Научная жизнь. КОНГРЕССЫ, КОНФЕРЕНЦИИ, СИМПОЗИУМЫ

27-29 ноября 2002 г. в Институте востоковедения РАН состоялись юбилейные Рериховские чтения, которые были посвящены 100-летию со дня рождения Ю.Н. Рериха (1902- 1960), выдающегося ученого-востоковеда. В чтениях приняли участие востоковеды, чьи научные интересы связаны с основными направлениями научной деятельности Ю.Н. Рериха. Одно заседание было целиком посвящено воспоминаниям об ученом. Выступили люди, лично знавшие Ю.Н. Рериха: Л.С. Митусова (СПб.) и А.Н. Зелинский (Москва), а также его ученики: Т.Я. Елизаренкова (Москва), Ю.М. Алиханова (Москва) и В.В. Вертоградова (Москва).

На чтениях несколько докладов было посвящено тибетологии. Е.Д. Огнева (Луцк) выступила с докладом "Тибетское сакральное искусство глазами Ю.Н. Рериха". Она рассказала о культурной и научной среде Петербурга, в которой сформировался интерес Ю.Н. Рериха к буддийскому искусству. Знакомство с тибетскими и монгольскими коллекциями Англии, Америки и Франции, а также собственные полевые исследования позволили ему уже в 1925 г. издать первую научную монографию "Тибетская живопись" (Париж, 1925), которая не утратила значения до наших дней. Ю.Н. Рериху удалось собрать огромный материал о буддийском и светском изобразительном искусстве Тибета и других государств Восточной Азии - от гималайского княжества Сикким до степей Монголии. Эти знания способствовали его успешной работе в качестве эксперта и консультанта в Музее западного и восточного искусства в Киеве (ныне - Музей искусств им. Богдана и Варвары Ханенко).

Р.Н. Крапивина (СПб.) в докладе "Проблемы изучения "Абхисамаяаланкары"" подчеркнула важность живой традиции для изучения подобных классических буддийских текстов. Она напомнила, что сами буддисты еще в древности считали, что для правильного понимания таких произведений необходим комментарий учителя. Последнее время в Санкт-Петербурге читает курс лекций носитель живой буддийской традиции геше Чжамьян Кенцэ, тибетский лама школы гелуг. Р.Н. Крапивина перевела с тибетского языка 128 его лекций, посвященных толкованию сутр Праджня-парамиты, в том числе и "Абхисамаяаланкары". Эти лекции помогли ей понять особенности структуры и содержания классических буддийских текстов.

В.М. Яковлев (Москва) свой доклад "Тибетский гадательный текст из "Данжура"" посвятил особенностям гадательной традиции в Тибете. Сам он работает над переводом и изучением трактата "Звучание гадательных костей" (санскр.: kevali, тибет.: mo rci). Докладчик привел ряд аргументов, позволяющих датировать запись этого текста VII- VIII вв.

М.В. Горелик (Москва) в докладе "Введение в тибетское оружиеведение позднего средневековья" отметил, что при изучении Тибета наибольшее внимание уделяется духовной культуре, в то время как материальная культура, в том числе так называемых дзонгов (крепостей), остается наименее исследованной. Так, в крепостях и монастырях Тибета традиционно хранится вооружение: панцири, шлемы, щиты и арсеналы оружия. Они дают возможность изучить историю оружия не только Тибета, но и Средней Азии. Докладчик проиллюстрировал свое выступление интересным материалом, свидетельствующим о высокой художественной ценности тибетского оружия и доспехов.

Т.Я. Елизаренкова (Москва) в докладе "О функции местоимений в некоторых индийских текстах", отметив, что особенности функционирования местоимений зависят от характера текста, рассмотрела это на примере "Ригведы" и "Атхарваведы". Тексты представляют собой два разных типа. Гимны "Ригведы" посвящены восхвалению богов и их цель - установить не-

(c) 2003

стр. 137

посредственный контакт с божеством. Заговоры "Атхарваведы" использовались в магических процедурах и предполагали трех участников: клиента, посредника и того, на кого колдовство направлено (врага и т.д.). Докладчица на конкретных примерах показала, каким грамматическим формам местоимений отдает предпочтение каждый из этих типов тестов.

А.А. Вигасин (Москва) в докладе ""Деванампия" в эдиктах Ашоки" показал, что термин деванампия (devanampiya) употребляется в значении, близком к понятию "царь" (rajan) и может в данном случае переводиться как "господин, государь". Происхождение такого значения слова, по мнению докладчика, восходит к ведийской ритуалистике, для которой близкими оказываются понятия "господин" и "жертвователь" (yajamana).

Доклад Д.Н. Лелюхина (Москва) "Политико- административная терминология в надписях. Проблема подхода к интерпретации" был сделан на основе анализа дарственных надписей первой половины I тыс. н.э. Он считает, что нет никаких оснований видеть в надписях специальную "административно-территориальную терминологию", как это делают индийские исследователи истории древней Индии. По его мнению, индийские царства времени Гуптов являлись аморфными объединениями различных территорий, находящихся в различной степени зависимости от их правителей.

Доклад В. В. Вертоградовой (Москва) "Планиметрические модели в древнеиндийской живописи: вербальный текст и стенопись" был посвящен способам представления (ksayavrddhi) рисованного человеческого тела (sarira) в многофигурных композициях. Она рассмотрела две самостоятельные темы: способы формирования и трансляции древних текстов о живописи и традиции трансформации живописной практики. В докладе выдвигался ряд положений, касающихся их соотношения.

Ю.М. Алиханова (Москва), проанализировав сюжет эпического сказания о Шакунтале, предположила, что оно восходит к ведийскому мифу, аналогичному мифу об Урваши и Пуруравасе. Об этом свидетельствует упоминание об апсаре Шакунтале в "Штапатха-брахмане" и совпадение главных моментов сказания (брак царя и апсары; соглашение, нарушенное царем; конфликт, сын, оставленный апсарой отцу) с основными частями мифа об Урваши. В эпической традиции древний сюжет был преобразован в соответствии с сюжетными моделями, характерными для эпоса. Первая часть сказания (ашрамный эпизод) строится по схеме сюжета об оскорблении подвижника царем-охотником. Вторая (дворцовый эпизод) использует мотив божественного свидетельства. Кроме того, поздние редакторы Махабхараты наполнили сказание дидактическим содержанием и внесли в него аспекты, связанные с легитимностью так называемого "брака гандхарвов".

С.А. Филиппов (Москва) выступил с докладом "Логическая интерпретация событий в драме Бхасы "Увиденная во сне Васавадатта"". Под "логической интерпретацией" он понимал формализованное истолкование на основе высказываний персонажа, в которых обнаруживается каузальная связь. Эта интерпретация выражается, как правило, в стихотворных формах и может означать догадку, предвидение или опровержение. Логические конструкции, вводимые в текст, дают важный материал для понимания роли стихотворных форм в драматических произведениях.

A.M. Дубянский (Москва) в докладе "Тамильская поэзия и буддизм" отметил, что в тамильской поэзии I-III вв. (так называемой "поэзии санги") термины или понятия, связанные с буддизмом, упоминаются редко. Однако буддийские идеи проникали в нее в виде сентенций, в которых звучали мотивы самопожертвования, благого деяния, отрешенности от мира, эфемерности бытия. Заимствования были возможны, так как тамильские странствующие поэты во многом напоминали буддийских поэтов (скудная одежда, чаша для подаяний) и, несомненно, встречались с ними. Во всяком случае, не подлежит сомнению наличие общих мест в тамильских и палийских поэтических антологиях. Например, одно из стихотворений из "Пуранануру" (187) считается парафразой афоризма из VII главы "Дхаммапады".

Г.В. Стрелкова (Москва) рассказала о художественных и научно-популярных произведениях, посвященных Индии, которые, по ее мнению, повлияли на формирование образа этой страны у русского читателя.

В докладе "Обряды почитания планет по данным дхармашастр" А.А. Самозванцев (Москва) проанализировал соответствующие тексты из трех дхармашастр: "Яджнавалькья-смрити", "Брихатпарашара- смрити" и "Брахмоктаяджнавалькья-самхиты". Эти источники содержат интереснейший материал об обрядах почитания планет, как совершаемых царем, так и други-

стр. 138

ми жертвователями, а также описывают ритуалы создания и почитания мандалы и искусственных изображений планет. Тексты, составленные в разное время, демонстрируют развитие традиции, связанной с почитанием планет, и позволяют проследить постепенный переход от ритуала яджны (жертвоприношения на огне) к ритуалу пуджи (подношения божествам цветов, плодов, пищи и т.п.).

Доклад "Священные растения и предметы в средневековом ритуале" Е.В. Тюлина (Москва) сделала на основе материала пуран. Ею были исследованы три обряда: нараяна-бали (один из похоронных обрядов), жертвоприношение при освящении статуи и освящение места для строительства (eacmy-пуджа). В каждом из них использовался набор растений, зерен, камней и других предметов. Описания этих обрядов, содержащихся в источниках, дополняют друг друга и позволяют понять семантику объектов жертвоприношения.

Доклад Н.А. Железновой (Москва) "Corpus Kundakundae: проблемы датировки" был посвящен принципам датировки текстов, приписываемых известному дигамбарскому учителю Кундакунде. Существующие датировки колеблются от I в. до н.э. до VI в. н.э. и требуют уточнения. Она предложила два принципа датировки текстов, исходя, во-первых, из анализа исторических источников (эпиграфики, списков учителей и т.д.), а также анализа текстов, входящих непосредственно в Корпус Кундакунды. Такой подход к источникам позволил сузить датировки рамками III-V вв.

Д.И. Жутаев (Москва) рассмотрел структуру раннебуддийского доктринального текста (буддийский гибридный санскрит, пали). Вводя понятие раннебуддийского доктринального текста, он предложил следующие критерии для отнесения текстов к этой категории: хронологически- стадиальный - эпоха раннего буддизма; социально- ценностный - принадлежность к буддийскому Канону, признание текста "словами Будды", а не последователей; семантически-функциональный - направленность текста на последовательное изложение того или иного фрагмента буддийского учения; экстралингвистический - устный характер порождения и первоначальной передачи текста. Эти критерии позволили выделить группу буддийских текстов, в которую вошли палийские сутты, произведения сарвастивадинского канона, вставные сочинения из "Махавасту" и др. Докладчик рассказал о способах формирования и принципах организации таких текстов.

М.С. Фомин (Москва) в докладе "Наставления царей (rajanusasana) по материалам "Чаккаваттисиханада-сутты"" исследовал три эпизода этой канонической буддийской сутры, в которых излагается учение о благом правлении идеального буддийского царя - чаккаваттина (чакравартина). Первый эпизод - наставление царского мудреца своему сыну, второй - проповедь буддийской дхаммы (дхармы) царя- чаккаваттина, обращенная к соседним царям, третий - поучение царем-кшатрием преступника. В этих эпизодах утверждается приоритет "буддийского" типа праведного царя (царя-чаккаваттина) над "брахманским" (царем-кшатрием).

Доклад Е.Г. Вырщикова (Москва) "Общественный идеал в раннем буддизме" был сделан на основе материалов Палийского канона. В отличие от М.С. Фомина, докладчик считает, что общественным идеалом раннего буддизма было общинное устройство. Позже, в царствование Ашоки, произошло активное взаимодействие буддийского идеала правления и брахманической политической теории, что привело к возникновению буддийской доктрины царя- чакравартина, впоследствии оказавшей огромное влияние на историю стран южнобуддийского региона.

Н.В. Александрова (Москва) проанализировала фрагмент текста Сюань-цзана (VII в.), в котором отражен путь паломника от Гандхары до Кашмира. Она попыталась ответить на вопрос, насколько адекватно текст Сюань-цзана отражает его реальный маршрут и каковы литературные источники приведенных в этой части текста повествований (буддийских легенд и т.д.).

Т.П. Селиванова (СПб.) в докладе "Паришад в средневековом Кашмире" отметила, что значение термина паришад со временем изменялось. Изучение материала кашмирской поэмы-хроники "Раджатарангини" Калханы (XII в.) позволило сделать вывод, что паришад в средневековом Кашмире являлся храмовым советом, ведовавшим экономическими и идеологическими вопросами. Степень самостоятельности его менялась в разные исторические эпохи.

Доклад А.Ш. Кадырбаева (Москва) "Кашмирцы и тибетцы при дворах великих монгольских ханов в XVI-XIV вв." был посвящен контактам Кашмира, Тибета и Монголии и проблеме взаимодействия их культур. Докладчик рассказал о кашмирских и тибетских сановниках, ученых, врачах и ремесленниках, служивших при дворах монгольских ханов. Их деятельность ока-

стр. 139

зала большое влияние на монгольскую культуру, способствовала распространению буддизма. В частности, были переведены буддийские тексты, сыгравшие важную роль в развитии монгольской литературы.

А.А. Ледков (Москва) в докладе "К вопросу о семантике одного из архаичных непальских терминов" рассказал о термине дхунго, обозначающем прежде всего камень и имеющим также значения: сила, союз, оплот, твердыня, пограничный знак, граница, подвластная территория, государство, родина, власть. Этимология этого слова не изучена. Первое упоминание термина относится к 1746 или 1947 г. Докладчик рассказал о почитании камня в Непале. Особое внимание было уделено тем примерам, которые не укладывались в рамки традиционного индуизма и являются архаичными и малоизученными (почитание как вместилища божества, в качестве сакрального центра владения рода, пограничного знака владений или сакрального пространства и пр.).

К.П. Шрестха (Непал) выступил с докладом "Верования киратских племен". Кират или кирант - название древнейшего монголоидного племени. В наше время кираты живут в Непале, в горной части к востоку от долины Катманду, а также в Бутане и в Индии (в Ассаме, Западной Бенгалии, в Сиккиме). Кираты исповедуют буддизм (ламаизм) и индуизм. В то же время у них сохранились древнейшие религиозные представления, связанные в основном с анимистическими верованиями. Докладчик подробно рассказал о киратских божествах, которых разделил на три категории. Первую составляют божества, олицетворяющие природные явления, такие как горы, реки, леса, камни, деревья и т.д., вторую - культ предков, третью - местные божества.

Ю.И. Дробышев (Москва) в докладе "О трансформации похоронной обрядности средневековых монголов" особое внимание уделил захоронениям правителей. Монгольские ханы считались проводниками небесной силы и их погребали в горах, чтобы они находились ближе к Небу. Места погребения устраивались в труднодоступных местах - коригах, которые должны были находиться в Монголии на родине, чтобы ханы и после жизни продолжали служить ей. Изменение похоронной обрядности началось при Хулагуидах, правивших в Иране и Закавказье в XIII в. Ханские останки стали хоронить на месте. В XIII-XIV вв. для них сооружались усыпальницы и мавзолеи. Хороня ханов на захваченной земле, монгольские завоеватели тем самым признавали ее "своей" не только в правовом, но и в сакральном смысле.

Доклад Н.Ю. Нефедова (Самара) "Особенности развития городской структуры столицы древнего Нахшеба" был посвящен городищу Еркурган - столичному центру исторической области Нахшеб на юге Узбекистана. Докладчик выделил три этапа в истории города - ахеменидский (VI в. до н.э.), эллинистический (конец IV - начало III в. до н.э.), кушанский (конец II - начало III н.э.). По результатам археологических работ обозначены основные городские структуры - фортификационные сооружения, жилые, общественные, культовые, производственные и прочие части города. Доклад сопровождался показом аэрофотокарт, цветных иллюстраций находок и видов раскопок.

О.В. Зотов (Москва) в докладе "Расцвет востоковедения - предпосылки и условия" рассказал о методологическом значении работ Ю.Н. Рериха 1920-1930 гг. Особое внимание он обратил на три статьи, написанные молодым Рерихом "Расцвет ориентализма", "Вершина современной науки" и "Лекари в Тибете". Именно в этих статьях, по мнению докладчика, Ю.Н. Рерих определил цели и ценности востоковедения, его ключевые понятия и общие методы системно-исторического исследования.

Доклад В.Л. Мельникова (СПб.) "Ю.Н.Рерих в Петербурге-Петрограде-Ленинграде" был основан главным образом на документах из Мемориального собрания С.С. Митусова, двоюродного дяди Ю.Н. Рериха, а также на некоторых документах из других архивов и музеев Петербурга и Москвы. Докладчик представил два блока материалов, разделенных сорокалетним разрывом: детство и отрочество в Петербурге и в близлежащих регионах и приезды в Ленинград в 1958-1960 гг.

Традиционно несколько докладов было посвящено истории семьи Рерихов и их взглядам. В. В. Фролов (Москва) в докладе "Методология рериховедения" призвал осторожно относиться к наследию Рерихов. По его мнению, исследователь должен не только глубоко понимать и принимать духовное наследие семьи Рерихов, но и обладать высокой степенью культуры и нравственности. М.Н. Егорова (Москва) в докладе "Учение Живой Этики или Агни йога - миропонимание всех четырех Рерихов" изложила основные аспекты философских воззрений родителей ученого - Е.И. и Н.К. Рерихов. О.А. Лавренева (Москва) в докладе "Метод непосредственных впечатлений действительности и его использование в научном и литературном творчестве Рерихов" рассказала о сотрудничестве Н.К. и Ю.Н. Рерихов, которое проявилось в синтезе художественной деятельности и науки.

Постоянный адрес данной публикации: