайи еще и в "настоящее время (1965 г. - А.Д .) расположен индуистский храм, посвященный этой богине" ⁵⁵ . К этому следует добавить, что проживающие в Кабуле индусы называют его именно храмом Дурги. Здесь же, неподалеку, еще по крайней мере в VII в. находился знаменитый на всю округу индуистский храм, который, возможно, также был связан с культом богини Асмайи-Дурги. На месте храма, по преданию, один из первых завоевателей Кабула (якобы внук Аббаса, дяди пророка Мухаммеда), известный благодаря своей воинской доблести как "Шах [воюющий] с двумя мечами", воздвиг первую в городе мечеть, носящую и поныне в его честь это название. Невдалеке на-

стр. 16

ходится и павильон (зиарат) с его захоронением и, что любопытно, с рогами горного козла над входом ⁵⁶ , что является явным отголоском древнейших доисламских верований ⁵⁷ .

Нельзя не обратить внимания также и на название соседней с Асмайи горы Шердарваза, буквально означающее "Ворота льва". Дело в том, что среди известных по историческим источникам названий семи ворот внешних крепостных стен Кабула (кстати, воздвигнутых в период правления династии Хинду-шахи для защиты от арабского вторжения) подобного названия не было ⁵⁸ . И поэтому, скорее всего, слово дарваза обозначает в данном случае не просто "ворота", а проход между обеими вышеназванными горами, по которому протекает река Кабул. И слово "Шер" может относиться к тому самому льву, который является в индуизме неотъемлемым спутником Дурги (Асмайи) ⁵⁹ . Эта версия подкрепляется и тем, что гора Шер- дарваза в плане и вправду напоминает лежащего хищника, и это сходство издревле могло поражать воображение всякого смотревшего на панораму с высоты гор, окружающих Кабульскую котловину. И, конечно, только такой лев, обладающий неземной, полученной от своей могущественной хозяйки-богини силой, мог прорубить проход между горами, чтобы в город пошла благодатная вода.

Как можно предположить, именно со временем утверждения в Кабулистане индуизма и династии Хинду-шахи связано происхождение или окончательное формирование и некоторых топонимов, начинающихся со слова hindu, в частности, названий водораздельных хребтов, окаймляющих бассейн реки Кабул соответственно с северо-востока и с севера - Хиндурадж и Гиндукуш (Хиндукуш). В составе топонима Хинду -радж второй элемент raj ("правление", "власть", "господство") - это, без всякого сомнения, коренное индоязычное (санскритское) слово, хотя и понятное, но отнюдь не употребительное среди носителей иранских языков. Непосредственно вблизи хребта Хиндурадж, протянувшегося вдоль левого берега реки Кунар в ее верхнем течении, в правобережных боковых долинах притоков этой реки, где компактно расселены дарды-пашаи, как раз и были найдены упоминавшиеся выше индуистские изваяния - лингамы. Согласно преданию, до утверждения ислама, когда местные жители еще были "неверными", их правитель, владевший укрепленной крепостными стенами резиденцией, звался Хинду Бим-раджа. Его имя сохранилось в названии селения Бамба (Бимба), упоминавшегося в источнике XIX в., а титул - в названии сооруженного им оросительного канала Раджа-катак ("Канал раджи"). Причем он прямо отождествляется с Бхимой, одним из перечислявшихся выше правителей из династии Хинду-шахи, а все описываемые в этом предании события датируются IX-Х вв. ⁶⁰ Приведенные факты и соображения, по-видимому, дают основания трактовать топоним Хиндурадж в его буквальном значении - "Власть индусов" или, может быть, "Власть династии Хинду".

Однако предложить (с учетом вышеизложенного) сколько-нибудь удовлетворительное историко-географическое объяснение также и для второй части важнейшего топонима Гиндукуш пока не представляется возможным ⁶¹ . Известны только попытки просто подставить вместо второй части этого достаточно древнего топонима современные персидские (дари) слова кох - "гора" или кош (основа наст. вр. глагола коштан - "убивать"), что якобы отражало воспоминание о некогда происходившей массовой гибели на заснеженных гиндукушских перевалах жителей жаркой Индии, которых угоняли в рабство в Среднюю Азию. Подобные попытки, естественно, можно квалифицировать лишь как народные этимологии, хотя, быть может, именно они повлияли на окончательное формирование современного фонетического облика топонима Гиндукуш.

В качестве даже не гипотезы, а лишь информации к исследовательскому размышлению можно, вероятно, отметить:

стр. 17

1) Исследователями уделялось недостаточное внимание сохранявшейся по крайней мере до III-IV вв. н.э. древнегреческой традиции называть Восточный Гиндукуш Индийским Кавказом ⁶² . Правда, в источниках пока не удается обнаружить свидетельств того, как фонетически проявила себя эта занесенная греками в Афганистан традиция на местной почве. Впрочем, из античных источников известно, что одной из причин (правда, второстепенной) самого возникновения этой традиции у греков явились сведения о том, что у самих жителей северо-восточного Пригиндукушья имелось "одно из местных названий" Восточного Гиндукуша, фонетически близкое топониму Кавказ. Известно сообщение Плиния в I в. н.э. (Pliny, NH, VI, 50), что восточные скифы- саки якобы знали такое название - Kroukasis (Groucasis), что означало "Белый от снега" ⁶³ .

2) Следует принимать во внимание и достаточно древнюю традицию самого слова Hindu (hindav), которое существовало уже в Авесте: и в Ясне (57, 29), и в Яштах ( 8, 32), и в Видевдате (1, 18). Позднее оно упоминалось в надписях Дария Ахеменида, а затем в среднеперсидских (пехлевийских) текстах. И везде оно определенно трактовалось исследователями как топоним "страны", именно Индии. А встречающийся в Видевдате топоним Hapta Hindu, которым названа предпоследняя из 16 стран, сотворенных Ахура-Маздой, и который является фонетически точной параллелью топонима Sapta sindhavah ("Семиречье") в Ригведе, исследователями определенно локализуется в бассейне Инда. Причем, если одними из них - в области его левых притоков (Панджаб), то другими - в области его правых притоков (Восточный Кабулистан) ⁶⁴ , т.е. в пределах региона, рассматриваемого в настоящей статье.

В то же время, по предположению И.М. Стеблин-Каменского, среди авестийских мифических гор Хара, окружающих землю, возможно, выделялась Хара-Бэрэзайти - "Высокая Хара", или иначе Hara(i)ti, с которой могли связываться "воспоминания о Памиро- Гиндукуше" ⁶⁵ , т.е. как раз о Восточном Гиндукуше. Но Хара- Бэрэзайти помещалась и на Кавказе, откуда происходит и топоним Эльбрус (и по соседству в Иране горы Эльбурс). Если и здесь кроется подтверждение связи Восточного Гиндукуша с Кавказом, тогда не исключено образование в местных диалектах из двух слов составного топонима с ударением на первом слове, с редукцией гласных во втором, затем с характерной для авестийского языка "передачей исторической группы rt через  и появления в результате варианта второго слова - harati в виде 

А окончательный, уже современный фонетический облик этот сложный топоним приобрел впоследствии, под влиянием вышеупомянутой народной этимологии. Причем это сделалось возможным только в результате происшедшего в местных языках переосмысления слова Hindu: вместо названия страны Индии оно стало обозначать представителя ее населения - индуса, тогда как для обозначения Индии вошел в употребление видоизмененный топоним Хинд (Hind).

3) И, наконец, известны прямые и непосредственные контакты индоиранцев в середине II тыс. до н.э. (т.е. задолго до возникновения "воспоминаний о Памиро-Гиндукуше") с хеттами. А хетты называли жителей Кавказских гор  (древние египтяне -  г), откуда греки и позаимствовали этот топоним, восприняв его как Kaukasus ⁶⁷ .

Сфера до сих пор мало исследованного в исторической географии Афганистана (помимо вышеприведенных топонимов к ней следует отнести, например, названия городов: Кандагар ⁶⁸ , Буст, Ургун, Хост, Исталиф, Бамиан, Андхой, Саманган, Шибирган, Кундуз, Таликан и др.), т.е. сфера доминирования гипотез, оканчивается, как только мы вступаем в полосу массового формирования топонимики уже на базе живых современных языков, прежде всего наиболее распространенных - дари, пушту, а также некоторых тюркских. На границе между этой полосой и античностью лежит не всегда понимаемый населением пласт арабоязычной топонимики, принесенной на

стр. 18

территорию Афганистана эпохой раннего ислама: Фарах ("Бойкий", "Оживленный"), Маймана (город "Благоденствия"), Газни (от тюркского газан - "казна", "столица", первоначально с окончанием арабского двойственного числа Газнайн - "Две столицы") ⁶⁹ и т.д. Впрочем, большинство арабоязычных топонимов, связанных, согласно преданиям, с захоронениями, деяниями и реликвиями доныне почитаемых мусульманских пророков и святых (Мазари-Шариф, Имамсахиб, Файзабад, Мехтарлам, Джалалабад, Банди-Амир и др.), достаточно хорошо понимается населением страны.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ См.: И.М. Дьяконов. Восточный Иран до Кира. - История Иранского государства и культуры (к 2500-летию Иранского государства). М., 1971; Е.Е. Кузьмина. Откуда пришли индоарии? Материальная культура племен андроновской общности и происхождение индоиранцев. М., 1994.

² И.М. Дьяконов. Указ. соч., с. 136-142.

³ Т.Я. Елизаренкова. Грамматика ведийского языка. М., 1982, с. 4; она же. "Ригведа" - великое начало индийской литературы и культуры. - Ригведа. Мандалы I-IV. Пер. и комм. Т.Я. Елизаренковой. М., 1989, с. 442.

⁴ И.М. Дьяконов. Указ. соч., с. 125-127, 137, 143; Е.Е. Кузьмина. Указ. соч., с. 163-223.

⁵ В.А. Лившиц. Предисловие. - Авеста. Избранные гимны. Пер. и комм. И.М. Стеблин-Каменского. Душанбе, 1990, с. 3-4 (далее - Авеста, 1990); Д.И. Эдельман. Основные вопросы лингвистической географии. На материале индоиранских языков. М., 1968, с. 74; Т.Я. Елизаренкова. "Ригведа"..., с. 448.

⁶ Е.Е. Кузьмина. Указ. соч., с. 163-233. В опубликованной в 1998 г., к сожалению посмертно, фундаментальной работе Э.А. Грантовского сформулирован тезис, что арии-индоиранцы были "пастушескими племенами", "степными скотоводами, разводившими крупный рогатый скот и ведшими подсобное земледелие", что "они употребляли лепную керамику и состав отделившихся от сельского хозяйства ремесел был у них крайне ограничен" и что "основной ударной силой войска ариев были легкие боевые колесницы, запряженные лошадьми (всадничество распространилось позже, в общеиранский период)": ( Э.А. Грантовский. Иран и иранцы до Ахеменидов. Основные проблемы. Вопросы хронологии. М., 1998, с. 60, 62, 297).

⁷ И.М. Рейснер. Развитие феодализма и образование государства у афганцев. М., 1954, с. 98, 108-109, 132-135.184-185,318- 324.

⁸ См.: А.Д. Давыдов. Афганская деревня. М., 1969; он же. Сельская община и патронимия в странах Ближнего и Среднего Востока. М., 1979.

⁹ Е.Е. Кузьмина. Указ. соч., с. 67-105.

¹⁰ Там же, с. 98-99.

¹¹ Т.Я. Елизаренкова. "Ригведа" ... с. 447-448, 455.

¹² И.М. Дьяконов. Указ. соч., с. 125-127; Е.Е. Кузьмина, Указ. соч., с. 232.

¹³ Е.Е. Кузьмина. Указ. соч., с. 217-247; Т.Я. Елизаренкова. "Ригведа" ... с. 456. Более детальную характеристику "раннеземледельческих" и "раннегородских" культур южного (позднее и северного) Афганистана в IV-II тыс. до н.э. см.: В.М. Массон. Афганистан в древности. - История Афганистана. М., 1982.

¹⁴ См.: С.И. Климчицкий. Название Согдианы в топонимике Таджикистана. Ягнобо-согдийские соответствия. - Записки Института востоковедения АН СССР. Вып. VI. М.-Л., 1937, с. 10, 15-25; Б.А. Литвинский. Древние кочевники "Крыши мира". М., 1972, с. 164-168. Этими исследователями также констатировался факт примитивной народной этимологизации гидронима Мургаб - "Река птицы", "Река утки" и т.п.

¹⁵ N. Hammond. An Archaeological Reconnaissance in the Helmand Valley, South Afghanistan. - Afghanistan. Kabul, 1976, N 4, p. 74- 98.

¹⁶ А.A. Kohzad. Geographic et paysage Afghans. - Afghanistan. 1955, N 1, p. 6; Н. McMahon. Recent Survey and Exploration in Seistan. - Geographical Journal. Vol. 28, L., 1906, N 3,4, p. 218-219; см. также: В.И. Бушков. К проблеме топонимии авестийских гимнов. - Этнографическое обозрение. 1998, N 1, с. 65-69.

¹⁷ Historical and Political Gazetteer of Afghanistan. Ed. by L.W. Adamec. Vol. 2. Farah and Southwestern Afghanistan. Gras, 1973, p.197.

¹⁸ Ibid., p. 85-86.

¹⁹ Т.Я. Елизаренкова. "Ригведа" ... с. 442-443; она же. Древнейший памятник индийской культуры - Ригведа. М., 1972, с. 12-13; Авеста. Избранные гимны. Из Видевдата. Пер. с авестийского Ивана Стеблин-Каменского. М., 1993, с. 167, 195 (далее - Авеста, 1993).

²⁰ См.: Т.Я. Елизаренкова. "Ригведа" ... с. 426; Е.Е. Кузьмина. Указ. соч., с. 207-208.

стр. 19

²¹ И.М. Дьяконов. Указ. соч., с. 126-127.

²² Е.Е. Кузьмина. Указ. соч., с. 214-215, 253; Т.Я. Елизаренкова. "Ригведа" ... с. 448-456.

²³ В.И. Бушков. Указ. соч., с. 65-69; Авеста, 1993, с. 167.

²⁴ L.V. Ramaswami Aiyar. Dravidic Place-Names in the Plateaux of Persia. - Quarterly Journal of the Mythic Society. Vol. 20. Bangalor, 1929-1930, p. 51.

²⁵ Автор благодарен В.А. Лившицу за сообщение его версии этимологии Аргендаба и консультации по другим вопросам, затронутым в настоящей статье.

²⁶ Е. Thomas. The Rivers of the Vedas and How the Aryans Entered India. - Journal of the Royal Asiatic Society. L., 1883, p. 357-386; P.L. Bhargava. India in the Vedic Age: A History ofArian Expansion in India. Aminabad, 1971, p. 66-69, 127, 130, 132; Т.Я. Елизаренкова. "Ригведа"... с. 442-443.

²⁷ McGrindle's Ancient India as Described by Ptolemey. Calcutta, 1927, p. 311.

²⁸ В.Л. Шульц. Реки Афганистана. М., 1968, с. 94, 105, 124-127.

²⁹ McGrindle's ...p. 311.

³⁰ Ахмад Али Кохзад. Афганистан дар партови-тарих (Афганистан в свете истории). Кабул, 1346 (1967), с. 190.

³¹ См.: В.М. Массон, В.А. Ромодин. История Афганистана. Т. 1. М., 1964, с. 43; История Афганистана, с. 16-17; Е.Е. Кузьмина. Указ. соч., с. 247.

³² Автор благодарит М.С. Андронова за консультацию по дравидийским языкам. Менее удачным представляется предложение видеть в топониме Кабула дравидийское слово kavu "сад": V. Ramasvami Aiyar. Ор. cit., p. 52). При общей "сравнительной недавности культуры" на "искусственно наращенных" крестьянами почвах каменистого Кабульского плато ( Н.И. Вавилов и Д.Д. Букинич. Земледельческий Афганистан. Л., 1929, с. 49-50) сады здесь появились довольно поздно, отнюдь не в древности.

³³ Herodotos Erklart von Н. Stein. В., 1883-1889, S. 115; Геродот. История в девяти книгах. Перевод с греческого Ф.Г. Мищенко. Т. II. М., 1888, с. 473.

³⁴ См.: В.М. Массон, В.А. Ромодин. Указ. соч., т. I, с. 67- 68; Б.А. Литвинский. Указ. соч., с. 165; О. Caroe. The Pathans 500 B.C. - A.D. 1957. N.Y. - Glasgow, 1958, p. 29-35.

³⁵ См.: И.В. Пьянков. Средняя Азия в античной географической традиции. Источниковедческий анализ. М., 1997. с. 161; В.М. Массон, В.А. Ромодин. Указ. соч., т. 1, с. 176-177.

³⁶ Д.И. Эдельман. Указ. соч., с. 54, 84.

³⁷ McGrindle's ...p. 312.

³⁸ O. Caroe. Ор. cit., p. 32-33; Herodotos. S. 115. Приведем также для сопоставления две выдвинутые В.А. Лившицем альтернативные версии этимологии Кабула: 1) от названия расположенной гораздо севернее долины реки Кабул, в предгорьях и горах Гиндукуша, исторической области Каписа (Kapisa+pura с выпадением элемента pisa и переходом r>l: kap(p)ura > kapul >kabul ); 2) от санскр. kapila - "коричневый", "красноватый" (по цвету глины, из которой было возведено первоначальное поселение).

³⁹ А.А. Kohzad. Les Ratbils Shahs de Kaboul. - Afghanistan. 1950, N 2, p. 13.

⁴⁰ McGrindle's ...p. 113.

⁴¹ В.М. Массон, В.А. Ромодин. Указ. соч., т. 1, с. 51-57, 189-190.

⁴² Пашто Ариана даират-уль-маариф. Т. 1. Кабул, 1339 (1960), с. 254-255; N. Wolfe, А.А. Kohzad. An Historical Guide to Kabul. Kabul, 1965, p. 62. Следует отметить попытку составителей энциклопедии, ревнителей ислама, привязать древнее материнское божество Асмайи к исламскому (точнее заимствованному исламом) пантеону, интерпретировав его как "мать Еву".

⁴³ В.М. Массон, В.А. Ромодин. Указ. соч., т. 1, с. 220-221, 237.

⁴⁴ А.А. Kohzad. Ор. cit. , p. 6, 16-17.

⁴⁵ С.М. Kiefer. Les grandes periodes de l' histoire de l' Afghanistan. - Afghanistan. 1964, N 3, p. 16.

⁴⁶ Ibid.

⁴⁷ L. Edelberg. An Ancient Hindu Temple in Kunar. - Afghanistan. 1960, N 3, p. 12.

⁴⁸ К. Wutt. Uber Herkunft und Kulturelle Merkmale einiger Pashai-Gruppen. - Afghanistan Journal. Jg. 5. 1978, Heft. 2, S. 48. Архитектор В.Н. Карцев привез происходящие примерно из того же района, но менее натуралистичные деревянные статуэтки подобного же облика.

⁴⁹ А.А. Kohzad. Ор. cit., р. 2-17; О. Caroe. Ор. cit., р. 108; History of Civilizations of Central Asia. VI. III. The Crossroads of Civilizations: A.D. 250 to 750. P., 1996, p. 170-171.

⁵⁰ Отрог горы Шер-дарваза вблизи цитадели и сейчас еще называется по имени одного из тюрских кабул-шахов Тахти-Замбурак ("Трон Замбурака"). См.: А.А. Kohzad. Ор. cit., р. 2.

⁵¹ А.А. Kohzad. Ор. cit., p. 13-16; О. Caroe. Ор. cit., p. 108-112.

⁵² V.S. Agrawala. India as Known to Panini. Lucknnow, 1953, p. 38, 61, 424-425.

стр. 20

⁵³ Автор благодарит В.В. Вертоградову за эти разъяснения и консультации по другим вопросам.

⁵⁴ N. Wolfe, A.A. Kohzad. Op. cit., p. 62.

⁵⁵ Ibid.

⁵⁶ Ibid., p. 62-63; Н. Einzmann. Religioses Volksbrauchtum in Afghanistan. - Islamische Heiligenverehrung und Wallfahrtswesen im Raum Kabul. Wiesbaden, 1977, S. 144-146.

⁵⁷ Б.А. Литвинский. Указ. соч., с. 144-148. Автор благодарен Б.А. Литвинскому за консультации по этой и другим затронутым в настоящей статье проблемам.

⁵⁸ См.: А. Гамильтон. Афганистан. СПб., 1908, с. 192- 193; The Kabul Times Annual. Kabul, 1970, p. 220; N. Wolfe, A.A. Kohzad. Op. cit., p. 62-63.

⁵⁹ Правда, Шер, в отличие, может быть, от Асмайи, - коренное иранское слово, но оно вошло в индийские языки, по крайней мере, никак не позднее средневековья.

⁶⁰ К. Wutt. Op. cit., S. 48.

⁶¹ Предпринималась научная этимологизация только топонима Parupanisadai (сопоставление с авест. названием гор Upairisaena - "Выше [полета] орла" и другие варианты), как в античных источниках назывался Гиндукуш, чаще вместе с окружающей обширной территорией, как "страна" (см.: Н. Humbach. Der alte Name des Hindukusch. - Acta Orientalia Academiae Scientiarum Hungaricae. T. 48. Budapest, 1995, S. 67- 69, fasc. 1-2). Его наследник - топоним Паропамиз, хотя и встречается на современных картах, обозначая западную часть Гиндукуша, но реально населению и афганской картографии малоизвестен. Более употребительны по отдельности каждый из составляющих Паропамиз двух параллельных хребтов: перс. (дари) Сафедкох и Сияхкох - "Белые горы" и "Черные горы".

⁶² См.: И.В. Пьянков. Указ. соч., с. 43-44, 183.

⁶³ Там же, с. 183. Автор благодарит за консультацию по этому поводу В.И. Абаева, который, однако, отрицал наличие скифских корней в упоминаемом Плинием топониме.

⁶⁴ Т.Я. Елизаренкова. "Ригведа" ... с. 442; Ch. Bartholomae. Altiranisches Worterbuch. Strassburg, 1904, S. 1814; Avesta. Die Heiligen Bucher der Persien. Strassburg, 1910, S. 79, 190, 319, 450; The Zend-Avesta. Pt. 1. Delhi, 1974, p. 1-4, 9.

⁶⁵ Авеста, 1993, с. 203-204.

⁶⁶ Д. И. Эдельман. Указ. соч., с. 56.

⁶⁷ В.В. Струве. История Древнего Востока. М., 1941, с. 200; А.И. Шевяков. География "Романа об Александре" в его главных восточных версиях. Ташкент, 1996, с. 19-25.

⁶⁸ Существует предположение, высказанное еще Бируни, что топоним Кандагар происходит от названия Гандхары, откуда население в V-VI вв. переселилось в данный район и основало здесь город после жестокого разрушения их страны и разграбления буддийских монастырей ордами эфталитов. См.: В.М. А/ас-сон, В.А. Ромодин. Указ. соч. Т. 1, с. 204-205; G. Rawlinson. History of Herodotus. L., 1862, p. 175-176; Alberuni's India. Vol. I. L., 1914, p. 259.

⁶⁹ LeStrange. The Lands of the Eastern Caliphate. Mesopotamia, Persia and Central Asia from the Moslem Conquest to the Time of Timur. Cambridge, 1905, p. 348, 424.

Permanent link to this publication: